"Рукопись Аурминд"

Вииить, а почему так мало? Какую тайну скрывает малышка Липси. Милка мне все больше и больше нравится. Как я с ней согласна!

pike пишет:

Я до сих пор так и не поняла твоих поступков и планов. Это "неравный брак", а я предпочитаю ясность! Ты всегда что-то недоговариваешь.

Вот и я также - предпочитаю знать прямо и четко, а всякие хитрости и интриги меня просто бесят)))

Droopsi, Мила она у нас всегда была дамой прямолинейной.
То что она хитрющая этого у неё не отнять, но она и справедливая.
И вообщем своё дело пусть и довольно кровавое, она исполняет исправно. Но это и налагает на неё некую ответственность.
Мила всё-же не бездушная машина для уничтожения. Она твёрдо хочет знать ради чего она убивает и ради чего рискует.
Конечно она верит Преподобной, но при этом не желает быть тупо убийцей неугодных.
Ей нужна определённость.


О Липси скоро всё прояснится, пока это секрет.
Следующая глава уже скоро будет.
Я ведь попутно занимаюсь и перередакцией ранних глав.
Сюжет в разы будет усложнён. Будет довольно много откровенных сцен и жёстких моментов с насилием.
Тоесть, сцена сажания баронета на кол, станет не самой жестокой.
А фрагментик с откровенной сценой я выложил на даркнесс, надеюсь что Катя меня не казнит за него.

pike пишет:

А фрагментик с откровенной сценой я выложил на даркнесс, надеюсь что Катя меня не казнит за него.

Виить, ты всерьез полагаешь, что на сайте, где собрались самые ярые маньяки, садюги и фетишисты (т.е. мы) кого-нибудь казнят за вкусную сцену?))))

Droopsi, Ну мало-ли что.

Если дай Бог, всё прокатит и не скисну, то попробую попросить Катю увеличить размер одного сообщения.
Если она позволит мне такую дерзость, то окончательная версия Сидонии, выйдет только там.

Оооо! Значит не придется бегать по сайтам))

Все классно и вкусно. Но... МАЛО!!!
Мну все нравится. Обожаю фентези. Война, интриги, любовь. Радует что нет излишнего розово-слюнявого соплежуйства. Так держать.!!!

stignu, Скоро, уже на подходе пожалуй что самая эпичная глава.
Решающая битва.

Как оно быстро кончилось то...
Ну да ниче. Мне ждать не привыкать. По-прежнему нравиться. Снимаю шляпу перед тобой! Трудоемкость по скринам наверное неимоверная. Сори, но сужу по своей истории в конкурсе. Так что ты молодец.

stignu, Спасибки.
Но это только маленький фрагмент.
А скрины, это моя болячка.
В истории задействовано столько героев, что постоянно приходится кого-то переселять с лота на лот.
По моему от этого у меня сама игра уже близка к тихому помешательству.
Да ещё эти батальные сцены, где задействованы толпы статистов, это реально полный финиш.

- Клянусь богами, я восхищаюсь этим Атилгардом и уверенно могу сказать, что был бы чертовски рад видеть его среди приверженцев империи! - громко произнёс Муилькор.
Привстав на стременах, император внимательно рассматривал боевые порядки андаланской армии. Высота выбранного в качестве ставки холма предоставляла прекрасную возможность обозревать почти целиком поле, на котором вот-вот должна была состояться битва, и позволяла во всех подробностях увидеть не только передовые линии войск противника, но и частично рассмотреть глубину вражеского построения.

Муилькор предполагал, что в этот раз победа над врагом обойдётся империи слишком дорогой ценой, но где-то в глубине души всё же надеялся, что смерть Боккажа в какой-то мере облегчит выполнение этой задачи. Поначалу хитроумный план вторжения работал безотказно - обрушившись на приграничные земли Андалана, конница сульми пронеслась по Меласской долине, сметая всё на своём пути, подобно буре. За пару дней от двух жандармских корпусов остались лишь одни воспоминания да гниющие в выгребных ямах порубленные трупы.
Буквально по пятам за конницей сульми следовали отряды свирепых норвических берсерков - эти парни без лишних церемоний поголовно вырезали разрозненные группы жандармов, коим буквально чудом удалось укрыться от беспощадных воинов царицы Саа-Мохан. Во время этой резни был захвачен и убит бывший советник короля Боккажа Эдингорн.
Жирную точку в жизни высокопоставленного вельможи поставил удар тяжёлой секирой, нанесённый одним из норвических берсерков. Бойцу сильно не понравилось заносчивое поведение одного из пленников, которых только что буквально за шиворот вытащили из подвала заброшенной фермы.
Невзирая на жалкий и потрёпанный вид, Эдингорн тут же заявил, что он является не просто крайне важным лицом, но и членом сената, а посему требует к себе более уважительного отношения, чем все прочие. Этот демарш нисколько не смутил воина-северянина, быстро смекнувшего, что загаженный подвал не самое лучшее место для обитания важных персон, к тому же ещё и сенаторов, и опытный вояка посчитал должным "уважить" заносчивого пленника, раскроив ему череп ударом секиры. Прочих захваченных вместе с Эдингорном вельмож и сопровождавших их жандармов тут же повесили на ветвях могучего шелковичного дерева посередине двора фермы.

Как и предвидел Муилькор, большая часть андаланского населения, проживавшего в Меласской долине, доведенная до предела отчаяния бандитскими выходками жандармов, заняла выжидательную позицию и со стороны наблюдала за всем происходящим. Впрочем, в некоторых деревнях общинники оказывали активную помощь частям имперской армии и, вооружившись, кто чем мог, убивали ненавистных жандармов задолго до того, как в их деревни вступали отряды имперцев.
Находились и такие, кто попытался, воспользовавшись удобным случаем, заняться сведением личных счётов или под шумок прибрать к рукам земли соседа, обвинив последнего в пособничестве жандармам и в иных смертных грехах.
С подобными личностями разговор был коротким, ибо вместе с отрядами норвических берсерков следовали боевые маги и ментады. Они быстро обнаруживали ложь, и тогда неминуемо следовала короткая, но жестокая расправа: повинного просто вешали на воротах его собственного дома или в назидательных целях закапывали живьём в землю на территории захваченной соседской фермы, венчая экзекуцию вбиванием в только что засыпанную яму осинового кола.
К исходу вторых суток, когда согласно утверждённому плану в земли Андалана вторглась основная часть имперской армии, конница сульми и норвические берсерки вышли на заранее указанный рубеж, берег реки Кус, и приступили к возведению укреплённого лагеря.

Так прошёл первый этап вторжения. Но далее события стали разворачиваться так, что Муилькору пришлось не раз пожалеть о том, что король Боккаж с его склонностью к авторитаризму ушёл мир иной.
Действия покойного Боккажа были по большей части предсказуемы. Теперь же, когда армия Андалана целиком перешла под командование маршала Атилгарда, личность которого ранее никто не рассматривал всерьёз и сведения о котором были крайне скупы, всё начало складываться не самым лучшим образом. План вторжения начал давать сбои.

Как выяснилось практически сразу, Атилгард был не так прост, как могло показаться. Целиком подвластный прихотям ныне покойного короля, этот служака исправно и безропотно выполнял все распоряжения своего владыки, но теперь, когда Боккаж никак не мог повлиять на действия главнокомандующего, звезда маршала Атилгарда засияла во всем своем великолепии.
Во-первых, быстро выяснилось, почему он решил разбить андаланскую армию на два крыла и направить её в сторону Меласской долины по разным дорогам - этот приём позволил войскам избежать возможного удара в тыл и предотвратил окружение.

Высадившимся с тисеров оркам пришлось довольствоваться только разгромом андаланского обоза и накрепко увязшей в распутице дорог колонны метательных машин. Это была довольно сомнительная победа, ибо потеряв лишь самую ничтожную свою часть, андаланская армия сохранила мобильность и мощь.
Атилгард действовал предельно осторожно: он не стал ломиться в Миласскую долину, где его армия прямиком угодила бы в расставленную имперцами западню, а остановился подле деревни Магрот-Таш и, к немалому удивлению имперцев, приступил к возведению укреплённого лагеря.

Муилькор с досадой понял, что совершил большую ошибку, не взяв в расчёт полководческий талант Атилгарда. Впрочем, императора успокаивало то, что до самой последней минуты маршал абсолютно для всех оставался тёмной лошадкой.
Тщательно пересмотрев ранее разработанный план кампании и оценив расстановку сил, Муилькор убедился, что несмотря на свою мощь, армия Андалана сейчас пребывает не в самом лучшем положении.
На востоке, в Меласской долине, стоит основная часть имперских войск. Южнее, почти в самом тылу андаланцев, лютуют двадцать тысяч орков Чёрной Ведьмы. К тому же, у имперцев имеется мощнейшая артиллерия и тисеры. А самое главное, теперь, когда раскисшая после ливней почва подсохла, империя уверенно может ввести в дело свою ударную силу - сурдурукар.

Выжидать более не имело никакого смысла, и посему Муилькор повёл имперскую армию к Магрот-Ташу, где намеревался дать объединённой армии Андалана генеральное сражение.
Всё это осталось в прошлом. Сегодня настал решающий день.
Ранним утром, как только забрезжили первые лучи восходящего солнца, враждующие войска заняли исходные рубежи, встав в боевые порядки.
Когда окончательно рассвело и налетевший ветерок разогнал густую, молочную пелену утреннего тумана, взору открылось жуткое зрелище двух колоссальных армий, стоящих примерно в лиге напротив друг друга.

Две чудовищные силы, замершие в угрюмом, молчаливом противостоянии.
Уже близился полдень, но ни одна из армий так и не начала сражения. Над полем нависла гнетущая, звенящая тишина, нарушаемая лишь хлопаньем развевающихся на ветру знамён, позвякиванием конских уздечек да ржанием боевых коней. Общее напряжение достигло наивысшей точки, но никто из враждующих сторон до сих пор так и не предпринял никаких активных действий.



Восседая на своём верном Мельхиоре, император Муилькор был всецело поглощён изучением построения вражеской армии и совершенно не обращал внимания на нетерпеливые реплики военачальников, расположившихся чуть позади его.
Тут же, на холме, присутствовали жёны императора, царица Саа-Мохан и Санди-ведьма. Специально для них натянули разборный полотняный навес и расставили походные стулья и стол, на котором были разложены штабные карты.
Чуть в стороне от императора и его свиты в угрюмом молчании замерла группа облачённых в тёмно-красные балахоны ментадов.
- Клянусь богами, я восхищаюсь андаланским маршалом и не кривя душой могу сказать, что я был бы чертовски рад видеть его среди приверженцев империи! – обернувшись, повторил Муилькор.

Ему не надо было объяснять свои слова, ибо каждый из присутствующих в ставке прекрасно понимал, что сражение предстоит более чем серьёзное - даже лишившись своей тяжёлой метательной техники, армия Андалана представляла собой неслыханно грозную силу и числом явно превосходила войска империи почти втрое. По тому, как были построены силы Андалана, можно было понять, что они не намерены атаковать первыми.
Атилгард явно рассчитывал сдерживать натиск имперских войск, обескровить их и, выждав нужный момент, послать андаланскую армию в решительную контратаку.

- Дело дрянь, господа, но пора! Во имя Праматери! Герцог, прикажите лучникам выдвинуться на позиции, пусть начинают атаку, - распорядился Муилькор.
На одном из четырёх вкопанных возле штабного навеса высоченных флагштоков взвилось и затрепетало на ветру жёлтое полотнище с изображённой на нём алой стрелой.
Это было нововведение, которое, как надеялся император, позволит усилить согласованность действий различных подразделений армии. Впрочем, не желая рисковать, всецело полагаясь только лишь на сигнальные флаги, Муилькор решил привлечь к делу ментадов, отчаянно досадуя при этом, что в Сидонии, невзирая на давние и уже ставшие привычными технические достижения в виде тисеров и прочих техногенных устройств, напрочь отсутствуют такие вещи, как портативные переговорные устройства. Именно на ментадов возлагалась ответственность по передаче распоряжений и команд своим коллегам, находящимся сейчас среди боевых порядков имперской армии.

- Артиллерия, огонь!
По флагштоку, на котором уже полоскался жёлтый сигнальный флаг, поползло вверх чёрно-красное полотнище. К своему удовольствию Муилькор заметил, что его команды исполнялись практически моментально.
Где-то справа, надсадно заскрипев, тяжело ухнули метательные машины, и ясную чистоту безоблачного неба осквернили чадящие чёрным дымом росчерки смертоносных зажигательных снарядов. Артиллеристы приготовили андаланцам очень неприятный сюрприз, начинив бочки с огнесмесью небольшими, наглухо запечатанными глиняными кувшинами, заполненными смесью фосфора, серы и селитры.

Падение этих снарядов было поистине жутким зрелищем - тяжёлый удар, всполох жаркого пламени, чёрные клубы едкого дыма, огненные брызги и разлетающиеся в разные стороны раскалённые шлейфы липкой массы, сверкающие нестерпимо белыми искрами. Тем, на кого попали даже мелкие капли этой адской смеси, помочь чем-либо было уже нельзя: фосфор будет гореть, выжигая плоть, до тех пор, пока не выгорит весь, и потушить его более чем проблематично. Впрочем, по полной доставалось и тем, кто только вдохнул ядовитый дым.
Даже тут, на вершине холма, было слышно, как над полем взметнулся мучительный душераздирающий вопль, исторгнутый сотнями глоток. Объятые пламенем фигуры андаланских воинов, корчась в предсмертных муках, катались по земле в безуспешной попытке сбить адский огонь.

Муилькор качнул головой. Он сам не ожидал подобного, поистине ужасного эффекта. И это при том, что первый залп артиллеристов был только пристрелочным, во вражеские ряды угодили лишь три из двух десятков запущенных бочек, остальные рухнули в пустое пространство между передовой линией войск и стоящими возле недостроенного лагеря резервами неприятеля. Тем не менее, далеко разлетевшиеся во все стороны брызги от этих разрывов всё равно зацепили боевые порядки врага.
Когда артиллерия произвела второй, уже более точный залп, находившийся подле императора герцог Гуял-Исша изумлённо присвистнул. На этот раз убийственные снаряды угодили в самый центр правого фланга андаланской армии, что имело поистине чудовищные последствия.

В то время как действия артиллеристов оказались более чем успешными, у лучников всё складывалось отнюдь не так хорошо, как того хотелось.
При попытке стрелков сблизиться с передовыми линиями андаланцев на достаточную для смертельного выстрела дистанцию, на их ряды обрушился убийственный град болтов, выпущенных из тяжёлых арбалетов. Потеряв изрядное количество воинов и не выпустив в противника ни одной стрелы, лучники были вынуждены отступить.

- Чёрт! Я же говорил, что этот парень знает своё дело! - с досадой воскликнул Муилькор. Тем не менее, многие из имперских военачальников уловили в его голосе нотки восхищения. - Он поставил войска так, что арбалетчики не позволят нашим стрелкам приблизиться на нужное расстояние! И я уверен, что в тылах передовых андаланских войск притаились лучники, готовые вести навесной обстрел, если мы вздумаем наступать. Потери будут чудовищными!
Муилькор обернулся, ища глазами командующего армией.
- Герцог! Немедленно отведите стрелков! Пусть пока поработает артиллерия.

- Государь, у нас есть тисеры. Может, пора ввести их в дело? - поинтересовался командущий вторым легионом имперских сурдурукар лорд Рональд.
- Рано! Этот сюрприз мы прибережём, - ответил Муилькор, глядя, как один из ординарцев герцога спускает с флагштока жёлтый флаг с изображённой на нём стрелой. - Пусть лучники отходят во вторую линию и ждут приказа, - добавил он, переведя взгляд на ментадов.
Вновь грохнули метательные машины, отправив в сторону андаланской армии новую партию огненной смерти.

- Ого! А неплохо, неплохо! - воскликнул Муилькор, наблюдая, как шеренги вражеских войск стремительно расступились, и бочки с огнесмесью рухнули в образовавшиеся пустые пространства. Они, конечно же, принесли с собой гибель и увечья паре сотен нерасторопных бойцов, но этот залп был уже не столь разрушительным.
В то время как передовая линия андаланской армии, готовая принять на себя любую атаку имперцев, стояла незыблемой стеной, в тылах противника началось довольно оживлённое перестроение.
- Кажется, они всё же решились на атаку, - предположил лорд Рональд.

Справа опять шарахнула артиллерия, и потемневшее от смрадного дыма небо прочертили новые шлейфы огненных зарядов.
- Похоже на то. А впрочем... - так и не завершив фразу, император умолк, напряжённо наблюдая за траекторией полёта брызжущих огненными искрами бочек.
- Ого!
Бочки рухнули в чистом поле, не причинив врагу никакого вреда.
- Они рассчитали время заряжения, - предположил подъехавший к отцу Торрир.
- Верно! Наши артиллеристы не видят тылов противника и бьют по указанным наблюдателями координатам, - согласился с ним лорд Рональд.
- Может, пора ввести в дело и вторую батарею? - поинтересовался наследник.
- Нет, ещё рано. Велите перенести весь огонь на передовые линии противника! - скомандовал Муилькор, кивнув выжидающе взиравшим на него ментадам.

- У меня руки чешутся от желания снести пару-тройку андаланских голов, чтоб я сдохла! - азартно сверкнув глазами, произнесла Ленор, наблюдая, как вздыбившиеся огненные смерчи от рухнувших в ряды вражеской армии снарядов сметают передовые линии андаланской армии.
- Сегодня не твой день, - отозвалась Хелена.
- Ну, если я торчу здесь, то уж точно не мой... - разочарованно вздохнув, ответила Ленор.
Хелена тихо усмехнулась.
- Уступи дорогу юности. Вот герой сегодняшнего дня, - она кивнула в сторону Тора.
Межу тем Муилькор взглянул на сына.
- Настанет день, когда ты займёшь императорский престол Сидонии. Но факт, что ты мой сын и прямой наследник, ещё не даёт тебе морального права занять трон и считать себя императором. Это право нужно заслужить! Я хочу, чтобы при упоминании твоего имени самые гордые короли покорно склоняли головы! Хочу, чтобы каждый воин, фримен или даже самый последний угольщик в Сидонии мог с гордостью сказать о тебе: "Вот мой господин, мой император! Он моя надежда, ибо справедлив, отважен и могуч. Моя вера в него непоколебима, и вся моя жизнь без остатка принадлежит моему императору!" Сегодня у тебя будет повод, чтобы сделать первый шаг по пути к престолу и показать, на что ты годен. Готов ли ты пожертвовать собой или овеять своё имя славой победы ради народа Сидонии и Праматери?

Глаза Торрира счастливо блеснули.
- Готов! - гордо вскинув голову, уверенным тоном ответил он.
Муилькор кивнул.
- Сегодня ты поведёшь на прорыв центр нашей армии. Ты должен расколоть ряды противника и прорваться под стены лагеря андаланцев.
Отец и сын говорили громко, все присутствовавшие на вершине холма слышали их диалог.



Лилит, мать Торрира, тихо ахнула и, смертельно побледнев, прикрыла рот рукой, чтобы подавить отчаянный протестующий крик, готовый сорваться с её губ.
- Спокойно, милая, - тихо произнесла сидевшая рядом Ленор и сильно сжала её руку. - Мы не меньше тебя боимся за Тора. Постарайся сдержать себя и не показать мальчику, как сильно ты за него волнуешься.
Поднявшись со своего кресла, Хелена будто бы невзначай встала напротив Лилит, чтобы прикрыть её от взглядов мужа и сына.
Спрыгнув с коня, Торрир приблизился к матерям. Хелена чуть отступила в сторону. Глубоко вздохнув, Лилит постаралась взять себя в руки.
Преклонив голову перед императрицами, Торрир опустился на колено у ног Лилит:
- Матушка, благослови.
- Во имя Праматери и во славу престола! Да не дрогнет сердце твоё, а рука, сжимающая меч, да не ослабнет в бою. Будь смел и решителен в битве! Помни, сердце и душа мои пребудут с тобою, как душа Праматери нашей, Великой Дану, пребывает в каждом из нас. Благословляю тебя, сын мой! - как можно более торжественно произнесла Лилит, но Торрир уловил дрожь в голосе матери.
- Я обязан это сделать, мама, - шепнул он, подняв взор к её лицу.
Лилит наклонилась, положила руки на плечи сына и заглянула ему в глаза.
- Я знаю, милый, - едва слышно произнесла она и поцеловала Торрира в лоб, удерживая слезы. – Я буду молиться, чтоб ты вернулся ко мне живым и невредимым, сынок!
Лилит хотелось крепко обнять сына и не пускать туда, где ему грозила смерть, и только колоссальным усилием воли она заставила себя разжать руки и шагнуть в сторону.
Едва Торрир поднялся на ноги, как тут же угодил в крепкие объятия Ленор.
- Всыпь этим засранцам как следует! - громко воскликнула она и совсем тихо прошептала ему в самое ухо: - Береги себя, сын.
- Запомни этот день навсегда, запомни каждую минуту, каждое мгновение, ибо сегодня ты стал настоящим мужчиной, - пристально глядя в глаза Торрира, произнесла Хелена.
Обменявшись быстрыми взглядами с сестрой и царицей Саа-Мохан, Торрир ловко вскочил в седло.
- Клянусь, что вам не придётся краснеть за меня! - громко крикнул он, натягивая поводья беспокойно плясавшего под ним жеребца.
- Удачи тебе братец! Да поможет тебе Дану! - крикнула Санди-ведьма.




- Голову чуть в сторону, глазки опусти вниз - эдак стыдливо и немного кокетливо, та-а-ак. Ах, какие у тебя шикарные ресницы! Ручки, ручки немного в стороны… Да не так сильно, ты же не пугало на огороде! Да-да, вот так, и ладошки поэлегантнее, - озорно сверкнув глазами, Люси окинула девушку взглядом. - Так, левую ножку немного вперёд, мысочек тяни. Да-да, вот так. А теперь медленно приседай и одновременно как бы слегка поклонись.

Весь этот урок придворного этикета происходил в походном шатре, где Люси и Липси перебирали собранные ещё накануне лечебные травы.
По распоряжению императора, отданному им сразу же после того, как армия выступила в поход, все оставшиеся в лагере гражданские лица были задействованы в переоборудовании части походных шатров под приём раненых.
Не избежал этой участи и шатёр, в котором жили обе девушки - ему предстояло стать пунктом для приёма и перевязки легкораненых воинов. Большая часть находившихся в лагере женщин под руководством травниц и ведуний с самого раннего утра отправилась по окрестным лесам и лугам на сбор лекарственных трав.
Несмотря на кажущуюся легкомысленность, Люси сразу же взяла бразды правления в свои маленькие, но цепкие ручки, и довольно быстро шатёр девушек из походного жилого помещения превратился в отлично обеспеченный всем необходимым медицинский пункт.
Словно по мановению волшебной палочки, перед входом запылали костры с установленными над ними большими котлами, в которых ключом кипела чистая вода и стерилизовались порезанные на бинты полосы льняной ткани. Несколько женщин тут же быстро проглаживали их, пропуская сквозь горячие валики, скручивали в аккуратные рулончики и сноровисто заворачивали в высушенные листья молочая, обладающего обеззараживающими свойствами.

Под внимательным присмотром трёх лекарей подчинённые Люси женщины-травницы спешно готовили антисептические мази и отвары.
Липси было известно, что где-то на территории Андалана находится ещё один имперский лагерь, предназначенный для приёма тяжелораненых. Также она знала, что в это самое время обе враждующие армии сошлись в смертельной битве возле деревеньки Маргот-Таш.

Первых раненых Липси увидела два дня назад. Их было совсем мало, в основном воины сульми. Одними из первых они вступили в земли Андалана и, как слышала Липси, довольно легко перебили всех ненавистных жандармов. Ранения были пустяковыми, и эти вояки на полном серьёзе рассчитывали принять участие в решающей битве, но их царица была иного мнения и велела им оставаться в лагере для оказания помощи гражданским.
Теперь же, когда под Маргот-Ташем должно было состояться сражение, в лагере с нарастающим напряжением готовились к приёму огромного количества раненых.

Естественно, что общее тревожное ожидание передалось и Липси. Чтобы как-то развеяться и избавиться от мрачных мыслей, она обратилась к Люси с довольно нелепой просьбой научить её правильно делать реверанс, благо, все лихорадочные приготовления были уже завершены, и им оставалось только одно - ждать.
Надо сказать, что Люси вполне позитивно отозвалась на просьбу девушки и охотно согласилась преподать ей небольшой урок, тем более это позволило им обеим отвлечься от томительного ожидания.

- О, боги! Но так же неудобно! – оступившись, воскликнула Липси и рассмеялась.
- Да ты и вправду мастер реверанса! Ну ничего, ещё научишься, - ободрила её Люси. - Кстати, это на тебе ещё платье с обычной юбкой, его трогать не надо, а вот если у платья юбка пышная, то ты должна её этак элегантно приподнять. И запомни, что это самый простой вид реверанса - книксен.
- Простой?!
- Ну да! Есть ещё с поклоном, и правую ручку вперёд, ну, как бы ты тянешься рукой к мыску ноги. Есть ещё танцевальный, этот самый сложный.
- А голову-то зачем поворачивать?
Люси улыбнулась.
- Декольте! Всё дело в декольте. Лёгкий поворот головы подчёркивает красоту линии шеи, а глубокое декольте, открывающее грудь и плечи, позволяет продемонстрировать чистоту и нежность кожи. Ну и частично открывает взору саму грудь.
- Фу! Но это же... - Липси с отвращением поморщилась. - У нас была одна такая. Всё наружу свои достоинства выпячивала. Да и переспала со всеми мужиками, начиная с моего дяди и заканчивая золотником Ювве.
- Ты тёплое с мягким не путай! Вот поэтому-то так важно сделать книксен или реверанс правильно, грациозно и с подчёркнутым достоинством. Чтоб это не выглядело как "эй, жеребец, пойдём на сеновал"! Делая реверанс, дама как бы говорит: "Посмотри, как я прекрасна, как божественно хороша, как горжусь своей красотой!" - пояснила Люси, приседая в великолепнейшем реверансе.
Глядя на это, Липси вздохнула.




- А что получается у меня? - хмуро поинтересовалась она.
- Нечто среднее между "после вчерашнего меня ноги не держат" и "я не нашла подходящего кустика", - от души рассмеявшись, ответила Люси и озорно подмигнула своей ученице. - Да не обижайся ты! Научишься.
- А я и не обижаюсь, - ответила Липси.
Она действительно не обижалась, Люси ошибалась на этот счёт. Липси прислушивалась, ибо ей послышался конский топот и какой-то странный шум, доносившийся с улицы.
Девушка откинула полог шатра и вышла, чтобы посмотреть, что там произошло.
Вышла и ойкнула от неожиданности, столкнувшись буквально нос к носу с уже хорошо знакомой ей рыжеволосой особой и Хинкаром.
- Опа! На ловца и зверь бежит! - недобро сверкнув глазами, произнесла рыжеволосая, без лишних церемоний схватила Липси за руку и потащила девушку за собой в сторону стоявших чуть поодаль коней.

- Но я... - Липси хотела что-то возразить, но вскочивший в седло Хинкар молча, буквально как котёнка, одной рукой подхватил её, усадил девушку перед собой и пришпорил коня.
Всё произошло так неожиданно и стремительно, что несчастная Липси едва не прикусила язык, когда конь Хинкара, всхрапнув, рванул с места в галоп.
До слуха девушки донёсся отчаянный вскрик Люси. Взглянув через плечо державшего её железной хваткой Хинкара, Липси успела увидеть, как размахивая руками и что-то крича им вслед, Люси выбежала из шатра, но уже успевшая вскочить в седло рыжая фурия направила своего злобно храпящего и скалящего зубы коня в сторону девушки. Люси испуганно отпрянула назад. Рыжая стерва, натянув поводья, преградила ей дорогу и что-то сказала, сопроводив свои слова властным жестом руки.
Безвольно опустив руки и понурив голову, Люси покорно развернулась и медленно направилась обратно в шатер.
Ещё Липси успела увидеть бегущих в их сторону воинов и услышать отчаянные крики женщин.
Испуганная девушка вздрогнула, когда над самым её ухом раздался громкий голос Хинкара:
- Слово и дело императора! - эта фраза была адресована бросившимся наперерез всадникам из гарнизона лагеря.
Услышав эту фразу, сурдурукары моментально осадили своих коней и беспрекословно уступили им дорогу.

С отчаянием глядя на оставшихся далеко позади воинов, парализованная ужасом Липси лихорадочно пыталась понять, что хотят от неё эти двое.
Привстав на стременах и пригнувшись к шее коня, рыжеволосая фурия сразу же обогнала их на своём поджаром и стремительном скакуне. Уже буквально через минуту кони вынесли их через главные ворота имперского лагеря и помчали по Андаланскому тракту.
Сумасшедшая скачка продолжалась минут двадцать. Наконец рыжая резко вскинула руку, подавая Хинкару знак остановиться. Она натянула поводья, заставив своего коня перейти с галопа на лёгкую рысь, а затем на шаг, и только теперь, взглянув на Липси, соизволила что-то объяснить похолодевшей от ужаса девушке.

- Ничего не бойся. Мы едем к императору, - коротко бросила она, буквально сверля Липси внимательным, изучающим взглядом.
Некоторое время они ехали молча, переходя с рыси в галоп. Рыжая и Хинкар явно берегли коней, из чего Липси заключила, что путь им предстоит дальний.

Когда они добрались до того места, где Андаланский тракт делает петлю, огибая большой каменный выступ с находящимися на его вершине руинами старинной сторожевой башни, Липси увидела уже знакомый ей одинокий раскидистый дуб. Дерево было ей знакомо по прошлому путешествию из Андалана в земли империи.
Именно под этим дубом они делали остановку, чтобы передохнуть и подкрепиться. Именно тут они встретились с Хинкаром и той миниатюрной, очень красивой и доброй блондинкой, которую рыжая и та, что убила Боккажа, называли Лилит, а Хинкар - Ваше Величество. Впрочем, он так же называл и вторую блондинку.

Это теперь Липси знала, что по какой-то странной, необъяснимой прихоти судьба свела её, никому не известную крестьянскую девчонку, с императорским домом Сидонии, но тогда... Тогда она просто потеряла дар речи, когда поняла, в какой компании оказалась.
«Тогда мы шли из Андалана, а теперь идём обратно. Зачем? Рыжая сказала, что мы едем к императору. Зачем я нужна ему?» - думала Липси, с тоской в глазах глядя на мирно пасущуюся недалеко от дуба лошадь.

Девушка была так поглощена своими мыслями, что не сразу поняла, что смотрит на осёдланную лошадь. Впрочем, она даже не успела удивиться этому факту, ибо в следующую секунду увидела хозяйку лошади.
Вот теперь Липси удивилась по-настоящему.

Находясь в имперском лагере, она не раз видела сестёр ордена Праматери, ведь присутствовавшие в лагере целительницы были по большей части монахинями. Липси даже научилась отличать простых послушниц от сестёр, имевших более высокий орденский ранг, по вышитой на их чёрных платьях кайме. Но наряд этой монашки - а Липси была уверена, что перед ней находится сестра ордена - поразил девушку.
Несмотря на то, что голову женщины венчал ставший уже привычным для Липси белоснежный вимпл, облачена она была не в длинное чёрное или тёмно-синее платье, а в короткий дорожный казакин, штаны из плотного чёрного бархата и мягкие сапожки из коричневой замши. Цвета и вышивка казакина полностью соответствовали принятым в ордене Праматери, но девушка ни разу не видела монахинь в подобной одежде. А главное, она ни разу не видела вооружённых сестёр.


Стройный стан женщины был перехвачен расшитым затейливыми узорами широким кожаным ремнём. У левого бедра висели чёрные лаковые ножны с мечом, точно таким, какими были вооружены имперские сурдурукары. С правой стороны к поясу монашки был пристёгнут длинный кинжал, уменьшенная копия меча - точно такие же кинжалы Липси видела у тех же сурдурукар.
Над самым ухом Липси раздался едва слышный шёпот Хинкара:
- Аурминд, королева-мать королевства Терэнастэ-Фенуме!
Женщина приблизилась.
- Это и есть та самая девочка? - мягким голосом спросила она, с нескрываемым интересом рассматривая совсем уж потерявшуюся Липси.
- Она самая, - кивнула рыжеволосая.
Хинкар соскочил с коня и помог девушке спуститься на землю.
- Как тебя зовут? - спросила Аурминд, пристально глядя на неё.
Липси невольно поймала себя на мысли, что не испытывает дискомфорта от изучающего взгляда этой женщины.
Несмотря на то, что незнакомка была вооружена не хуже профессионального воина, облик женщины буквально источал доброту и спокойствие. Да и взгляд её бирюзовых глаз был не изучающе-оценивающим, как это показалось Липси в первую секунду, а скорее по-детски любопытным. И в самом лице этой очень красивой молодой женщины было нечто неуловимо детское, что никак не вязалось с образом королевы-матери.
- Липси, - ответила девушка и изобразила нечто вроде книксена, как её учила Люси.
Наблюдая её неуклюжую попытку изобразить приветствие, женщина улыбнулась точно такой же доброй и немного озорной улыбкой, как улыбалась рыжулька Люси. Невольно чувствуя возрастающую симпатию и доверие к этой женщине, Липси улыбнулась в ответ.
- Липси… малышка… - медленно, словно пробуя слова на вкус, повторила женщина. - Это не оркское имя, это вообще не имя, - произнесла она, обращаясь к рыжеволосой. - Да и не похожа она на ориссу. Я бы сказала, что эта девочка из народа идишей.
- Мой дядя и мой отец, его брат, не были ни орками, ни идишами. Они из сидов, - уязвленная тем, что о ней опять говорят как о чём-то неодушевлённом, огрызнулась Липси, обиженно насупившись.
Аурминд обменялась с рыжей быстрыми взглядами и, посмотрев на девушку, мягко улыбнулась.
- Не сердись, но Липси - это действительно не имя, скорее, прозвище. На оркском квенья «липси» означает всего лишь «малышка». Это ласковое обращение к ребёнку, так и идиши называют своих детей. А твоя внешность сама говорит, что кто-то из твоих родителей был идишем. Если ты утверждаешь, что твой отец был сидом, то мать точно была из идишей, и твоё прозвище... - женщина вдруг умолкла, о чём-то задумавшись.
- Старая кухарка говорила, что Липси - это моё имя, - упрямо возразила девушка.
Оторвавшись от своих раздумий, женщина исподлобья взглянула на Липси.
- А ты помнишь своих родителей? Кстати, что с ними случилось? - спросила она.
Липси отрицательно качнула головой.
- Я не знаю. Мне никто об этом ни рассказывал.
Аурминд кивнула.
- Ты сказала, что у тебя есть дядя. Разве он не называл тебя по имени?


- Если слова «выродок» или «полукровка» можно считать именами, то да, называл, - ответила Липси.
Вскинув глаза, Аурминд пристально посмотрела на девушку. Во взгляде буквально читалось, что ответ Липси заставил её о чём-то серьёзно задуматься.
- Может, эта кухарка и сама не знала её имени? - предположила рыжеволосая.
- Или у неё вообще нет имени, потому что родители просто не успели дать ей даже детское имя, - ответила Аурминд, как-то странно глядя на Липси. - Непонятно всё это! Неужели в твоей деревне не найдётся никого, кто бы помнил твоих родителей?
- Мне никто про них не рассказывал! - дрогнувшим голосом почти выкрикнула Липси, и из её глаз брызнули слёзы. - Я выродок! Я отродье гулей! Я поганая полукровка!
Аурминд схватила её за плечи, прижала к своей груди и тихо прошептала:
- Прости меня, дитя, я не хотела причинить тебе боль. Прости меня за эти вопросы! Успокойся, прошу тебя.
Слова, произнесённые Аурминд, настолько потрясли Липси, что она перестала плакать, осторожно отстранилась от женщины и посмотрела на неё изумлённым взглядом.
- Как? - подавленно прошептала Липси. – Ты, королева, просишь прощения у меня?! Ты просишь прощения у меня, презираемой всеми деревенской замарашки?
Аурминд улыбнулась.
- Между нами только два серьёзных различия: я старше и, в отличие от тебя, я мать. Всё остальное условности. Ты не замарашка и тем более не выродок. Крепко вбей себе это в голову. Поняла?
Липси растерянно кивнула.
- Когда всё закончится, прошу тебя, постарайся узнать всё возможное о родителях этой девочки, - произнесла Аурминд, переведя взгляд на нетерпеливо ёрзающую в седле рыжеволосую фурию. - А ты, - она вновь взглянула на Липси, - ты должна выбрать себе имя.
- Чем тебя не устраивает имя Липси? Ладно, поехали, иначе к тому моменту, как мы наконец-то тронемся, мне уже придётся заняться выполнением твоей просьбы! - проворчала рыжеволосая.
- Да, сейчас поедем, - отозвалась Аурминд, немного растерянно глядя в глаза девушки. – Но как всё это странно, как странно... - в раздумье пробормотала она.
- Ну, может, поедем уже? - поторопила рыжеволосая.
- Да-да, сейчас, сейчас... - задумчиво отозвалась Аурминд и вдруг как-то уж очень внимательно посмотрела на Липси. - Прости меня за прямоту вопроса. Ты ещё не спала с мужчиной?
Этот вопрос застал Липси врасплох. Щёки девушки вспыхнули стыдливым румянцем.
- Не спала, - едва слышно ответила она.
- Так ты девственница! - радуясь какой-то своей догадке, воскликнула Аурминд.
- Да, девственница.
- В ту ночь, когда мы убили Боккажа, Липси пытался отделать её же собственный родственничек. Двоюродный братец, как я понимаю, да ничего у него не вышло. Кстати, её дядю повесили жандармы в тот же день, когда мы прибили Боккажа! - бросила рыжая и нетерпеливо добавила: - Давайте разберёмся с этим позже! Поехали уже!
Не отрывая пристального и даже несколько удивлённого взгляда от Липси, Аурминд, словно не слыша свою подругу, тихо произнесла:
- У тебя до сих пор нет своего настоящего имени! Это удивительно! И что ещё более удивительно, ты до сих пор чиста, сохранив невинность! Это удивительно для беззащитной девушки-сироты.
Она обернулась в сторону мрачно взирающей на неё рыжеволосой фурии.
- Кажется, я знаю, зачем эта девочка нужна Преподобной Матери!
- Надеюсь, что не для того, чтобы принести её в жертву, - с нескрываемой неприязнью отозвалась та.
- Не городи чепухи! - спокойным тоном ответила Аурминд. - Сдаётся мне, что ты поступаешь очень правильно, решив укрыть эту девочку под опекой императорского дома.
По спине Липси пробежал неприятный холодок.
- Укрыть? Так мне что-то угрожает? - с отчаянием в голосе воскликнула она.
В голове девушки всё буквально перемешалось, она явно была в смятении.
Женщина успокаивающе улыбнулась и ласково провела своей тёплой ладонью по щеке Липси.
– Не слушай Колодаи, у неё свои тараканы в голове. Ничего такого, что могло бы тебе навредить, не происходит, это уж точно, - сказав это, она обернулась в сторону мирно пасущегося коня и неожиданно звонко свистнула.
Конь вскинул голову, посмотрел в сторону хозяйки и послушно приблизился к ней.



- Так, значит, тараканы? - едко заметила Колодаи, покосившись на едущую рядом с ней Аурминд, когда их маленькая кавалькада наконец-то тронулась в дальнейший путь.
- А ты не пугай её жертвами!
- Так не я же до икоты испугала девчонку своими расспросами да догадками! Да ещё до слёз её довела! "А ты с мужиками спала?" - передразнила подругу Колодаи. - "А ты знаешь, что твоё имя и не имя вовсе? Да я знаю, зачем ты нужна Преподобной!" Ты что, слепая? Ты не видела, что услышав эту твою фразу, она со страху едва лужу не сделала? Мало того, что мы её буквально умыкнули из лагеря, так тут ты ещё огоньку подбавила!
- Да уймись ты! Что взъелась?
- Да ничего, злая я, вот меня и таращит. Да и ты хороша. Вот просто представь себе, что она чувствует. Девчонка всю свою жизнь доброго слова не слышала, дальше деревенской околицы не забредала. Вот случилось так, что она попала к нам. Казалось бы, все её беды должны остаться там, в деревне - ан нет! Тут такое начинается, что у кого другого башню снесёт! Да ты ещё говоришь, что ею не кто-нибудь, а сама Преподобная заинтересовалась.
- Но это же Преподобная, а не дьявол какой, чего ей так пугаться?
- Вот когда тебя наша Мать-всебогиня по мозгам покрепче шарахнет, тогда и призадумаешься, каким богам она служит, - уже спокойнее буркнула Колодаи.
- Только не говори, что ты и девчонку специально из вредности от Преподобной прячешь. Ну, чисто в отместку.
Колодаи криво усмехнулась.
- Почти угадала. Теперь-то я понимаю, о какой селекции шиповника она мне тогда втирала… И знаешь, что я думаю? Девчонка ей нужна для какого-то ритуала, очень нужна. Все и было всё задумано ради того, чтобы заполучить её, тут я с тобой полностью согласна. Но ты только посмотри на неё - она же ещё совсем ребёнок. Я не хочу, чтобы и она против своего желания стала одной из марионеток в руках Преподобной... - Колодаи замолчала, но тут же тихим голосом добавила: - Такой, как мы все.



- Наконец-то ты поняла! - ответила Аурминд. - Только прошу тебя, поменяй знак минуса на плюс. Тем более что не Преподобная, а именно ты вот так запросто вздумала увезти её из лагеря. Сейчас она марионетка в твоих руках. Ты вообще-то, когда вздумала её похитить, о ней самой подумала?
Ничего не ответив, Колодаи только мотнула головой.
Сидя за спиной Хинкара и крепко обхватив его за пояс, Липси не могла слышать разговор ехавших далеко впереди женщин. В её голове крутились сотни мрачных мыслей. Ей очень понравилась Аурминд, но своими странными словами и расспросами она заронила в душу девушки возрастающее смятение.
Липси не удержалась и решила расспросить Хинкара об этой женщине.
- Кто она, эта Аурминд, ты хорошо её знаешь? - спросила она.
- Я же сказал, что она королева-мать. Её сын, король Патрик, правит королевством Тэренастэ-Фенумэ, - ответил Хинкар.
- Она что, монашка? Я никогда не слышала, чтобы королевы были монашками.
Мужчина отрицательно мотнул головой.
- Нет. Она, конечно, состоит в магистрате, но она не сестра ордена. Она пишет историю Исхода и всё время проводит при Преподобной или в библиотеке ордена.
- Библиотека? У моего дяди тоже был шкаф с книгами, тоже была библиотека. А что такое магистрат и Исход? - спросила Липси, которая действительно не понимала то, что ей говорил Хинкар.
Девушка не могла видеть, как Хинкар усмехнулся.
- А ты писать и читать умеешь? - спросил он.
- Нет, - честно призналась Липси.
- Ну, теперь научишься. На этот счёт можешь быть спокойна. Если мне не изменяет память, императрицы взяли тебя под своё крылышко. Ты даже представить себе не можешь, как тебе повезло.
- Скажи, а что она за женщина, эта Аурминд? - не унималась Липси.
Хинкар неопределённо пожал плечами.
- Женщина как женщина! Я немного о ней знаю. Говорят, что она само воплощение доброты. С тех пор как император потерял родную сестру, убитую по приказу Боккажа, он нарёк своей сестрой госпожу Аурминд.
- А Колодаи, ты служишь ей? Она злая или нет? - вновь спросила Липси.
- Она моя госпожа, и она не злая.
- Знаешь, а я слышала, как императрицы называли её росомахой. А в лагере я слышала балладу про Везинский лес, там как раз поётся о росомахе. Это про неё?
- Да.
- Она что, армией командовала?
- Да.
- А какая она?
- Она справедливая, - коротко ответил Хинкар. По его тону Липси поняла, что с расспросами лучше повременить.
Довольно долго они все ехали молча.
Всё это время Аурминд думала о своём разговоре с Липси.
Если сначала у неё только возникла некая догадка, то теперь эта догадка оформилась в нечто большее, что не на шутку испугало её...
Она взвесила все «за» и «против», прежде чем наконец решилась нарушить затянувшуюся паузу и поделиться с подругой своими соображениями.
- А ты не допускаешь, что сейчас твой Хинкар везёт не просто какую-то деревенскую девчонку-сироту, а с ним едет не кто иная, как истинная Преподобная Мать? - вкрадчиво спросила она, взглянув на Колодаи.
Не найдя, что ответить, та молча оглянулась, быстро посмотрела на прижавшуюся к спине Хинкара Липси, словно увидела девушку первый раз в жизни, и уставилась на Аурминд изумлённым взглядом.
- Аргументируй!
- Помнишь, как ты сказала, что вся твоя юность и жизнь прошли в обществе богини?
- Помню.
- Ты лучше всех знаешь, кто такая Сандра Бентли. И сколько бы она сейчас ни говорила, что стала совсем другой, в душе всегда останется Сандрой. Женщиной, обладающей железным характером, к тому же чертовски хитрой, расчётливой и подчас очень жестокой. Сандра прагматик, - Аурминд умолкла, дав подруге время, чтобы та обдумала её слова.
- Но Лилит… Она всегда меня уверяла, что Преподобная почти богиня. Да и ты сама не далее как сегодня утром убеждала меня в этом.
- Я только сказала, что в Преподобной дух Праматери, - поправила её Аурминд.
- Ага, беременна духом! Ну-ну, продолжай.
- Не ёрничай!


- Всё, молчу!
- Мы все любим её. Любим такой, какая она есть, и твоя обида на неё не что иное, как отголосок этой самой любви. А Лилит так вообще восхищается ею, и это правильно, ею нельзя не восхищаться. Ведь только благодаря Сандре и тому, какая она, и был возможен Исход. Именно благодаря Сандре и её железному правлению Сидония объединилась и поднялась империя. Благодаря ей восстановлена истинная вера. В ней, в Белагестель, живёт дух Дану. Праматерь неспроста выбрала именно её, ибо только такая Преподобная Мать способна вытащить Сидонию из болота, в котором она погрязла благодаря человеческой скверне. Звучит чудно, но это так - чтобы истребить эту заразу, нужен был тот, кто знает скверну изнутри. Сандра - это своего рода прививка, навсегда излечившая этот мир от тяжёлой болезни, и она до конца выполнила свою миссию. Для Сидонии наступают другие времена.
- Сдаётся мне, что ты хочешь сказать, что настал момент, когда Сандра должна уйти? - спросила Колодаи. - Что-то мне не нравится твоя версия, больно уж похоже на какую-то эстафету. Сегодня я, а завтра ты!
- Не забывай, что Преподобной управляет воля самой Праматери. Значит, настало время. Посмотри на эту девочку. Она чиста и телом, и душой. За свою короткую жизнь она видела только зло и натерпелась много горя, но её сердце не озлобилось. Да, в ней кипит обида - обида, но не ненависть. Она, как любой ребёнок, готова возлюбить весь мир. И при этом у девочки-то ничего нет… У неё нет никого, у неё нет ничего, абсолютно ничего! Она вся целиком принадлежит иному миру, миру Богов! Понимаешь, у неё даже имени, и того нет!
- Но это ещё не повод, чтобы стать кандидаткой в Преподобные. Сколько уж лет продолжается эта война! Мало ли сирот она после себя оставила? Да и в Книге Бытия говорится: «Дочь моя Белагестель и брат её»... - с сомнением в голосе возразила Колодаи.
- Царица Саа-Мохан по линии матери оказалась кузиной императора. Кто мог это предполагать? Я понимаю, что ты можешь возразить, ведь в Книге Бытия говорится не только о том, что Преподобная и император должны непременно быть братом и сестрой, там даже точно указано место, где состоится Исход: "... ищите дочь мою в землях клана Вересковых Пустошей..." Но ведь там речь как раз и идёт именно о самом Исходе. Да и Алекс Сандре вовсе не родной брат, они, по сути дела, лишь духовные брат и сестра, ибо по крови их объединяет только линия очень далёких предков, вернее сказать, один единственный предок - Бриан Кровавый, - прищурившись, Аурминд всмотрелась куда-то в простирающуюся перед ними ленту Андаланского тракта. – Сироты... Конечно же, эта война многих детей сделала сиротами, но я уверена, что Преподобная не просто так привела нас всех именно к этой девочке.
Колодаи в раздумье кивнула головой.
- Мавр сделал своё дело, мавр может уходить. Как-то всё нелепо получается. Мудрая Белагестель должна уйти, чтобы уступить дорогу доброй, но наивной безымянной девочке?
- А ты уверена, что сама Белагестель не желает этого? Эра силы и ярости уходит в прошлое, и она сама подвела Сидонию к этой черте. Настают иные времена. В Сидонию наконец-то должны вернуться любовь, добро и справедливость... - Аурминд вдруг умолкла и, что-то вспомнив, тихо засмеялась. - Знаешь, я почему-то вспомнила лепрекона Ози и его притчу про гнездо горностая.
- Притчу? - Колодаи искоса взглянула на подругу.
- Да, интересная такая притча. В ней говорится о том, что, глядя на могучий дуб, мы не видим, что в его корнях находится гнездо горностая, а оно, тем не менее, там есть. Мы все порой бываем очень похожи на тех, кто стоит перед таким вот дубом и видит перед собой всего лишь дерево.
- Ты стала совсем другой, - заметила Колодаи.
Она не кривила душой, говоря это. Аурминд была её единственной и самой близкой подругой, но с некоторых пор Колодаи заметила, что с ней произошли пока что неуловимые метаморфозы. Обычно добрая, немного наивная и смешливая Аурминд стала удивлять Колодаи, выдавая вот такие затейливые и взвешенные рассуждения о жизни и окружающем мире.
Подобные речи из уст Преподобной или, например, Лилит и Хелены не удивили бы Колодаи. Но произнесённые устами такой домашней и уютной Аурминд, эти слова были подобны грому с ясного неба. При этом Колодаи была вынуждена признать, что в рассуждениях Аурминд есть некое здравое зерно. Почему-то вспомнилась поездка в Норвик и Лилит с её убеждением, что некая сила направляет происходящие вокруг них события в определённое русло.
Сейчас Колодаи не могла припомнить всё, что произошло за прожитые годы, но на своём примере она могла представить некую гипотетическую тропинку, которая привела её к этой девочке.
- Знаешь... Я так думаю, что не только Сандра, а мы все вместе оказались прививкой для Сидонии… - в раздумье произнесла Колодаи.
- Наверное, так, - отозвалась Аурминд.
- Гнездо горностая, говоришь? Красивая аллегория!

Ух как все закручивается то. Интересно. Пасиба.

Пы Сы
Даже флешку себе поставила, чтоб значиться во всей красе смотреть-читать.

Вииить!!! КАК КЛАССНО!!!! Я с удовольствием прочитала все на одном дыхании, становится все интереснее и интереснее. У, что ж там дальше??? Умру от нетерпения!!!

stignu, Droopsi, Спасибо Вам.
Следующая глава выйдет уже довольно скоро, но мутить и интриговать не стану, она будет очень жестокая.

Тут ещё вытанцовывается такая ситуация. Получается так что уже больше чем на половину готова и ещё одна глава.
Там даже ожидается довольно откровенная сцена секаса.

Ну конечно всё в разумных пределах.
Сцена эта весьма важна, она касается содержания ранее вышедших глав, ибо очень многое она проясняет, поступки и действия некоторых героев и поможет связать уже произошедшие события в некую логическую цепочкку.

- Ох и ловок же наш император, ох и ловок! Хитёр да расчётлив, что моя тёща! - восхищённо цокая языком и качая головой, произнёс возница. - Они-то рассчитывали, что наши первыми в атаку ломанутся, видать, думали: "Примем имперцев на копья да стрелами приголубим! " В общем, хотели отстояться, а потом ударить, да не вышло! Наши как начали из тяжёлых машин садить, так аж небо почернело. Жуть! Земля горит, андаланцы орут да сотнями дохнут, даже не вступив в бой. Ну и вздумали они наконец-то от обстрела уйти. А как тут уйти можно? Назад нельзя, совсем подставишься, вот только и остаётся, что прижаться к нашим же войскам. Вот и попёрли они в атаку, ох как попёрли! - возница оскалился в довольной ухмылке и дёрнул вожжами. – Н-н-о! Пошли, родимые! Ну вот, рванули они, да так рванули, что до самого Соловьиного холма смогли пробиться! - продолжил он. - Мы как раз возле холма стояли. Раненых жуть как много! Мне на телегу, почитай, десяток загрузили. Сам видел, как андаланцы на холм полезли. Да не тут-то было! Сдаётся мне, что всё это специально было подстроено! Андаланцы орут, радуются, знамёнами машут, победили, мол! А тут государевы бошары да саяддины царицыны их и встретили. Да как встретили-то! Так, что от этих вояк пух да перья полетели! Ох и дерутся же эти стервы! Не приведи боги не то что им под горячую руку попасться – смотреть, и то жутко! На что наши сурдурукары мастера на подобные шутки, но эти!.. - поджав губы, мужчина значительно кивнул головой.



- Сущие дьяволицы! У каждой по два кривых клинка, и вертят они ими с такой скоростью, что молнии сверкают. Крутанулась, что юла, одному башку начисто сняла, другому уже в брюхо железо вогнала и кишки ему выпустила, от третьего отбилась да ему же, присев, ногу отсекла, а сама уже в четвёртого метит. Вот не видать мне спасения, точно змеи жалят, а сами орут, визжат как бешеные. В общем, покрошили всех до единого, кто на холм смог пробиться. А наши-то! Наши-то каковы! - возница вновь уважительно качнул головой. - Что сам, что государыни, они и с места не сошли! Вокруг них андаланцы, железо звенит, крики, кровища рекой! А они сидят под своим навесом, винцо красненькое попивают да посматривают, как летят андаланские головы с плеч! Клянусь Первоматерью, собственными глазами всё от начала до конца видел. Мы-то думали, что андаланцы вот-вот с холма по метательным машинам вздумают ударить. Все, даже раненые, кто был в силах стоять на ногах, и те к драке изготовились. Я уже и топорик свой приготовил, да так и не вышло помахаться. Бошары да саяддины всех прорвавшихся андаланцев до последнего перерезали, как кроликов. Ох и знатная же рубка вышла! Я такого отродясь не видал! Жуть!

Колодаи и Аурминд обменялись мрачными взглядами.

Словоохотливого возницу они нагнали около имперского лагеря, возведённого на берегу реки Кус. По первоначальным планам императора этому лагерю отводилась роль некой твердыни, должной воспрепятствовать манёврам андаланской армии, лишив её возможности обойти Меласскую долину с северного фланга, но обстоятельства сложились так, что все основные события сейчас разворачивались в нескольких лигах от этого лагеря. Посему было решено организовать в нём перевалочный пункт по приёму раненых, особенно тех, кто наиболее сильно пострадал в битве, кому требовалась срочная помощь.
На то, что под Маргот-Ташем идёт кровопролитное сражение, красноречиво указывали две бесконечные вереницы телег - жуткий конвейер боли, отчаяния и смерти.

Раненых принимали лучшие лекари, набранные в землях империи. Во всём происходящем было жуткое, отвратительное сходство со сбором урожая - привезли, разгрузили и отправились обратно за кровавым грузом. Набранные из ближайших деревень добровольцы из андаланских фрименов быстро освобождали телеги, обдавали их крутым кипятком, смывая с досок сгустки крови и прилипшие куски плоти, если надо, заменяли измотанных лошадей и вновь отправляли к Маргот-Ташу, за новыми жертвами жуткой резни.
Аурминд и Колодаи вздрогнули, когда им открылось зрелище уложенных ровными рядами подле одной из стен лагеря тел, накрытых белыми холстинами - целое поле бережно разложенных, словно для просушки на солнышке, белых прямоугольников. Это были те, кого не смогли довезти до лагеря живыми, и те, кто, несмотря на все усилия лекарей, скончался уже тут.
Примерно в лиге от лагеря уже чадили, выпуская в небо чёрные клубы смрадного дыма, первые погребальные костры.
Обе женщины прекрасно представляли себе, что там сейчас происходит.

Для торжественного погребения павших имперцев обычно сооружались огромные костры-пирамиды. Тела воинов ровными рядами укладывали на землю, и полковые писари в сопровождении младших бошаров обходили их, тщательно записывая имена погибших. После того как погибший воин был внесён в список, его тело бережно укладывалось на вершине будущего кострища рядом с остальными павшими товарищами.

Учёт в имперской армии был поставлен по высшему разряду. Когда мужчина принимался на службу в легион, ему торжественно выдавалась бронзовая табличка с указанным на ней номером подразделения и полным именем владельца. Эту табличку сурурукар был обязан носить вплоть до своего выхода со службы. В случае же гибели воина его близким отправлялось так называемое скорбное письмо, в котором подробно сообщалось о месте его гибели. Помимо письма родственникам вручался отлитый из золота, закреплённый на отполированной дубовой доске настенный медальон с вложенной внутрь капсулой, наполненной золой, взятой из погребального костра; в доску под золотой розеткой, изображавшей имперский герб, врезалась та самая бронзовая табличка.

Кремация тел погибших испокон веков считалась в Сидонии наиболее почётной, а посему в имперской армии к этой скорбной процедуре относились наиболее трепетно и педантично. Всё время, пока пылал огонь погребального костра, вокруг него ходили банши - шесть сестёр ордена Праматери - и оплакивали погибших воинов.
С телами поверженных врагов обычно не церемонились. Их, как правило, оставляли гнить там, где они пали. Если же битва произошла вблизи населённых пунктов, и жители не были намерены сносить жуткий смрад, исходящий от разлагающихся трупов, то выкапывали глубокие ямы и просто сваливали туда тела подобно бытовым отбросам. Сверху накидывали слой крапивы, бросали несколько дохлых лягушек с целью обмануть души умерших и заваливали ямы землёй. Обычно на этом процедура захоронения заканчивалась.

- Кровавая жатва... - подозрительно охрипшим голосом произнесла Аурминд.




Хинкар угрюмо молчал. Испуганно прижавшаяся к его спине Липси, широко распахнув полные ужаса и слёз глаза, словно заворожённая смотрела на побелевшее от разложенных холстин поле.
- А вы думали, это будет лёгкая прогулка? - ни к кому конкретно не обращаясь, зло выпалила Колодаи и с такой силой пришпорила Нордика, что не ожидавший подобного от своей хозяйки конь вскинулся, захрапел, оскалив зубы, и встал на дыбы.
Скромная кавалькада в угрюмом молчании продолжила свой путь в сторону Маргот-Таша, а навстречу им следовала бесконечная череда телег, везущая в лагерь раненых воинов.
Липси с ужасом взирала на эту нескончаемую колонну - сурдурукары, орки, эльфы, сульми… Израненные, наскоро перевязанные пропитанными кровью бинтами…

Одни в бессознательном состоянии покоились на телегах, подобно мёртвым, другие сидели рядом, свесив ноги, третьи ковыляли своим ходом, держась за телеги. Липси поразило до глубины души, что, невзирая на боль, кое-кто из этих изувеченных мужчин не терял присутствия духа, в их глазах ещё бушевал азарт сражения.
Ещё издали завидев едущих навстречу женщин, они широко улыбались и непременно старались обратить на себя их внимание.

- А! Девчонки! Поехали с нами! - обнажив крепкие зубы, кричал молодой сурдурукар с туго замотанной кровоточащими бинтами культёй правой руки.
- Эй! У вас в пустыне есть такие раскрасавицы?! - толкал он сидевшего рядом с ним воина из народа сульми, у которого бинты закрывали всю голову, оставив лишь только узкую щель для рта. - Эх, дурень! Всё равно ничего не видишь! Эй, девчонки, берите его себе в мужья, а я буду другом семьи! Знаете, как будет здорово! Муж ничего не видит, не слышит, а ежели что, то я тут, рядышком. Главное он не увидит, так вроде и грех не грех! - телега проезжает мимо, но воин с культёй ещё что-то кричит им вслед.

Приближается следующая телега - и опять скабрезные шуточки, опять кто-то толкает в бок скривившегося от боли соседа.
На телеге лежит эльф, совсем ещё мальчишка, бледный как мел. Одежда на животе обильно пропитана кровью, в побелевших от невыносимой боли глазах страх и отчаяние. Он едва ли старше Липси, а довезут ли его живым до лагеря?

- Жаль, мало успел уложить этих поганцев, подстрелили, собаки! - тычет себе за спину бредущий вслед за телегой берсеркер с торчащим из плеча обломанным древком глубоко засевшей стрелы.
- Какие славные резервы подоспели! Вы там не больно-то расходитесь, нам оставьте! Нас сейчас подлатают, и мы вернёмся! - хрипловатым голосом кричит сидящий в телеге орк с отрубленной ногой. - Зато теперь мне нужен только один сапог! - широко улыбается он, встретившись с Липси взглядом.



Девушка зажмуривается и прячет лицо, уткнувшись в широкую спину Хинкара. Она не в силах более слушать все эти шуточки. Она понимает, что за всеми этими глуповатыми остротами воины прячут свою боль и отчаяние
.
- Ишь, какие герои! - ворчит правящий пустой телегой возница.
- Раненых жуть как много! - поддерживает разговор Колодаи.
Она поравнялась с телегой и протянула вознице кисет с табаком. Мужчина довольно крякнул и извлёк из поясной сумки черешневую трубку. Развязал кисет, понюхал, блаженно закрыв глаза.
- Добрый табачок - отличный повод завязать разговор. А девчонку сажайте на телегу, что ей в седле-то ёрзать, - бросил он, взглянув на Липси, но та отрицательно затрясла головой.
- Брезгуешь, стало быть… - заключил возница, набивая трубку. – Ну, как знаешь. Народа порубили – не счесть, - без всякой паузы продолжил он и вернул кисет Колодаи. - С самого полудня туда-сюда гоняем.
- А как там? - спросила Аурминд.
- Там? Там-то всё здорово, госпожа, - неопределённо ответил возница, раскуривая трубку, при этом цепким взглядом оценивая экипировку обеих женщин. – Почитай, половину андаланской армии в капусту покрошили. Когда оттуда выезжал, наши к их лагерю подступились, готовят штурм. Думаю, к ночи управятся, не раньше, андаланцев там ещё видимо-невидимо. Наш-то, видать, думал, что они поломаются маленько для порядку, ну, чисто как девки, да потом и лапки поднимут, ан нет! Похоже, решили продать себя подороже.



- "Наш" - это кто? - поинтересовался Хинкар. – Император, что ли?
Возница оглянулся, одарив секутора оценивающим взглядом.
- Он самый, император и есть. Лихой мужик! Самолично повёл два легиона в атаку. Да и наследник молодец! Пока батя андаланский фланг резал, тот весь центр держал, вроде как слабые мы, они и купились! А позволь спросить: я гляжу, ты при оружии, да и конь у тебя знатный, и сам ты весь такой раскрасавец. Да только ноне все крепкие мужики сейчас там, у Маргот-Таша, а ты-то что при бабах?
- Эй! Я же тебя не спрашиваю, отчего ты при телеге! - ответил Хинкар.
- Моя война давно закончилась, отвоевался я. Ещё в Изумрудной долине отвоевался, - с этими словами возница откинул полу длинной хламиды, продемонстрировав своим спутникам деревянный протез правой ноги. - Вот так-то. Рад бы быть там, да... - он безнадёжно махнул рукой. - А какая славная была там драка!

- Да, дали мы тогда прикурить Бешеному Барону! - поддакнул Хинкар.
Прищурив глаз, возница покосился на секутора.
- Первый легион под командованием герцога Рональда Лансера?
Хинкар усмехнулся.
- Ты ничего не путаешь, уважаемый? Первым легионом тогда командовал теперешний маршал герцог Гуял-Исша. Рональд Лансер с самого своего формирования до сих пор командует Вторым легионом сурдурукар, да и не герцог он, а лорд!
Взгляд мужчины словно оттаял.
- Сабин! - протянув секутору руку, без лишних слов представился возница. - Сабин из Ангидока. В Изумрудной долине сражался под знамёнем Второго легиона имперских сурдурукар и командованием славного парня лорда Патрика Лансера.
Услышав имя мужа, Аурминд приосанилась и с нескрываемой гордостью взглянула на Колодаи.

- А то! - усмехнулась та.
- Хинкар из Тирит-Атума, сын Аркуна-кузнеца. В Изумрудной долине сражался под командованием герцога Гуял-Исша в чине бошара, Первый легион имперских сурдурукар, - ответил Хинкар, и мужчины обменялись крепким рукопожатием.
- А это не тот ли самый Аркун-кузнец, что разбил молотом башку лорду Хмурре-Олсону, когда тот вздумал отнять его кузню?
Хинкар кивнул.
- Тот самый! Ты его знал?
Сабин отрицательно мотнул головой.
- Нет, лично не знал, но историю об Аркуне-кузнеце слышал. У нас служил парень из Тирит-Атума, Увве-болтун, он рассказывал.
- Увве! - улыбнулся Хинкар. - Я хорошо его знаю. Мы жили с ним по соседству. Сейчас он вернулся в Тирит-Хатум, женился и завёл своё дело, у него теперь большая суконная мастерская.

- Увве – суконщик?! Вот тебе и номер! Кто бы мог подумать, чтобы Увве-болтун, да вдруг завёл своё дело?! Женился, говоришь?
Хинкар рассмеялся.
- Женился, и детей у него уже трое, а в его сукно почитай что половина северных королевств одевается, доброе сукно.
- Эй! А позволь спросить, чем закончилась вся эта история, ну, с молотом? Увве говорил, будто старый лорд отправил целый отряд головорезов, чтобы те рассчитались с семьёй кузнеца за убийство его любимого сынка, да только те опоздали.
- Опоздали, точно! - усмехнулся Хинкар. – Тем же днём отец велел нам взять всё самое необходимое, и мы всей семьёй бежали в земли клана Зелёных Дубрав. Там моя семья живёт и по сей день, а я вступил в сурдурукары. Ну а отец, он и ныне жив-здоров, и у него по-прежнему самая лучшая кузня.

- Так что же это получается, ты кровник лорда Олсона?
- Теперь нет, - ответил Хинкар и тихо, чтоб не слышала Колодаи, добавил: - Благодаря ей.
Сабин проследил за его взглядом и понимающе кивнул.
- А ты-то почему из легиона ушёл? - поинтересовался он.
- Формально я ещё числюсь в Первом легионе, но... - Хинкар осёкся, поймав на себе косой взгляд Колодаи, - сейчас выполняю иные поручения.
- Первый легион! - со вздохом протянул Сабин. Похоже, он не заметил неловкую заминку Хинкара. - Вы здорово отличились тогда, сдерживая атаку армии Бешеного Барона! Кремень-мужики! Мы думали тогда, что вы не устоите, сломаетесь! А устояли ведь! - не скрывая своего восхищения, произнёс Сабин.

- Ну а сегодня-то как? Что там происходит? Мы же ничего не знаем, - вмешалась в их разговор Колодаи, поняв, что Сабин готов вот-вот раствориться в ностальгических воспоминаниях.
- Да что - как? - пыхая трубкой, отозвался мужчина. - Всё то же самое, госпожа, всё то же самое. Поначалу вроде наши лучники вперёд пошли, да только андаланцы их из арбалетов накрыли, много ушастых положили. Что лук против арбалета по дальности да по силе? Даже самый знатный эльфийский лук не сравнится с тяжёлым арбалетом, вот ушастые и влипли. Тогда наши давай андаланцев метательными машинами окучивать, знатно прорядили, долбили и выжидали, долбили и выжидали. А когда те поняли, что мы первыми в атаку не пойдём, смекнули, что им на месте топтаться себе дороже, пол-армии под обстрелом положат, то в атаку пошли.

Тут Сабин рассказал и об андаланской атаке на центр имперской армии, и о прорыве к ставке, и о бесславной гибели ударного авангарда андаланцев.
- Пока императорские бошары да саяддины царицыны добивали этих поганцев, наши бросили троллей на прорыв и сомкнулись. Говорят, жуткое зрелище было, когда эти парни со своими молотами да топорами в ряды андаланцев врубились. Все, как ежи, стрелами утыканы - им же эти стрелы нипочём, шкура толстенная, что твоя подмётка. Тролля, его же чем возьмёшь? Ну, разве что огня он боится, или из катапульты ему в душу зарядить, а из лука да арбалета - только ежели в глаза ему целить да в горло, только тогда взять-то и можно. Ну, разве ещё исхитриться поджилки перерубить сзади под коленом, да только попробуй-ка, подойди к нему! А так, ежели без толку в них стрелы пускать, то тролли от этого дела только злее становятся. Тролль, он ведь если молотом своим махнёт, то вмиг и всадника, и коня одним ударом в землю впечатает. До того момента, как наши троллей в дело пустили, андаланцы своих боевых магов прятали. Видать, хотели приберечь на самый крайний случай, боялись, что наши как поймут, где они находятся, так сразу катапультами всех и накроют. Но против троллей им деваться было некуда, пришлось магов в дело вводить, вот они и шарахнули по троллям магией. Почти половину разом уложили, да только и наши в долгу не остались. У нас же с другого фланга вторая батарея была поставлена, да всё выжидали, чтоб не поняли андаланцы, что у нас артиллерии намного больше, чем оно казалось. Как только маги себя обозначили, так наши с этой второй батареи туда разом с десяток залпов положили.

- Маги? Доводилось слышать, что много их у андаланцев! - вставила Аурминд.
Сабин только махнул рукой.
Да кто его знает, сколько их там было? После того обстрела ни один гад не нарисовался, поди, всех разом и выжгли. Наши как раз после этого в общую атаку пошли. Тут и тисеры из-за лесочка ближайшего поднялись, а в тисерах тех стрелков эльфийских полным-полно. Как начали стрелами сыпать - точно дождь пошёл. Пока вся эта кутерьма происходила, два наших резервных легиона обошли андаланцев с левого фланга да ударили так, что мало не показалось. Сам император в бой их повёл, а следом и наследник в самый центр ударил. Те бежать, да какое там! Поздно! Вмиг смяли да конями потоптали! Андаланцы со стороны лагеря пытались ударить, чтоб вроде как своих спасти, да с тисеров по ним так шарахнули, что те разом откатились в обратку и в лагере своём засели. В общем, для них дело кончено. Сдаётся мне, что сегодня вечером конец андаланскому войску придёт. Брат сказал, что император уже отдал приказ снять с позиций всю вторую батарею в полном составе и вместе с оркским воинством и конницей сульми направить к Мелиолану, а засевших в лагере андаланцев будут добивать сурдурукары да норвические берсерки.

- Так это получается, что мы приедем как раз к концу сражения? Больно уж быстро всё закончилось! - произнёс Хинкар, взглянув на Колодаи.



- Ага, быстро! Больно ты, парнишка, шустрый! Почитай, уже семь часов кряду народ машется, а конца-краю ещё не видать. Там, в лагере, туча андаланцев засела, и их оттуда надо как-то выковырять. Просто слух прошёл, что на помощь армии из Мелиолана вышло тыщ сорок ополчения, вот наши и хотят их перестренуть. Ясно, что победим, куда оно денется, да только дорогая победа-то выходит. Третий легион, тот, что центр держал, по причине больших потерь сразу после ликвидации андаланского прорыва в резерв за Соловьиный холм отвели, это я опять же самолично видел. Уж не знаю, сколько там наших полегло, но слыхал, что от восьми тысяч эльфийских стрелков, тех, что были в поле, да от трёх тысяч троллей остались одни воспоминания, андаланцы всех подчистую положили, - Сабин в раздумье почесал затылок. - Вообще тут какая-то ерунда получается. Сначала вроде как говорили, будто андаланские маги половину троллей укокошили, а потом слух дошёл, что вроде как всех - да врут, наверное, раненым верить-то нельзя, иные, кто с дури, кто со зла, а кто и с перепуга натрепать могут. Ну, тут, как говорится, за что взял, за то и отдал.
- А ты-то откуда все эти подробности знаешь? - поинтересовалась Колодаи.
- Так сказал же, сам видел, когда андаланцы на Соловьиный холм полезли! Вот за это поручиться уверенно могу! - оскорбился Сабин. - Раненых, их же всех к первой батарее сносят, мы там и грузимся. А батареей той командует мой младший брательник Акунн. Пока раненых погрузят, он мне нет-нет, да и выложит все последние новости. Да и раненые что-то по дороге расскажут, вы же сами слышали, как балаболят, языками что метёлками метут! - Сабин с сожалением глянул на выкуренную трубку, выбил её о свой деревянный протез и убрал в поясную сумку.
- А тебя как угораздило сюда попасть? - спросила Колодаи,
- Как-как? Да из-за брательника. Так бы когда мы узнали обо всём? А тут он к нам как раз проездом и заглянул, вот и рассказал, что государь собирает армию, что в Меласской долине строится большой лагерь и вот-вот начнётся вторжение в Андалан. Он уехал, а мы с супружницей покумекали, она и говорит: "Знаешь что, Сабин? Дело, видать, предстоит нешуточное. Сдаётся мне, что близится конец этой проклятой войне. Негоже, ежели под самый конец от ран зазря поляжет много добрых парней, а матери, жёны и невесты будут оплакивать их горючими слезами. И без того сколько уже народа полегло!" Вот и порешили мы так: оставили всё хозяйство на сына с невесткой, а сами взяли лошадок порезвее да возок покрепче и двинули в Меласскую долину. Вот я и перевожу теперь наших ребят, а жена их латает.
- Так у тебя жена знахарка? - поинтересовалась Аурминд.
Сабин кивнул и не без гордости добавил:
- Мариата-целительница! Она когда-то и меня самого с того свету вытащила, когда всего порубанного на поле в Изумрудной долине подобрала. Она тогда многих наших на ноги поставила, а про меня ей все лекари в один голос говорили, мол, не вытянет юнец, уйдёт к Праматери. Так она же у меня упрямая! "Не дождётесь, – говорит, - парня я вытащу!" Вот и увезла меня к себе домой, полгода тёпленьким молочком с травами отпаивала да дерьмо из-под меня выносила... - Сабин замолчал, но, поймав на себе недоверчивый взгляд Хинкара, с усмешкой добавил. - Понимаю. Тебе странно слышать мои слова о сыне и снохе. Всё просто: когда, благодаря богам, судьба свела меня с Мариатой, она уже была вдовой. Её муж, отец нашего старшего сына, погиб ещё до Исхода… Ноне покойный король Лакои был очень азартен и обожал охоту. Ну разве станет Его Величество раздумывать, ежели раненый олень вздумал укрыться на пшеничном поле какого-то фримена? Разве смутится Его Величество, ежели ничтожному фримену шибко не понравилось, что это пшеничное поле было вытоптано королевской свитой? Вот и Лакои не смутился, он просто велел своим воинам зарубить грубияна. Так Мариата и стала вдовой.
- Мариата-целительница? А я с ней встречалась в лагере! - робко вставила своё слово Липси, вспомнив высокую русоволосую женщину, сидящую возле костра вместе с сурдурукарами, и балладу о Везинской чаще. И тихо добавила: - Она добрая и… красивая.
Сабин взглянул на девушку подозрительно покрасневшими глазами и качнул головой:
- Она самая лучшая.
Липси ответила ему робкой улыбкой.
- У тебя добрая улыбка, девочка, - подмигнул ей Сабин.
Уже начинало темнеть, когда они подъехали к месту недавнего сражения.
Ещё издали было видно странное рыжеватое зарево и густые клубы чёрного дыма.
Тёмный, почти чёрный на фоне яркого зарева выступ леса не позволял рассмотреть пожарища, но проехав ещё пол-лиги, Аурминд и Колодаи поняли, что ошиблись, посчитав, что видят отсвет пожара.
Аурминд содрогнулась при виде открывшейся их взглядам картины.
- Преддверие преисподней! - только и смогла выдохнуть она дрогнувшим голосом.
- Нет, это сама преисподняя, - поправила подругу Колодаи.
Это был не пожар. Это было зарево от множества погребальных костров.
Заметив восседавшего на коне бошара, Колодаи окликнула его.
- Где сейчас находится император?
Повернув в её сторону почерневшее от копоти лицо, сурдурукар молча указал на дорогу. Аурминд ужаснулась, увидев его безумные глаза.
- Скорее всего, он сейчас в Маргот-Таше, - предположил Сабин. - Эта дорога ведёт аккурат в Маргот-Таш.
Он махнул на прощание рукой, дёрнул поводья и направил свою телегу по Андаланскому тракту.
Дальнейший путь маленькой кавалькады был ужасен.
От костров исходили нестерпимый жар и ужасающее зловоние горелой плоти. Вокруг слышался треск полыхающих брёвен, хлопки, в небо уносились снопы искр.
Это действительно была преисподняя.
Возле костров, словно черти, громко покрикивая друг на друга и отборно переругиваясь, маячили тёмные фигуры воинов, вооруженных длинными шестами, которыми они подправляли сползающие головешки.
То и дело солдаты отбегали от костров, чтобы их окатили холодной водой.
Жар ревущего пламени был нестерпим. Слышались стоны и отчаянные крики плакальщиц-банши.
Волнующиеся кони, отчаянно храпя и нервно припадая на задние ноги, испуганно косились на огонь, и всадникам стоило немалых трудов успокоить их.
Пришпорив своего коня, Хинкар постарался проехать это ужасное место как можно скорее. Обе подруги поспешили последовать его примеру, и только когда костры остались далеко позади, Колодаи осадила Нордика и оглянулась.
К ней подъехала Аурминд и, судорожно тыча рукой в сторону оставшегося позади них ужаса, хотела что-то сказать, но вместо слов из её горла вырвался лишь непонятный всхлип.
- Похоже, все, что нам рассказал этот Сабин, только жалкая тень того, что тут происходило на самом деле! - хриплым голосом произнёс Хинкар.
Подъехав к нему, Колодаи наклонилась к Липси.
- Эй, котёнок! Как ты? - с нескрываемым беспокойством спросила она, тронув девушку за плечо.
Не обращая на неё никакого внимания, Липси буквально вжалась в спину секутора и только тихо поскуливала от ужаса, зажмурив глаза.
- Она трясётся как осиновый лист, - качнув головой, мрачно пояснил Хинкар, - Пора бы нам уже и приехать. Девчонка совсем раскисла, да и устала не на шутку.

Маргот-Таш встретил въезд императорской кавалькады глухой, напряжённой тишиной улиц. Казалось, что все жители деревни разом покинули дома, бросив свои хозяйства на произвол судьбы. В ватной тишине не слышалось даже такого привычного для деревень лая собак, хрюканья запертых в сараях свиней, сопения и мычанья стоящих в стойлах коров.
Всех дворовых псов давно перебили солдаты андаланской армии, а коров, свиней, кур и прочую домашнюю живность пустили под нож.

Казалось, что Маргот-Таш мёртв. Из наглухо затворенных ставнями окон не пробивалось ни лучика света, но каждый из едущих сейчас за своим императором буквально кожей ощущал на себе тревожные, изучающе-испуганные взгляды затаившихся в домах селян.
Тишина была такой, что до слуха отчётливо доносились отдалённый скрип и глухой грохот работающих метательных машин - и это при том, что добиваемый артиллерийскими батареями лагерь андаланцев находился более чем в двух лигах от Маргот-Таша.
- Не нравится мне эта тишина, - недовольно произнёс лорд Рональд, скользя настороженным взглядом по наглухо закрытым ставням расположенных вдоль главной улицы домов.
- Боишься заполучить стрелу? - холодно поинтересовался Муилькор. - Не думаю, что среди них найдётся хотя бы один смельчак. Да и вряд ли он станет целить в тебя, - с какой-то бесцветной ухмылкой произнёс он.

- А я не за себя боюсь, - сконфуженно пробормотал лорд Рональд, не отрывая напряжённого взгляда от закрытых ставнями окон.
Впрочем, гипотетические стрелки, похоже, беспокоили не одного его. Шедшие вдоль обочины бошары из императорской охраны с не меньшим вниманием оглядывали расположенные вдоль дороги дома.
Муилькор молчал, погрузившись в тяжёлые размышления. Сейчас все его мысли были заняты недавним сражением.



Ехавшие чуть позади императрицы, переговариваясь вполголоса, то и дело с беспокойством поглядывали на мужа. Император был мрачен и угрюм - самые худшие его предположения, касающиеся больших потерь имперской армии, оправдались. Для себя он уже окрестил битву под Маргот-Ташем Пирровой победой. С самого начала всё пошло не так, как он рассчитывал. Дошло до того, что центр имперской армии, не устояв под бешеным натиском андаланцев, был прорван.
Критическую ситуацию удалось выправить с огромнейшим трудом, да и то лишь потому, что в пылу сражения главной целью своего основного удара андаланцы выбрали не расположенную у подножия Соловьиного холма первую батарею, а императорскую ставку, которую с величайшим трудом удалось отстоять только благодаря потрясающему мастерству и стойкости имперских бошар и саяддин царицы Саа-Мохан. Дошло до того, что Муилькору пришлось раньше, чем он рассчитывал, ввести в бой троллей Чёрной Ведьмы. Страшным таранным ударом, нанесённым в самое основание андаланского прорыва, эти ребята ценой своих жизней смогли остановить отчаянный натиск, а затем и опрокинуть андаланцев. Дальнейшие события укрепили многих военачальников и солдат имперской армии во мнении, что этот прорыв был спровоцирован умышленно и являлся частью стратегического замысла императора.



Муилькор не стал никого разубеждать в этом ошибочном мнении, но сам-то он прекрасно знал, что прорыв и был той самой роковой точкой, которая могла привести имперскую армию к полному разгрому.
Численное и стратегическое превосходство в тот момент было на стороне андаланцев, просто они не смогли вовремя использовать его. И тут в пользу имперцев сработало нововведение Муилькора - его ментады. Именно благодаря им реагирование имперской армии на отданные приказы было чётким и мгновенным. Все действия согласованно выполнялись младшими командирами и солдатами имперской армии практически сразу же после отданного распоряжения, в то время как противник терял драгоценные минуты, требующиеся вестовым, чтобы в сутолоке сражения найти соответствующего командира и передать ему приказ главнокомандующего. Такая близкая победа выскользнула из рук Атилгарда, и дальше все события развивались уже как последствия потерянной инициативы.

Боевые маги андаланцев более чем успешно ударили по атакующим троллям, но таким образом они обнаружили себя на поле боя. Артиллерия имперцев мгновенно нанесла сокрушительный удар в предполагаемое место нахождения андаланских магов. И пусть этот удар был нанесён вслепую, но он, тем не менее, буквально смёл с поля боя и боевых магов, и развернувшийся для контратаки конный корпус лорда Маниса.

Муилькора тогда изрядно удивило, что при наличии весьма мощного резерва противник почему-то упорно не желает вводить в сражение правый фланг своей армии, стоящий под Маргот-Ташем.

Разведчики ещё утром доложили, что всю прошлую ночь под покровом темноты фримены Маргот-Таша были заняты тем, что устраивали заградительные укрепления в виде врытых в землю заострённых кольев и прикрытых тонким слоем дёрна волчьих ям. Все эти укрепления были тщательно замаскированы и предназначены для отражения конной атаки.
По логике, главнокомандующий Атилгард должен был держать на этом фланге пехоту и стрелков, коих вкупе с многочисленными опасными ловушками было более чем достаточно для отражения удара, но вопреки здравому смыслу под Магот-Ташем стояла андаланская конница. Это странное несоответствие элементарной военной тактике весьма обескуражило Муилькора, и при расстановке войск ему пришлось усилить левый фланг имперской армии за счёт ослабления центра.
На поле вовсю бушевало жестокое сражение, звенело железо, орали озверевшие от крови воины, надсадно храпели бьющиеся в предсмертной агонии кони и захлёбывались отчаянными воплями гибнущие под копытами боевых коней и ногами сражавшихся воинов раненые, но андаланская конница под Маргот-Ташем стояла без движения. Тогда Муилькор ещё не знал, что это конный корпус лорда Маниса.

Когда во время великих кровавых битв военачальники совершают роковые ошибки, по прошествии многих лет эти ошибки становятся предметами насмешек и анекдотов. В битве под Маргот-Ташем и Муилькор, и Атилгард попали именно в такую нелепую ситуацию.
В то самое время как Муилькор пытался понять тактический замысел противника, главнокомандующий андаланской армией Атилгард терзался в догадках, почему левый фланг имперской армии не только не атакует, но и не сдвинулся с места даже во время прорыва к имперской ставке.
Это была патовая ситуация. Благодаря донесениям полевой разведки имперцы знали про ловушки и поэтому не атаковали. Андаланцам же о ловушках было неизвестно, и они, заподозрив в действиях имперцев некий коварный замысел, были вынуждены держать на фланге мощную конницу. Видимо, в какой-то момент Атилгард всё же решил разобраться в сложившейся ситуации и выслал на сближение с имперским флангом тысячный отряд стрелков - они-то и обнаружили причину вынужденной нерешительности имперцев.
Теперь Атилгард мог отвести под Маргот-Таш обескровленные, измотанные в битве части передовых войск и уверенно снять с этого фланга так необходимую ему конницу лорда Маниса, чтобы нанести второй, уже более решительный удар в центр имперской армии. Но было уже поздно.

Бросившуюся на прорыв конницу лорда Маниса накрыл внезапный залп имперских метательных орудий, который, по горькой иронии, предназначался вовсе не для удара по атакующей коннице, а для уничтожения андаланских магов. Но факт остаётся фактом - именно ситуация с ловушками стала причиной серьёзных потерь как имперской армии при прорыве её ослабленного центра, так и для самих андаланцев.



Муилькор, понявший свою ошибку и взбешенный подобным роковым упущением, лично повёл два легиона сурдурукар в атаку на изрядно потрёпанный правый фланг андаланской армии. Это было уже начало жесточайшего разгрома, битва превратилась в резню.
Прорвавшись в тыл андаланцам, сурдурукары неукротимой лавиной обрушились на вражеские резервы, смяли их, обратили в паническое бегство и заставили укрыться в так и не достроенном лагере. В это время центр имперской армии, усиленный снятыми с левого фланга норвическими берсерками, бросился в атаку, буквально втоптав в землю жалкие остатки передовых частей армии противника, и вышел к Маргот-Ташу. Эту атаку возглавил наследник Торрир.

По сути, с этого момента сражение под Маргот-Ташем завершилось полнейшим разгромом объединённой армии Андалана..
По приказу императора андаланский лагерь был взят в глухое кольцо, но Муилькор не планировал штурма.
Понимая, что имперская армия и без того понесла более чем ощутимые потери, что воины окончательно измотаны многочасовой битвой, он стянул к лагерю всю имевшуюся в его распоряжении артиллерию и тисеры и отдал приказ беспощадно сравнять андаланский лагерь с землёй.
«Никаких переговоров о сдаче, никаких капитуляций не принимать! Они все должны сдохнуть! Этот лагерь должен навеки стать их могилой!» - таков был его приказ, отданный начальнику артиллерии лорду Фантону и королю Патрику, которому и было поручено командование осадой.

Приблизительно в это же время в имперскую ставку на взмыленном коне примчался сурдурукар одного из конных разъездов дальней разведки. Он сообщил, что по Андаланскому тракту в сторону Маргот-Таша спешным маршем движется добровольческий корпус под командованием герцога Абилара. Навстречу противнику Муилькор тут же выслал Второй и Третий имперские легионы сурдурукар, усилив их оркской пехотой, четырьмя тисерами с эльфийскими стрелками, а чуть позже послал туда и конницу сульми. На сей раз командование армией император поручил своему зятю, герцогу Гуял-Исша.

Отдавая себе ясный отчёт в том, что он посылает навстречу противнику уже изрядно утомлённых битвой воинов, Муилькор полностью полагался на полководческий талант герцога. И как выяснилось позже, зять полностью оправдал все ожидания императора, устроив добровольческому корпусу противника что-то вроде засады.
Всё ещё кипя гневом, памятуя о волчьих ямах и вбитых в землю кольях, Муилькор в сопровождении императриц, личной охраны и нескольких военачальников самолично отправился в Маргот-Таш, куда следом за ним вскоре подтянулись и разгорячённые битвой норвические берсерки.

Выехав на главную площадь деревни, Муилькор остановил коня.
- Что это? - поинтересовался он, бросив хмурый взгляд на огромную гранитную глыбу, возвышающуюся в центре площади.
- Жертвенник Кухулина, - тихо пояснил кто-то из свиты.
Император угрюмо кивнул и коротко распорядился:
- Немедленно соберите всех жителей и приведите ко мне старосту или деревенского голову, ну, кто тут у них...
Изрядно уставшие и озлобленные бошары тут же бросились исполнять распоряжение своего императора, и уже вскоре из боковых улочек в сторону площади потянулись настороженно-молчаливые кучки деревенских жителей.
Муилькор угрюмо наблюдал за тем, как площадь постепенно наполнялась жителями Маргот-Таша.
- Что ты удумал? - тихо спросила Хелена, подъехав к мужу. - Ты дал слово.
Муилькор свирепо сверкнул глазами в сторону жены.
- Я всё помню, душа моя, но сейчас, во имя Праматери, не вмешивайся.
Понурив голову, Хелена молча отъехала от мужа и заняла место возле Ленор и Лилит.
- Ну что, нарвалась? - слегка приподняв бровь, поинтересовалась Ленор, но не получила ответа, хмыкнула и небрежно пожала плечами.
Из настороженно молчащей толпы селян выбрался пожилой мужчина и приблизился к восседавшему на коне Муилькору.

- Ты кто? - резким тоном спросил тот.

- Староста общины Маргот-Таша, Сарус-Камиз, сын Малхарта, - отозвался мужчина.
- Чей приказ вы выполняли сегодня ночью, роя волчьи ямы и вбивая в землю колья? Кто отдал этот приказ?
Понурив голову, старец безмолвствовал.
- Мне повторить свой вопрос?
- Нет, государь. Это я отдал такой приказ.
- Ты? Зачем?
- Чтобы защитить свою деревню.
- От кого защитить? И почему вы сейчас стоите тут, как побитые псы, а не мечете в нас камни и не защищаете свои дома?
- Теперь это уже не имеет смысла. Ты победил, и теперь ты наш господин.
- Так вы смирились?
- Ты вправе наказать нас. Мы готовы с покорностью понести любое наказание. Сейчас ты наш господин, наш император.
На лице Муилькора появилась недобрая ухмылка.

- Сейчас?! А завтра?
- Кто знает, как всё сложится… Вдруг завтра вернётся наш король, Его Величество Боккаж Андаланский.
- Его больше нет в поднебесном мире, король Боккаж убит. Он мёртв, мертвее не бывает.
- Значит, теперь ты наш господин, и мы готовы повиноваться твоей воле.
- Правда?! А если я сейчас велю своим бошарам вырезать всех мужчин в вашей деревне, да ещё отдам им на потеху ваших жён и дочерей?
- Твоя воля, государь, - понурив голову и не смея взглянуть на императора, тихо ответил мужчина.



Муилькор оглядел подавленно молчащую толпу селян.
- Так значит, вы готовы повиноваться мне?
- Да, государь.
"Вот дьявол! Как же их выдрессировали! Это же уму непостижимо!" - подумал Муилькор, глядя на ссутулившегося, словно в ожидании удара, старосту.
- Отлично. Мне как раз нужны новые наложницы, - произнёс он, ожидая от жителей Маргот-Таша хотя бы слабого выражения недовольства.
- Мы будем счастливы услужить воле нашего господина. Наши девы красивы и покорны, они станут усладой для императора. Мы благодарны за твой выбор, государь, - пробормотал староста.
Муилькор окинул толпу внимательным взглядом. Вместо выражения недовольства он видел лишь опущенные глаза, сутулые спины и безвольно упавшие руки.
- Отменно! Тогда я забираю себе вот ту чернявую, ту, ту и вот эту, - произнёс Муилькор, указывая плетью на увиденных в толпе совсем ещё юных девушек.
Несколько селян тут же молча подхватили их под руки, подвели к Муилькору и поспешно вернулись в толпу.
Император нахмурился.
- Ты готова исполнять любую мою прихоть? - обратился он к одной из девушек.
- Да, государь, - не поднимая глаз, ответила та.
- Я хочу видеть родителей этого ребёнка! - едва сдерживая закипающий гнев, произнёс Муилькор.
В толпе возникло движение, и вперёд выступили ещё довольно молодые мужчина и женщина.
- Я забираю вашу дочь, чтобы сделать её своей наложницей! Вам известно, что никогда более вы не увидитесь с ней?
Мужчина и женщина обменялись быстрыми взглядами.
- Да, государь. Мы готовы к этому и счастливы тем, что свет твоего внимания коснулся нашей дочери. Её зовут...
Не в силах более сдерживать свой гнев, Муилькор вскинул руку.
- Мне наплевать, как вы назвали её! Отныне она моя, я сам дам ей имя!
- Твоя воля, государь.
- Да будьте вы все прокляты! Что же вы творите-то?! Я, взрослый мужик, забираю вашу малолетнюю дочь просто так, для потехи! Как я буду с ней обходиться и что собираюсь с ней делать, известно одним демонам преисподней, а вы, мать и отец, лопочете, что счастливы этим?! Да как давно вы все потеряли разум и стали похожими на жвачную скотину?
Муилькор обвёл замершую толпу испепеляющим взглядом.
- Наша деревня до сих пор существует лишь благодаря покорности её жителей своему господину, - произнёс стоящий перед императором деревенский староста.
- Покорности, но не верности?
- Мы дали клятву нашему государю.
- Его больше нет!
Старец поднял взгляд на Муилькора.
- Его нет, но теперь у нас есть император, и мы уповаем на твоё милосердие к нам.
- А чем вы заслужили это милосердие?
- Своим долготерпением и покорностью, государь. Мы очень долго терпели обиды от нашего короля. Пожалуй, во всём Маргот-Таше не найдётся ни одного двора, где бы не припомнили нанесённой им обиды и не скорбели о потере близких.
- Да?! И ты тоже пострадал от своего господина?
- Я говорю истинную правду, государь. На моих глазах жандармы просто так зарубили моего сына. Вот у той уважаемой женщины слуги лорда Маниса прямо с праздника урожая похитили дочь, чтобы сделать её наложницей нашего господина. Я могу привести много примеров.
- Ты рассказываешь страшные вещи, старик! Но ответь мне, кто-нибудь из вас хотя бы раз взялся за топор или вилы, чтобы защитить жизнь и честь своих близких?
- А что мы могли сделать против вооружённых злодеев?
- Да чёрт возьми! С достоинством сдохнуть в драке, защищая своего ребёнка, а не стоять в стороне подобно скотине!
- Тогда бы мы все были мертвы, государь.
Сидя в седле, Муилькор наклонился, буквально испепеляя старосту ненавидящим взглядом.
- А на кой она тебе нужна, твоя поганая жизнь, если ты её купил ценой жизни своего ребёнка? Ты сам сдох в ту минуту, когда жандармы зарубили твоего сына! - срывающимся от гнева голосом прохрипел он. - Вовсе не для защиты своей поганой деревни вы рыли ловушки и вбивали колья. Вы даже не сообщили об этом своим же защитникам, потому что не были уверены в их победе. Вы думали только о спасении своих шкур. Победи армия Андалана, и вас никто не посмел бы обвинить в пассивной измене. Но победили мы, и теперь вы, подобно гулящей девке, готовы лечь под меня. А теперь скажи мне, старик, нужны ли вы мне со своей дерьмовой покорностью и нужны ли ваши гнилые, чёрные душонки Великой Праматери?
- Мы мирные фримены, государь. Нам не пристало брать в руки оружие и направлять его против своего господина.
- Куда удобнее, уподобившись стаду овец, уповать на то, что сегодня к хозяйскому столу подадут не тебя, а соседа, или хозяин вздумает побаловать себя молодой ягнятиной, перерезав глотку твоего детёныша. Ты мне отвратителен, старик! - Муилькор выпрямился в седле и обвёл притихшую площадь презрительным взглядом.
- Мне нужны верные, а не покорные подданные! Я не дам вам свободы, ибо ваши ничтожные жизни не стоят и капли пролитой за вас крови! Сегодня пало много славных парней. Они все сражались за славу Сидонии, они верили, что погибают за то, чтобы завтра каждый стал свободным. Каждый, но только не вы, ибо вы уподобились животным и потеряли свои честь и достоинство! - Муилькор оглянулся на своих военачальников. - Господа! Доведите до сведения ваших воинов, что я отдаю им земли Андалана, равно как и всех его жителей со всем имуществом ровно на неделю! Памятуя о том, какую неоценимую помощь оказали империи жители Меласской долины, я беру под личную защиту все земли Андалана, расположенные южнее Маргот-Таша. Также доведите до сведения воинов, что ежели кто из них вздумает остаться в Андалане, чтобы тут жить и вести хозяйство, то никто не будет препятствовать им в этом решении. Все детали мы более подробно обговорим чуть позже.
Произнеся это и бросив быстрый взгляд на императриц, Муилькор вновь обернулся к молчавшим жителям Маргот-Таша и с презрением обвёл толпу леденящим взглядом.
- Вы говорите, что покорны мне - отменно! Отныне я объявляю вас своими рабами, вас и всех тех, кто живёт в прилегающих к Маргот-Ташу землях. Отныне ваши жизни принадлежат мне, и я волен распоряжаться ими как мне заблагорассудится! Вы поняли меня?
- Да, государь, - склонив голову, ответил староста и опустился перед Муилькором на колени. Его примеру последовали и все жители Маргот-Таша.
Качнув головой, император недобро сверкнул глазами и с досадой сплюнул.

Уже было глубоко за полночь, когда Муилькор вошёл в выбранную им самим комнату в доме деревенского старшины Маргот-Таша.
При всём понимании того, что он сегодня одержал блестящую и окончательную победу, в душе Муилькора образовалась какая-то необъяснимая тянущая пустота, отягощённая пониманием, что на его плечах тяжким грузом лежит ответственность за многие тысячи загубленных сегодня жизней.
Королевства Андалан более не существует, не существует более и открытой оппозиции, империя одержала полную и безоговорочную победу. Но нужна ли эта победа жителям того же Андалана?
При воспоминании о недавнем разговоре с деревенским старшиной Маргот-Таша и о телячьей покорности жителей деревни, Муилькора передёрнуло.
- Рабы! Жалкие рабы! - зло процедил он, стиснув зубы.
В нём ещё кипели негодование и злость, но при этом он давал себе отчет, что сегодня вечером не сдержался и, поддавшись сиюминутному настроению, принял в гневе не совсем верное решение.
Несчастные фримены просто привыкли существовать, склоняя голову перед теми, кто наделён хотя бы какой-то властью, они просто не представляют себе, как это - жить свободными. Их гнобили слишком долго, и сегодня Муилькор наблюдал их обычную реакцию. Они не жили, они выживали, и всё их существование было подчинено только этой цели - выжить, выжить любой ценой.
Был ли он прав, отдавая уже поверженный Андалан на растерзание своим воинам? Был ли прав, нарушив таким образом некогда данное Хелене обещание не проливать невинной крови?
Терзавшие его сомнения как раз и вызывали сейчас гнев.
Он злился на себя самого. Сомнения - удел слабых и неуверенных в себе, император не должен сомневаться. Но лишь гипотетический император вершит судьбы мира, полностью уверовав в свою правоту.

«Удел политика - говорить одно, а делать совсем другое. Человеческая скверна! Чёрт возьми, в кого я превращаюсь?!»
Сегодня Муилькор испытывал настоятельную потребность в уединении. Он никого не желал видеть и посему заявил жёнам, что ночевать будет в одиночестве. Обида Хелены, осуждающее молчание Лилит и Ленор - всё это с их стороны было вполне справедливо, чего он ни в коей мере не отрицал, но за этот долгий день так устал, что не желал более думать ни о чем.
Он разберётся со всеми неотложными делами завтра. Завтра даст жёнам возможность высказаться, выслушает их и хорошенечко всё обдумает. Все разговоры завтра, а сейчас... Сейчас спать!

Войдя в тускло освещённую светом единственной свечи комнату, Муилькор расстегнул пряжку широкого ремня, содрал с себя тяжёлую перевязь с мечом и кинжалом и жестом страшно уставшего человека небрежно кинул её на спинку резного деревянного кресла.
В комнате ощущался будоражащий душу лёгкий аромат степной полыни и дальних просторов.
Подойдя к широко распахнутому окну, Муилькор опёрся руками о подоконник и невидящим взглядом уставился во тьму ночи, подставляя разгорячённое лицо благодатной прохладе.
Ночь, тихая ласковая ночь.

Потрясённая невиданной кровавой жатвой своих сынов, Великая Праматерь накрыла мир скорбной пеленой, желая спрятать, убрать с глаз долой деяния рук детей своих, и только звёздная чернота небес с равнодушием взирала на этот грешный мир.
Впрочем, нет! Где-то за чёрнеющим лесом неровно сияло призрачное алое зарево погребальных костров.
Возблагодарив Богов за то, что окна дома не смотрят в сторону поля, где происходило сегодняшнее побоище, Муилькор расстегнул пропахший потом и гарью, забрызганный кровью камзол, снял, небрежно отбросил в сторону. Вскоре туда же полетели замшевые ботфорты и штаны из тонкой кожи.

На лавке возле окна он увидел приготовленные для него большой кувшин с водой, таз, мыло и чистое полотенце.
Скинув посеревшую от гари и пота некогда белую шёлковую рубашку, Муилькор с наслаждением ополоснулся. Насухо вытершись полотенцем, он повязал его вокруг бёдер и, вновь подойдя к окну, в задумчивости прислушался к звукам ночи.

За спиной едва слышно скрипнула половица. Муилькор даже не вздрогнул, когда кто-то, приблизившись к нему сзади, нежно обнял его и прижался к спине.
- Ты теряешь навыки. Я понял, что ты здесь, сразу, как только вошёл в комнату, - тихо произнёс император.
- А если я хотела, чтобы ты знал? - едва слышно шепнула женщина ему в самое ухо.
Муилькор резко повернулся и, обхватив её гибкую талию, властным движением привлёк к себе...



Сбитая простыня, свалившееся на пол скомканное одеяло…
Обессилено лёжа на спине и тяжело дыша, Муилькор нежно гладил смуглое плечо женщины. Её голова доверчиво покоилась у него на груди.
- Однако крепкие кровати делают здешние столяры, - с тихим смешком произнесла женщина. - Она ни разу не скрипнула.
Приподняв голову, она заглянула в глаза Муилькора.
- Ты похож на довольного кота.
- Ты неподражаема! - ответил он, убирая с её лба прилипший локон огненно-рыжих волос. – Боюсь, что мы с тобой перебудили весь дом.
Женщина вновь прильнула к нему, её губы коснулись шеи, плеча и груди Муилькора.
- Наплевать! - выдохнула она и откинулась на спину.
Повернувшись на бок, Муилькор положил руку на её плоский живот.
- Ты похожа на солнце. Такая же огненная и знойная, - прошептал он.
- И… ненасытная, - со смешком добавила она.



В неярком пляшущем свете свечи крохотные капельки пота, выступившие на лбу и над верхней губой женщины, сверкнули миниатюрными бриллиантами. Её чувственные губы тронула лёгкая улыбка.
- Бошар-ассасин на докладе у императора, - лукаво покосившись на Муилькора, произнесла женщина и тихо рассмеялась.
- А ты почаще приходи на такие доклады, - ответил он, нежно лаская рукой грудь женщины и, приподнявшись на локте, поцеловал её в шею.
- Тогда это перестанет... перестанет быть для всех секретом… и о таких "докладах"... будут знать не только... императрицы... но и... - сбивчиво дыша, ответила она и, обняв Муилькора, жадно подставила полуоткрытый рот для поцелуя.
- У каждого уважающего себя императора должны быть фаворитки. Тем более, такие страстные...

- Самые удачливые фаворитки, - глубоко вздохнув после долгого поцелуя, прошептала она, заглядывая ему в глаза. - Не каждой фаворитке доводится спать и с императором, и с его бывшей женой.

- Потому что ты лиса, ты рыжая плутовка, - улыбнулся Муилькор, легонечко щёлкнув женщину по носу.

Звонко рассмеявшись, она свернулась калачиком и уткнулась носом ему в грудь.
Откинув в сторону рыжие волосы, Муилькор наклонился и языком слегка пощекотал её за ухом. Перевернувшись на живот и пряча лицо в подушку, женщина захлебнулась в приступе хохота.
- Щекотно! Мы же так точно весь дом переполошим! – отдышавшись, тихо произнесла она, повернула голову и, призывно взглянув в глаза Муилькора, томно промурлыкала: - Не пора ли вводить в бой дополнительные резервы, мой государь?



- Уже светает.
Свесив босые ноги, Муилькор сел на кровати и через плечо взглянул на утомлённо раскинувшуюся в постели Колодаи.
Протянув руку, он нежно провёл пальцами по горячей щеке женщины. Колодаи устало улыбнулась, взяла в руки его ладонь, поднесла к своим губам и поцеловала.
- Ты очень красивая, - произнёс Муилькор, любуясь её нагим стройным телом.
Ладно сложенная, слегка худощавая и в то же время чертовки грациозная, Колодаи не могла похвастаться ярко выраженной, рельефной мускулатурой, свойственной хорошо натренированным и физически сильным людям. Несмотря на это, в ней чувствовалась некая потаённая мощь, которая, развернувшись подобно могучей пружине, была способна в доли секунды превратить это гибкое тело в машину для убийства.

Пожалуй, Колодаи была бы леопардом, окажись она в мире хищных кошек – такая же ловкая, красивая, хитрая и непредсказуемая, а главное, смертельно опасная.
Физическая близость с этой женщиной щекотала нервы исходящей от неё опасностью и обостряла ощущения до предела. Она была неутомима и безумно ненасытна, чертовски азартна в страсти и в охоте за жертвой. Эта женщина постоянно балансировала на грани жизни и смерти из-за специфики своей службы, и потому стремилась проживать каждый день, каждую минуту ярко и незабываемо.
Муилькор не мог похвастаться тем, что их короткие встречи были столь частыми, как это могло бы быть между императором и его фавориткой.

Да и можно ли было назвать Колодаи фавориткой императора? Скорее всего, нет. Их странные отношения было крайне сложно отнести к какой-либо определённой категории. Но то, что их редкие встречи были наполнены жаром сумасшедшей, безудержной страсти, было так же верно, как и то, что они оба очертя голову бросались в этот омут.

Для императриц их странная связь, которая брала корни где-то там, в далёком, уже забываемом ими мире людей и началась в пору давно уже ушедшей юности, являлась секретом полишинеля.
Даже Ленор со свойственной ей прямолинейностью ни разу не упрекнула мужа, припомнив ему эти похождения на стороне, ибо все, даже сами Муилькор и Колодаи, прекрасно отдавали себе отчёт, что к волшебному слову «любовь» их связь не имеет абсолютно никакого отношения. Плотское влечение? Вполне возможно. Некие очень близкие, устраивающие обоих отношения между мужчиной и женщиной, отношения без обязательств – пожалуй, да.

Будучи прекрасно осведомленными о свободных нравах, испокон веков царящих в Сидонии и порой неприемлемых для тех, кто воспитан в ином мире, о традициях, принятых во многих правящих домах, императрицы здраво рассудили, что пусть уж лучше в доску своя Колодаи будет тайной любовницей императора, чем это место достанется какой-нибудь смазливой фрейлине. Или, того хуже, вдруг их муж вздумает завести себе гарем наложниц, как до недавнего времени это происходило почти повсеместно, особенно среди адептов культа Кухулина и сторонников ныне разгромленной Лиги пяти королевств.

Впрочем, с разгромом оппозиции и постепенным отходом отвоёванных земель в лоно империи, императрицы с нескрываемым отвращением узнавали всё больше и больше о чудовищных беззакониях, творимых там ранее. Они видели, как их муж, упорно следуя заветам Праматери, восстанавливает традиции и справедливые законы предков, при этом прилагая немалые усилия по искоренению порой гнусных и отвратительных проявлений, насаждавшихся служителями культа Кухулина в землях, некогда примкнувших к Лиге. Потому-то они допускали наличие у мужа подобной причуды.
Тихо застонав, Колодаи сладко потянулась.



- Жеребец, ты так меня угробишь. Жутко хочу пить, - пробормотала она, села, поджав ноги, и в изнеможении прислонилась спиной к стене.
Муилькор поднялся, взял со стола чеканный кувшин.
- Куда ты пропала в эти дни? Уехала в синодальный храм и исчезла, - поинтересовался он, наполняя холодным таном серебряный кубок.
- Поездочка та ещё! После этой встречи пришлось пару дней отлёживаться в постели. Спасибо Аурминд, что присмотрела за мной, - Колодаи с благодарностью кивнула, принимая протянутый Муилькором кубок с напитком. Её руки мелко дрожали. Она заметила ироничный взгляд мужчины, пожала плечами и, виновато улыбнувшись, принялась жадно пить слегка кисловатый бодрящий напиток.
Утолив жажду, она вернула кубок Муилькору и, устало откинувшись к стене, счастливо улыбнулась.
- Великие боги! И этот мужчина ещё имеет трёх жён!

- Я ведь когда-то предлагал тебе стать одной из них, - смутившись, ответил тот и, долив в недопитый Колодаи кубок свежего тана, одним залпом осушил его.
- А ты вспомни, что я тебе ответила: "Та, у кого руки в крови, не может стать императрицей." Разве ты недоволен своей Лилит? Она же мать Тора, твоего наследника! Лилит прекрасна и мудра. Она замечательная жена и мать. Да и, чёрт возьми, она чертовски хороша!
Ничего не ответив, Муилькор кивнул, ибо был готов подписаться под каждым сказанным Колодаи словом.
- Ладно, рассказывай, что между вами произошло, - произнёс он, переводя разговор в иное русло.
Поставив кубок на стол, Муилькор огляделся, подошел к креслу, где висела его перевязь, и достал из поясной сумки кисет и трубку.
Колодаи пристально наблюдала за ним сквозь полуопущенные веки.
Время любовницы и любовника истекло, теперь они вновь стали императором и главой гильдии ассасинов.
- Ментальная атака. Преподобная шарахнула меня так, что мало не показалось. Зато теперь я знаю, что она намного сильнее, чем твоя Хелена.
Раскуривая трубку, Муилькор изумлённо взглянул на Колодаи.
- Что же такое ты ей сделала?
Женщина горько усмехнулась.
- Не я - она. Я только хотела предупредить тебя.
- О чём?
Прежде чем ответить, Колодаи помедлила.
- Она сказала, что тебя ждёт самое страшное испытание, и вопрос идёт о твоей жизни и смерти. И она не позволила мне уехать, чтобы предупредить тебя.
- Вот как? - Муилькор сел в кресло, закинув ногу на ногу, и с интересом взглянул на Колодаи. - Бросаясь в сражение, мы все находимся у роковой черты... Что-то не так?! - спросил он, заметив, как вдруг изменилось лицо Колодаи.
- Проклятие! - неожиданно воскликнула та и, стремительно вскочив с постели, бросилась собирать с пола свою разбросанную одежду.
Попыхивая трубкой, Муилькор с нескрываемым недоумением наблюдал за ней.
- Рад бы предложить тебе спрятаться в шкаф по старинной традиции, но тут только сундук.
Поняв его иронию, Колодаи выпрямилась, держа в охапке свои вещи, и укоризненно качнула головой.
- Издеваешься?
- Ну, что-то вроде того. Ты с чего это вдруг так всполошилась?
- Знаешь, зачем Преподобная мне всё это рассказала? Аурминд права! Права на все сто! Всё то, что сейчас происходит, - это часть её излюбленных многоходовых интриг! Своими действиями она добилась того, что мы все сейчас находимся вместе! Ты, твои жёны, Аурминд, я, эта девочка!

- Так. Стоп-стоп! Не гони! То, что среди моих жён есть провидица, ещё не повод для того, чтобы я смог заразиться от неё такими способностями! Объясни мне, что за девочка и зачем всё это Преподобной?

Свалив свои вещи на кровать, Колодаи поспешно начала одеваться, при этом вкратце поведав Муилькору обо всём, что случилось с нею за последние несколько дней. При этом она уже более подробно рассказала ему о предположении, что высказала ей Аурминд во время путешествия в Маргот-Таш.
Он не перебивал её и слушал крайне внимательно. Когда Колодаи закончила свой рассказ, он задал ей только пару уточняющих вопросов и задумался, нахмурив брови.
- Ты настолько уверена, что эта девчонка так нужна Преподобной?
- Уверена!
- И ты согласна с версией Аурминд?
- У меня нет иных вариантов.
- Где сейчас эта девочка?
- Вместе с Аурминд.
Муилькор кивнул.
- Стало быть, в соседнем доме. Там остановились Аурминд и её муж лорд Рональд. Значит, и эта девочка сейчас с ними, - приподняв брови, император ткнул мундштуком трубки в неопределённом направлении. - Послушай, а может быть, Преподобной нужна вовсе не эта девочка? Может, ей нужно именно собрать нас всех вместе? Но тогда к чему все эти сложности? Она просто могла бы пригласить всех нас в синодальный храм. Не понимаю.

- Думаешь, у меня не было подобных мыслей? - горько усмехнувшись, ответила Колодаи.
- Значит, речь идёт о той самой девочке из Андалана. Интересненько... - задумчиво протянул Муилькор. - Но она вроде как осталась в лагере с Люси. Ах, да! Ты же сказала, что умыкнула её из лагеря и привезла сюда. Прости, забыл.
Колодаи укоризненно качнула головой.
- О, боги! Ну, мужики!
- Занятно, занятно. А знаешь что? Похоже, наш Сэпхэм когда-то был знаком с её матерью. Всего пару дней назад он поведал нам одну крайне занятную историю из своей жизни и уверял, что эта девочка как две капли воды похожа на ту девушку, что он знал в молодости. Если бы не эта андаланская сирота, мы вряд ли вообще когда-нибудь узнали такие подробности из прошлой жизни нашего славного орка.

Колодаи вопросительно посмотрела на Муилькора.
- Ты хочешь сказать, что Сэпхэм...
- Нет-нет! Он ей точно не отец. У него ничего не было с той девушкой. Я обещал ему, что ты сможешь помочь узнать о её судьбе. Я потом расскажу тебе всё подробнее, история весьма занятная, - Муилькор на пару минут умолк, что-то обдумывая. - Смотри-ка, как всё интересненько складывается, - в раздумье протянул он. - Вырисовывается крайне любопытная и, в общем-то, довольно последовательная цепочка. Молодая женщина из идишей, её имя, если мне не изменяет память, Лансия. Её знал орк Сэпхэм, и дальнейшая судьба этой женщины неизвестна, судьба развела их. Далее - Андалан и смерть Боккажа, который по странному стечению обстоятельств остановился в доме, в котором жила эта до жути похожая на знакомую Сэпхэма девочка. У этой Липси, по сути, нет ни имени, ни родителей, и куда они делись, также ничего не известно. Да! - рассуждая сам с собой и кивая, заключил он. – Похоже, что Аурминд права, ох как права. Это всё не может быть просто случайным стечением обстоятельств! Вот такой занятный карамболь у нас вырисовывается.

Пока он так размышлял, Колодаи уже успела одеться и теперь расчёсывала, стоя перед зеркалом, свои длинные рыжие волосы.
- Согласна. История Сэпхэма и той женщины мне была неизвестна, но она весьма неплохо вписывается во всё это. И всё действительно очень странно.

- Ты сможешь попробовать узнать что-то об этой таинственной женщине Лансии?

- Конечно, попробую, тем более, я уже обещала Аурминд разузнать всё возможное о родителях Липси. Если наше предположение верно, то таинственная Лансия и мать Липси - одна и та же женщина... - Аурминд посмотрела на свой гребень и сокрушенно качнула головой. - Ну Вы, Ваше Величество, и свинтус! Понимаю, увлёкся, но не до такой же степени. Сколько волос повыдирали!
- Вы, девушка, сами виноватые, больно уж Вы темпераментны. «Да-да-да! Ещё, ещё! Ух, чёрт-чёрт-чёрт!» Я уж грешным делом убоялся, что Вы, милая моя, спинку кровати или оторвёте, или изгрызёте в труху.
- Это нисколько не извиняет брутального поведения Вашего Величества. Весьма сожалею, что не считала, сколько раз Вы сегодня соизволили назвать меня сучкой и при этом, как последний мужлан, довольно ощутимо шлёпали чуть ниже спины.
Муилькор рассмеялся.
- Ну и остра ты на язык! Ох и остра!



Колодаи кокетливо улыбнулась.
- Ну, кто-то же должен время от времени говорить вам гадости!
- Ладно, ну так что по делу? - уже серьёзно спросил Муилькор.
- Ну что тут сказать? Конечно, я постараюсь разузнать что смогу, но однозначно обещать полного успеха не могу, ведь сколько уже лет прошло. А впрочем... Впрочем, если ты попросишь Хелену помочь мне... Подозреваю, что её дар сослужит немалую пользу.
- Договорились!
Колодаи прочистила гребень и убрала его в поясную сумку. Скатывая в ладонях в комок собранные с него волосы, она подошла к окну.

- Преподобная много чего знает, но почему-то явно предпочитает держать нас всех в неведении относительно своих замыслов. Аурминд абсолютно права в предположении, что Преподобная ведёт какую-то свою игру, но к чему и куда она нас всех выведет?
Постукивая пальцами по крышке стола и попыхивая трубкой, Муилькор рассеянно наблюдал за ней.
- А знаешь, мне ваша версия с прививкой нравится! - наконец произнёс он.
Выбросив за окно комок рыжих волос и отряхнув руки, Колодаи обернулась.
- Ты думаешь?
Муилькор кивнул.

- Очищение через боль и кровь. Мы очистили Сидонию от скверны, но, как ни верти, скверна есть и в нас самих. После исцеления любое лекарство или нейтрализуется организмом, или выводится из него, тут я полностью согласен. Если всё действительно так, если Преподобная вздумала нас собрать, чтобы сообщить что-то подобное, то я готов уйти вслед за ней, но... - Муилькор сделал многозначительную паузу, - но я никому и никогда, даже Преподобной, не позволю использовать беззащитного невинного ребёнка в каких-то своих целях! - он произнёс это чётко, с расстановкой, для убедительности постукивая костяшками пальцев по столу.
Присев на краешек измятой постели, Колодаи с уважением посмотрела на своего любовника.

- А если это предначертание судьбы?
Муилькор сокрушенно качнул головой.
- Много лет назад, когда я только узнал о той миссии, что возложена на меня, я очень испугался. Нет, это был даже не страх. Это было ощущение ужаса и какой-то обречённости. Потом вошёл во вкус. Вроде все тебя уважают, пусть и чисто символически, но уважают. Я окружён роскошными женщинами, хочу - живу в императорском дворце, хочу - перееду в охотничий замок. У меня есть всё, что только может пожелать любой мужик. Но ничего в жизни не даётся даром. Даром живут или выродки, или идиоты. За всё нужно так или иначе платить, и чем больше ты берёшь от жизни, тем эта плата становится выше. Хочешь знать, о чём я мечтаю теперь? - Муилькор выжидающе взглянул на Колодаи.

Женщина напряжённо замерла, заранее догадываясь, что она сейчас услышит.

- Я мечтаю о том, чтобы ничего этого не было. Я мечтаю о том, как однажды проснусь и узнаю, что всё это только страшный сон! Что вся эта война, все эти Нан-Мароги и Боккажи, гибель Плеяды - всё это только похмельный бред, наваждение после вчерашнего бурного застолья! Что я по-прежнему Алекс Весповски, а не император Сидонии Муилькор, и что у меня нет более сложных проблем, чем оплата коммунальных счетов. Что мне не нужно ломать голову над тем, как решить проблему спорного участка границы между каким-нибудь долбаным Фамороном и королевством Камисат. Я мечтаю о том, чтобы от меня зависела только одна жизнь - моя собственная. Я не хочу распоряжаться жизнями тысяч людей, которых я даже не знаю! Каждый свой шаг, каждый свой поступок приходится делать с оглядкой! «А что император хотел сказать этим? Какой смысл он вложил в то, что высморкался во время заседания сената? А какого цвета был у него платок? А сопли? Что бы это значило?» Предначертание! А оно мне было нужно? Предначертание… Нужно ли это предначертание обычной деревенской девчонке? Во что превратится её жизнь, окажись это так? Ты сказала, что императрицы взяли её под свою опеку, ну так будь спокойна, мы не отдадим эту девочку Преподобной. Если уж суждено нам тащить эту ношу, значит, и будем тащить дальше, и нечего перекладывать её на чужие плечи, тем более, переводить стрелки на ни в чём неповинную девчонку!



Встав с кровати, Колодаи молча приблизилась к Муилькору и опустилась перед ним на одно колено.

- Не подумай ничего такого… - смущённо улыбнулась она и, взяв его правую руку, поцеловала. - Отныне моя душа ... и тело... - слегка запнувшись, произнесла она. - Отныне и навсегда ты мой император. Я принадлежу тебе. Моя кровь - твоя. Твоя воля- моя воля.
От неожиданности Муилькор буквально потерял дар речи и не нашёлся что сказать. Он молча склонился, целуя её в лоб, и сильно сжал в руке небольшую узкую ладонь. Колодаи стремительно встала и направилась к двери.
- Мила! - буквально выкрикнул ей вслед Муилькор.
Женщина оглянулась, но он только молча смотрел на неё. Колодаи поняла по его взгляду всё, что он хотел ей сейчас сказать. В эту минуту слова были излишни. Она слегка склонила голову, улыбнулась одними только уголками губ и вышла, тихо притворив за собой дверь.
Муилькор глубоко вздохнул, встал с кресла и взглянул в окно.

- Уже светает, - тихо произнёс он и, подойдя к кровати, поднял с пола свалившееся одеяло, встряхнул его, бросил на место одну из подушек, неизвестно как оказавшуюся забитой в щель между стеной и кроватью. Зачем-то опять посмотрел в распахнутое настежь окно, тяжело вздохнул и лёг в постель.

От подушек ещё исходил будоражащий душу аромат степной полыни, дальних просторов и разгорячённого женского тела.
- Пламя дракона... - тихо пробурчал Муилькор, моментально проваливаясь в сон.

- Стой, дурёха! Остановись! - крикнула Колодаи, продираясь сквозь колючие заросли ежевики. – Остановись же!
В десятке метров впереди маячил тёмный силуэт убегающей от неё Липси.
Впрочем, бегством это можно было назвать с очень большой натяжкой. Громко всхлипывая, девушка отчаянно пыталась выдрать свою длинную юбку из цепких ветвей зловредного кустарника. Вцепившись в подол исцарапанными в кровь руками, она дёрнула что было силы - послышался звук рвущейся ткани и треск сломанных веток.
Оступившись и издав отчаянный визг, девушка упала на спружинившие под её весом колючие кусты.
Она тут же вскочила и быстро, как только позволяли густые заросли, раздирая в кровь руки и лицо, чуть ли не на четвереньках метнулась вперёд.
Её преследовательница была уже совсем близко. Сквозь треск ломающихся веток и громкий шелест листвы до слуха Липси донеслись мужские голоса. К погоне присоединились и стоявшие в карауле имперские бошары.
- Ну стой же ты, дурёха! Стой! - вновь крикнула Колодаи.
Когда она незаметно выбралась из дома деревенского головы и, не обнаруженная несшими караул имперскими бошарами, уже приближалась к дому, в котором остановился лорд Рональд, то увидела осторожно пробирающуюся вдоль стены тень.
Колодаи сразу же узнала девушку и только хотела было поинтересоваться, чем вызвана столь поздняя прогулка, как та, ещё не видя Колодаи, но почувствовав её присутствие, сорвалась с места и, словно дикая лань, рванула вдоль улицы.



Не желая бегать за шустрой девчонкой по ночному Маргот-Ташу, Колодаи сконцентрировалась и попыталась остановить её, используя свои ментальные способности. Увы! К своему величайшему изумлению она поняла, что не чувствует девушку, та была словно закрыта неким щитом.
Этот факт крайне обескуражил Колодаи, и ей всё же пришлось изрядно побегать.
Теперь погоня подходила к закономерному финалу: подобно накрепко попавшей в силок браконьера маленькой птичке, Липси отчаянно билась в зарослях колючей ежевики.
Пробравшись к ней, Колодаи крепко обхватила отчаянно брыкающуюся девушку за талию и выволокла её на дорогу.
Со стороны зарослей ежевики раздались шум и ругань. Отборно матерясь, бошары побирались в сторону дороги, прорубая себе путь мечами.
Встреча с этими ребятами на ночной улице Маргот-Таша с последующими объяснениями, кто она такая и что делает ночью в деревне, где остановился император, не входила в планы Колодаи. Вряд ли эта встреча стала бы томным приключением - озлобленные мужики, скорее всего, сначала влепят кулаком в лицо и только потом будут разбираться, кого это они изловили в ночную пору.

Подобное ночное рандеву с экстримом не входило в её планы, посему Колодаи приняла единственно верное решение.
Отключив отчаянно вырывающуюся из её рук девушку лёгким ударом ребра ладони в шею, она перекинула обмякшее тело через плечо и, удивляясь, насколько та худа и легка, быстрым аллюром бросилась в сторону своей конечной цели – дому, где и должна была сейчас находиться Липси.

Со стороны боковой улочки раздался грубый окрик одного из часовых. Колодаи, стремительно присев, уклонилась от удара древком копья, нацеленного ей в лицо, покрепче перехватила свою драгоценную ношу и с разворота нанесла резкий удар ногой в темноту.
Охнув от неожиданности и сдавленно застонав, бошар выронил копьё и схватился обеими руками за ушибленный пах.
- Извини, дружок! Поприседай, говорят, помогает!- пробормотала Колодаи и вновь бросилась бежать.
Боковым зрением она заметила огни переносных фонарей и несколько метнувшихся в её сторону фигур.
- Обходи слева!
- Быстрее! Быстрее!
Желая сбить её с ног, кто-то довольно ловко метнул ей под ноги копьё – старый, но верный приём. Колодаи успела среагировать, и ударившееся о землю древко не причинило ей вреда.

- Да чёрт возьми! Слово и дело императора! - громко крикнула она, уже вбегая по лестнице на крыльцо дома.
Она остановилась возле двери и, тяжело дыша, обернулась в сторону своих преследователей.
Шестеро догонявших её бошаров остановились в нерешительности.
- Чёрт возьми, Карин! Давно ли ты стал гоняться за своими?! - громко произнесла женщина, узнав одного из воинов.
- Госпожа Колодаи? - неуверенно произнёс бошар.

Стоявший возле него воин поднял повыше свой фонарь. Колодаи шагнула вперёд, чтобы оказаться в кругу света.
- Простите, госпожа, но служба... - узнав её, смущённо произнёс бошар.
- Ну, вот и славно! - кивнула ему Колодаи. - В любом случае вы молодцы, почти догнали. От андаланских жандармов я бы точно убежала.
- Но...
- Никаких «но»! Молодцы!
Липси тихонечко застонала. Колодаи сделала шаг назад.
- Опа! - изумлённо произнёс бошар, державший в руках фонарь. - Будто и не было! Во даёт баба!
- А что ты хотел, олух? Она же бошар-ассасин! Они мастера на такие шутки. Вот влипли! Благодари Первоматерь, что сгоряча она ещё никого не порешила. Эта может! - отозвался тот, кого Колодаи назвала Карином.
- А кого это она тащила, вы видели? - поинтересовался тот, что держал фонарь.
- А это твоего ума дело? Какая разница, кого эта ведьма таскает по ночам? Я лично этого знать не желаю. Меньше знаешь - крепче спишь! - пожал плечами Карин.
- Вот дьявол! - хрипло простонал кто-то.
Бошары оглянулись. Из темноты на освещённую фонарями часть улицы, ковыляя на полусогнутых ногах и держась за ушибленное место, выбралась скрючившаяся в три погибели фигура.
- Ещё советовала поприседать, стерва! - зло прохрипел воин.
- Я говорил, что она может! - усмехнулся Карин. - А ты поприседай, поприседай!
- Да пошёл ты, гад!
Бошары разразились громким хохотом.

Войдя в дом, Колодаи прошла в тускло освещённую светом догорающей свечи гостиную и бережно опустила свою ношу на широкую лавку.
Окинув комнату внимательным взглядом, она взяла с полки оловянную кружку, зачерпнула чистой воды из ведра и опустилась на корточки перед уже очнувшейся девушкой.

- Вот ты дурёха! Что же ты это удумала? - как можно мягче спросила она, протягивая Липси кружку с водой.
- Отпустите меня, пожалуйста. Очень Вас прошу, отпустите, - быстрым срывающимся шёпотом взмолилась та, глядя на Колодаи мокрыми от слёз глазами. - Отпустите, пожалуйста.
- Попей.
Помня своё фиаско, Колодаи очень деликатно попыталась прощупать сознание девушки, но снова наткнулась на невидимую защиту. Женщина усилила ментальную атаку, на этот раз желая проникнуть в сознание девушки с целью успокоить её, но опять и опять натыкалась на несокрушимую преграду.

"Ого, милая! Да что же ты такое?"

Стуча зубами о край кружки, Липси сделала несколько судорожных глотков и, поперхнувшись, закашлялась.
Достав из кармана платок, Колодаи села возле девушки, обняв её за худенькие плечи.



- Успокойся, милая, у тебя всё будет хорошо. Я же обещала тебе, а если я что-то обещаю, то всегда сдерживаю данное слово.
Окончательно пришедшая в себя Липси захлюпала носом и тихонечко заскулила, уткнувшись в плечо женщины.
- Ну пожалуйста, пожалуйста... Зачем я вам? Мне страшно...

- Вот ведь плакса-то какая! - утирая ей слёзы, мягким голосом увещевала Колодаи. - Уже очень скоро мы все поедем во дворец, там ты снова встретишься с Люси. Ты помнишь Люси?
Колодаи невольно поймала себя на мысли, что разговаривает с Липси словно с пятилетним ребёнком, но понимала, что делает всё правильно, девочку непременно надо успокоить. Для бошар-ассасина было яснее ясного, что эта девушка явно отстаёт в развитии от своих сверстников, но какое-то пока неясное, смутное сомнение в правильности этого заключения копошилось в её мыслях.
"А так ли она отстаёт от прочих?"
- Она... добрая, - судорожно вздохнув, едва слышно ответила Липси.
- Что?
- Она добрая.
- Да, она очень, очень добрая и очень весёлая, - поглаживая худенькое плечико девушки, согласилась Колодаи. - Люси, она самая главная во дворце, а ты теперь её подружка и помощница. Ну скажи, разве это плохо? Это же здорово.
- Император... - шмыгнув носом, тихо пробормотала Липси.
- Что?
- Император самый главный во дворце.



- Ха! Император! Да что бы он делал без таких, как Люси и ты? Ну представь себе императора у плиты: «А-а-а! А-а-а! У меня молоко убежало!»
Размазывая по лицу слёзы, Липси тихо рассмеялась.
- Ну, вот и прошли наши слёзки, - ласково улыбнулась Колодаи.
Хорошенько намочив ещё оставшейся в кружке водой свой платок, женщина принялась осторожно протирать глубокие царапины на лице и руках Липси.
- Вся исцарапалась, ну чисто дитя непослушное. Ага, вот мы уже и улыбаемся. У тебя очень хорошая улыбка, ты очень красивая, когда улыбаешься. А от слёз только морщинки появляются... Как у меня...
Подняв взгляд, Липси пристально посмотрела на Колодаи.
"О, боги! Какие же у неё глаза!" - подумала женщина, чувствуя, как сжалось сердце.
Доверчиво прижимаясь к её груди, Липси тихо спросила:
- А у тебя есть дети?
"Обязательно надо поговорить о ней с Хеленой. Девочка-то совсем непростая!"
Вздохнув, Колодаи отрицательно качнула головой.
- К сожалению, нет. Я хотела усыновить мальчика-сироту, такого же рыжего, как и я, да только опоздала.
- Почему?
- Потому что его взяла к себе очень хорошая семья. А знаешь, как его звали?
Липси как-то особенно по-детски мотнула головой.
- Уруво.
Девушка улыбнулась.
- Огонёк!
- Да, огонёк. Он жуткий непоседа и проказник! И рыжий, ещё рыжее меня, вот честное слово! Рыжий-рыжий и такой же конопушкин, как ты. Ты же у нас конопушкин?
- Угу, - качнув головой, согласилась Липси и тут же спросила: - А почему он сирота?
- Потому что... Потому что его родители погибли.
Липси вновь подняла взгляд на Колодаи.
- Их убили.
Женщина вздрогнула под этим серьёзным взглядом, моментально ставшим очень взрослым.
"Чёрт возьми! Это просто невозможно! В ней словно уживаются два существа, дитя и взрослая женщина! "
Неожиданно для самой себя Колодаи поняла, что за создание сидит сейчас рядом с нею. Открытие настолько её потрясло, что сначала она даже попыталась отбросить эту мысль, уж слишком нелепой и вздорной она показалась.
"Это невозможно! Это настолько невозможно, что я не смогу найти слов, чтобы это объяснить! А впрочем..."
Колодаи слабо кивнула.

- Да. Их убили, - вроде как поперхнувшись, ответила она.
- А ты правда узнаешь всё о моих родителях?
- Правда. Я же говорила, что если что-то пообещала, то сделаю. Аурминд меня попросила, я согласилась. Значит - что?
- Значит, узнаешь? - с надеждой в голосе спросила девушка.
Сердце в груди Колодаи вновь сжалось в комок: "Твою ж мать! Да возьми ты себя в руки, тряпка!"
- Конечно, уверенно обещать не могу, ты ведь понимаешь, как это непросто, ведь сначала мне нужно найти тех, кто хотя бы немного знает о них. Но я обещаю, что буду стараться.
- Аурминд сказала, что Липси - это не имя, а я хочу себе нормальное, настоящее имя, чтобы никто больше не говорил, что у меня его нет. Но я не могу ничего придумать. Ты поможешь мне?
- Обязательно помогу.
- Точно?
- Обещаю! А тебе нравится имя Лансия?

- Лансия... - подобно эху, задумчиво повторила за ней Липси. - Лансия. Похоже на ветерок в листве и как одинокая сойка в лесу кричит. Лансия, Лансия, Лансия… Красивое имя.
На чём свет стоит ругая себя и проклиная свою слабость, Колодаи быстро отвернулась, пряча от взора Липси свои увлажнившиеся глаза.
- Вот что! - предательски дрогнувшим, охрипшим голосом произнесла она. - Давай-ка, девонька, отложим все дела на завтра. А сейчас нам, девочкам, надо спать. Уже рассвет.




- Алекс! А-а-а-ле-е-е-екс! Пора просыпаться, лежебока!
Ещё не совсем проснувшись и не понимая, сон это или явь, Муилькор лениво отмахнулся от назойливого голоса и перевернулся на бок.
- Алекс! Государь, андаланцы прорвали фронт! А, чёрт! – лучше бы Ленор не поминала андаланцев. Она едва успела отпрянуть в сторону.
Муилькор стремительно вскочил с постели, едва не угодив жене макушкой в подбородок. Сидя на кровати и рассеяно моргая, он уставился на стоящих перед ним Ленор и Лилит.
- Андаланцы?! Ах, да... - пробормотал Муилькор, встал с кровати и сладко потянулся.
Лилит тихо хихикнула.
- Эй, воин, меч-то свой убери, а то всех врагов перепугаешь! - Ленор выразительно опустила глаза.
Лилит вновь тихо хихикнула.
- Вот твоя чистая одежда, - кивком головы Ленор указала на аккуратно сложенную на стуле стопку одежды.
Потягиваясь и зевая, Муилькор натянул исподние штаны и, перекинув через плечо полотенце, поплёлся к кувшину с чистой водой.
- Что нового? - поинтересовался он, наливая воду в таз.
- Ну, во-первых, доброе утро, милый.
- Доброе, доброе. А что у нас во-вторых?
- Ночью приехали Колодаи и Аурминд. Они привезли с собой ту девочку из Андалана, - сказала Лилит.
- Он уже знает, - тихо шепнула ей Ленор и вместо ответа на немой вопрос двумя пальцами взяла что-то с подушки. Лилит увидела отливающий в свете утреннего солнца медью и золотом длинный волос.
Многозначительно приподняв бровь, Ленор едва заметно кивнула головой.
Лилит тихо хмыкнула.
- Что вы там переглядываетесь? - вытираясь полотенцем, поинтересовался Муилькор.
- Ну, про Аурминд и Колодаи Лилит тебе уже сказала. Но не это главное, - Ленор выдержала паузу, дожидаясь, когда муж отложит полотенце.
- Так. А что у нас главное?



- Герцог Гуял-Исша прислал вестового с сообщением, что добровольческого корпуса более не существует, он полностью уничтожен. Наши потери минимальны. Мелиолан выслал целую делегацию парламентеров с ключами от города, срезанными знамёнами и короной Андалана. Алл, это полная победа! - последние слова Ленор буквально выкрикнула.
Ещё не совсем осознавая услышанное, Муилькор растерянно посмотрел на неё, потом на счастливо улыбающуюся Лилит.
- Сонный ты филин! Да очнись же ты наконец! Мы победили! Понимаешь? Мы победили! Война закончилась! - закричала Ленор, бросилась к мужу и повисла у него на шее. - Ты победил!
Обхватив жену за талию, Муилькор закружил её по комнате. Только сейчас он вдруг с полной ясностью осознал всю сладость этого слова - победа!
- Наконец-то всё позади! Всё закончилось! Закончилось! - покрывая лицо мужа поцелуями, смеясь и плача бормотала Ленор. - Это победа! Победа!
Отпустив Ленор, Муилькор бросился к Лилит, подхватил и закружил её.
- Есть и ещё одна новость.
Муилькор остановился и отпустил жену.
На пороге комнаты стояла Хелена. Несмотря на то, что во взгляде женщины читалось ликование, её вид почему-то заставил Муилькора, Лилит и Ленни насторожиться.
- Только что она приехала, - тихо произнесла Хелена.
Дальнейших пояснений к её словам не требовалось, ибо всем было понятно, о ком сейчас идёт речь.
- Твою ж мать, чтоб я сдохла! - тихо выругалась Ленор.
Лилит тяжело вздохнула.
- Милый, будь с ней осторожен.
- Ну что ж! Встретим дорогую гостью, как и полагается, торжественно, - сухо произнёс Муилькор.

- Счастлива приветствовать брата моего Муилькора и его блистательных супруг во здравии, - лучезарно улыбаясь, молвила Преподобная Мать, когда император в сопровождении жён спустился в гостиную.
Первожрица в окружении нескольких приближённых секуторов восседала в резном кресле, но как только увидела входящих Муилькора и императриц, порывистым движением поднялась им навстречу. Пожалуй, она сделала это чуть-чуть быстрее, чем обычно, и это секундное проявление слабости не осталось незамеченным Муилькором.
"Эге! Да ты не на шутку взволнована! Но что кроется за твоим волнением? " - подумал он.
Как и всегда, Преподобная держалась великолепно - величавая и гордая. Но император слишком хорошо знал её, чтобы не заметить, что сквозь это внешнее блистательное великолепие проглядывает бесконечно уставшая, издёрганная женщина. У Муилькора кольнуло душу, но воспоминания о недавней смертельно опасной авантюре, в которую Преподобная втянула Ленор и Колодаи, были ещё слишком свежи в памяти, и он постарался подавить в себе чувство сопереживания.

- Ныне я узнала о безоговорочной капитуляции Андалана и его союзников и от лица Ордена спешу поздравить императора с блестящей победой. Несказанно скорблю о тех, кто отдал свои жизни во имя Праматери, во славу вечного мира в Сидонии.
- Благодарю, сестра! Счастлив видеть тебя с нами в этот благодатный для всей Сидонии день. Ликует моя душа, видя твою радость, - ответил Муилькор, приблизившись к Преподобной Матери.
По старинной традиции они четырежды обнялись - "во имя пламени, воды, неба и земли".




Следом за мужем и императрицы обменялись с Преподобной церемонными объятиями.
- Прошу простить, что не смогу уделить Первожрице должного внимания, ибо победа дело великое, но хлопотное. Как это часто бывает, возникла масса вопросов, требующих моего безотлагательного вмешательства. Посему буду счастлив встретиться с Преподобной вечером и сполна насладиться её обществом и приятной беседой, - улыбаясь как можно лучезарнее, произнёс Муилькор.
На пороге гостиной возникла фигура Колодаи, и император не без удовольствия отметил, что Преподобная не смогла скрыть напряженного беспокойства во взгляде, когда та приблизилась к ней, чтобы поприветствовать.
Более чем сдержанно обняв Первожрицу и отступив назад, Колодаи оказалась среди императриц.
- Надеюсь, ты объяснишь нам, где пропадала все эти последние дни? - тихим шёпотом поинтересовалась Ленор.
- Всему своё время, - так же тихо ответила Колодаи, не отрывая мрачного взгляда от Первожрицы.
- Девочки, - едва слышно шепнула Хелена, - она пытается нас прощупать. Моих сил не хватит, чтобы прикрыть нас всех.
- Вот сука! - зло прошипела Ленор и выступила вперёд, расплывшись в сияющей улыбке, которая была настолько радушна и доброжелательна, что, пожалуй, сам старина Станиславский восторженно крикнул бы: "Верю!"

- Думаю, выражу всеобщее мнение, если скажу, что мы будем счастливы разделить с Преподобной наш скудный завтрак, - церемонно поклонившись, произнесла она, краем глаза заметив, как Колодаи, слегка наклонив голову, что-то шепчет стоящей возле неё Хелене. Судя по тому, как внимательно та слушает, речь идёт о чём-то крайне серьёзном.
Глядя на Преподобную, Ленор с изрядной долей горечи припомнила, что ещё совсем недавно считала эту кареглазую брюнетку своей самой близкой подругой и беспредельно доверяла ей буквально во всём. Но теперь... Теперь всё изменилось, и не Ленор была тому виной.
Не в восторге от визита Первожрицы, она была вынуждена играть, изображая радушную хозяйку, но нисколько не лицемерила, когда говорила о скудном завтраке.

Завтрак действительно был по-походному крайне скуден и состоял из тонких ломтиков сала, наскоро испечённых пресных лепёшек и смеси мелко нарезанного копчёного и вяленого мяса с зелёным луком, слегка сдобренной томатной подливой. Из напитков - холодный тан. Завтрак императорского семейства ничем не отличался от того, чем обычно питались в походе простые воины. Трапезничающие черпали ложкой эту смесь мяса и лука из стоявшей посередине стола большой деревянной миски, заворачивали в лепёшку и ели, запивая кисло-сладким таном. Пища не ахти какая притязательная и не шибко изысканная, зато чертовски питательная и быстрая в приготовлении.
Во время завтрака Муилькор, проявляя вежливость по отношению к блистательной гостье, отвечал на вопросы Преподобной. Первожрица очень интересовалась ходом сражения и дальнейшими планами императора в отношении поверженного Андалана.
- Скорбно мне, нешуточную боль ощущаю я в сердце своём по полегшим на поле брани сынам, - с неподдельной слезой в глазу молвила она. – Помнится, для блистательного финала во время битвы в Изумрудной долине Вы, брат мой, привлекли Дорго. Этот факт помог избежать излишнего кровопролития. Отчего же сейчас Вы отказались от помощи драконов? Ведь есть Дрого и Раббан, это сильные и могучие существа.

- Не в силах Хелены контролировать сразу двух чудовищ, после Дорго сила её магии была до предела истощена. Был серьёзный риск потерять контроль над драконом, а во время битвы это чрезвычайно опасно.
В знак понимания Преподобная слегка склонила голову.
- Вам, брат мой, следует иметь своего собственного дракона, как и пристало императору Сидонии.

- Преподобная Мать запамятовала, что у государя уже есть кровный дракон, Раббан. Но он ещё мал, Преподобная слишком преувеличивает его силу. Тем более, он сейчас живёт в синодальном храме, и Преподобная может видеть его ежедневно. Сей дракон ещё совсем детёныш, - вмешалась в разговор Лилит.
Пользуясь тем, что внимание Первожрицы было целиком сосредоточено на этой беседе, Хелена что-то быстро шепнула на ухо Ленор.
С нескрываемым недоумением та посмотрела сначала на неё, потом перевела взгляд на Колодаи.
Лёгким, еле заметным кивком головы, глава гильдии ассасинов дала понять, что вопрос решённый.

Конечно же, все эти переглядывания и перешептывания не смогли укрыться от цепких взглядов секуторов из свиты Преподобной и не на шутку обеспокоили старшину.

- Преподобной Матери следует быть осторожнее, императрицы явно что-то замышляют, - тихо произнёс он, склонившись к самому уху Первожрицы.

В действиях этого достойного воина не было ничего предосудительного. Являясь преданным слугой своей госпожи, он был готов пожертвовать ради неё жизнью. Присутствие за столом бошар-ассасина уже само по себе вызывало его повышенную настороженность, тем более что ему было известно о недавнем происшествии, случившемся в синодальном храме.

Посему верный секутор старался держаться как можно ближе к своей госпоже и внимательно наблюдал за всеми окружающими, чтобы в случае опасности загородить Преподобную собственным телом, если то потребуется.



- Дорогой, после завтрака мы с Колодаи должны отлучиться, дабы посетить раненых в лагере. Позволь мне взять с собой десяток твоих бошаров для сопровождения, - произнесла Хелена, выжидающе взглянув на мужа.
- Надолго вы намерены отлучиться?
- К вечеру мы непременно вернёмся, - ответила за Хелену Колодаи.
Кивком головы Муилькор дал своё согласие.

- Отлично, тогда сегодня я с готовностью составлю компанию Преподобной Матери, - медоточиво предложила Ленор. Пожалуй, на сей раз с лучезарностью улыбки она уже переигрывала, и Станиславский кричал бы своё легендарное "Не верю!"

Муилькор опять кивнул и перевёл взгляд на Преподобную.
- Вчера Сидония потеряла много достойных сынов. Они все шли в бой с именем Великой Праматери на устах. Воины отдали все свои силы сражению, а многие из них за вчерашний день приняли участие сразу в двух битвах. Они потеряли своих братьев по оружию, - официальным тоном сказал он. - Будет очень правильно, если Первожрица произнесёт перед армией своё святое слово и речью укрепит дух и сердца воинов, помянув павших и благословив живых.

Соглашаясь с ним, Преподобная Мать Белагестель вновь склонила голову.
- Милый брат, именно это и входило в мои планы. Надеюсь, что императрица Ленора не сочтёт за труд сопровождать меня?
- Это бесспорно послужит добрым знаком, ибо воины беззаветно любят императрицу, а за Преподобную Мать готовы отдать жизнь. Пусть и Аурминд сопровождает вас в этой поездке. Летописец должен воочию видеть великие дела, чтобы правдиво отразить их в своих трудах на память нашим потомкам, - высокопарно произнесла Хелена.

Ленор изумлённо приподняла брови и бросила на неё дикий взгляд.
Муилькор отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

Преподобная обвела присутствующих за столом испытующим взглядом. Она прекрасно знала их всех и понимала, что сейчас происходит.
"Значит, решили подурачиться со мной? Ну-ну, посмотрим", - подумала она и вновь попыталась прощупать каждого на ментальном уровне, но к своему изумлению обнаружила мощнейшую защиту. Кто-то буквально намертво блокировал все её попытки проникнуть в сознание окружающих, и к своему немалому изумлению Белагестель поняла, что этот таинственный кто-то не волевая и закалённая в подобных делах Хелена, а хрупкая Лилит.
«Ого! Не ожидала, не ожидала!»

Тут же в её голове промелькнул издевательский ответ: «Отдыхай, богоравная, отдыхай. Не утруждай себя!»
Подняв глаза, Преподобная столкнулась с недоброжелательным взглядом Лилит.
Завтрак был окончен.
Первыми из-за стола поднялись императрицы и Колодаи.

Покинув гостиную, женщины вышли на просторное крыльцо дома.

Не в силах более сдерживаться, Ленор дала выход своим эмоциям.
- Твою ж мать! Вот ведь стерва! И мне с ней... Зараза, твою мать!.. Чёрт, черт! - выпалила она и, выхватив из кармана кисет с табаком, принялась набивать свою уже успевшую стать легендарной трубку. Её пальцы заметно подрагивали.

Глядя на неё, Хелена лишь сочувственно вздохнула и лёгким кивком головы подозвала к себе Лилит.
- Пусть эта девочка, Липси, сегодня весь день будет при тебе. Ни при каких обстоятельствах она не должна встретиться с Преподобной.
Лилит понимающе кивнула.
- Даже видеть друг друга они не должны.
- Могла бы и не уточнять. Я поняла тебя, - слегка обиженно отозвалась та.
- Это очень важно, - уточнила Колодаи. - Очень важно.
Качнув головой, Лилит вздохнула.
- Да поняла я! Не беспокойтесь, возьму девочку с собой на прогулку, благо, есть повод. Возле Соловьиного холма стоят лагерем мои земляки из Норвика, а мне как императрице следует быть ближе к своему народу.
- Кстати! - Хелена взяла её за руку. - Преподобная пыталась всех нас прощупать, но ты молодец, вовремя прикрыла. Я люблю тебя!
Потупив взор, Лилит скромно улыбнулась.
- Да! А далеко ли это вы собрались? - выпустив струю табачного дыма, мрачно поинтересовалась Ленор. - Ты же не думаешь, что мне доставит особое удовольствие весь день развлекать Преподобную? - обратилась она к Хелене.
Вместо ответа та лишь кивнула в сторону Колоди:
- Спроси вот лучше у неё.
- Ну?
- Что - «ну»? Не запрягла! - беззлобно огрызнулась Колодаи. - Надо кое-что узнать об этой Липси. Боюсь, что если мои подозрения верны, вечером нас всех ждёт один очень большой сюрприз.
- Не многовато ли для одного дня аж три сюрприза? - пыхнув трубкой, поинтересовалась Ленор.
- Почему три? - удивилась Колодаи.
- Преподобная - раз, потом эта девчонка - два, ну и... - Ленор со значением приподняла бровь, пристально взглянула в глаза подруги и ехидно усмехнулась.
- И... что?
- Да так, ничего, - Ленор кивнула. - Ладно. Ну так что за вечерний сюрприз?
- Сейчас я не могу ничего тебе сказать. Пока ничего определённого, одни догадки и подозрения. Необходимо кое-что уточнить. Обещаю, что когда мы вернёмся, ты первая всё узнаешь, - Колодаи перевела взгляд на Хелену. - Я распоряжусь, чтобы седлали коней, а ты переодевайся, не в этом же платье поедешь.
Колодаи быстро сбежала с лестницы.

- Я давно хотела у тебя кое-что спросить! - вдруг крикнула ей вслед Ленор.
Колодаи обернулась.
- Ты волосы чем ополаскиваешь?
Колодаи непонимающе смотрела на Ленор.
- Ну, когда ты голову моешь, чем ополаскиваешь волосы?
- Отваром ромашки и шалфея, а что?
Ленор одобрительно кивнула.
- Лучше ополаскивай настоем шиповника!
- Зачем? И ромашка отлично.
- Да так... волосы крепче будут, сыпаться меньше станут. Шиповник лучше, - мстительно усмехнувшись, ответила Ленор.
Ни один мускул не дрогнул на лице Колодаи, она лишь неопределённо пожала плечами и направилась в сторону конюшен.
- Сучка, - беззлобно констатировала Ленор, выбивая трубку о перила.
Лилит и Хелена переглянулись.
- Ревнуем? - лукаво прищурив глаз, поинтересовалась Хелена.
- Раз, два, три... - посчитала Ленор, последовательно указав на Хелену, Лилит и себя.
- Четыре, - кивком головы Хелена указала на удаляющуюся в сторону конюшен Колодаи.



- Четыре стороны, основание с единой вершиной. Пирамида, идеально устойчивая фигура, - вставила своё слово Лилит.
- "Идеальная фигура", - передразнила её Ленор. - Геометр! Пифагор, твою ж мать! - патетично всплеснув руками, добавила она.
Лилит спокойно усмехнулась.
- Люси, Летисия, Лафдия, Ласанна, Синтия, - загибая пальцы на руке, посчитала она. – Похоже, мы коллекционируем фавориток, чьи имена начинаются, как и у их госпожи, на «Л». Вот только Синтия как-то не вписывается в эту схему.
- О, да! Обними, приголубь меня, моя неистовая львица, - наигранно эротично воскликнула Ленор, сгребая взвизгнувшую от неожиданности Лилит в свои объятия, - и ты станешь самой драгоценной «Л» во всей моей коллекции! Долгими ночами мы будем вместе заниматься... этой… как её? ГеомЭтрией! - дурашливо хлопая глазами, она прижала к себе визжащую и задыхающуюся от хохота Лилит.
- Ой, мамочки! Ленни, угомонись, бешеная! Хелли, Хелли, убери… Ой, мама! Убери её, ох, убери! Ой, мамочки, убери! Ленни!
Глядя на их дурачества, бошары, несшие караул, переглянулись и широко заулыбались. Давно, ох как давно они не слышали такого заразительного смеха своих императриц.





Беспокойно, шумно стало на Андаланском тракте.
Если ещё полгода назад за весь день пути встретишь, дай боги, две-три одинокие фрименские телеги да редкого путника, то теперь и в ту, и в другую сторону по тракту тёмными змеями движутся нескончаемые обозы, скачут отряды вооружённых всадников. На взмыленных конях мчатся вестовые. Дымя торчащими из крыш трубами небольших печурок и скрипя крепкими колёсами, солидно покачиваясь из стороны в сторону, неспешно ползут донельзя увешанные сундуками и клетками с домашней птицей и кроликами неуклюжие кибитки и тарантасы беженцев и переселенцев.
Клубы пыли, скрип колёс, ржание коней, утробное мычание буйволов и крики возниц... Шумно и беспокойно на Андаланском тракте!
Лёгким намётом движется в сторону границы кавалькада из двенадцати всадников.
Возглавляют колонну Хелена и Колодаи. Позади них, с нескрываемым превосходством поглядывая на всех встречных, скачут на холёных крепких конях бошары из императорской гвардии, блистая золотом конских сбруй и вышитыми галунами камзолов. Над головами всадников весело полощется на ветру алое имперское знамя.
Хелена взглянула на ехавшую рядом подругу.




- Ты уверена, что мы успеем обернуться до вечера?
- Обязаны успеть. Уже совсем недалеко, осталось лиги четыре, не больше. Деревня называется Нона Аину.
- Место Ангела… Занятное названьице. Что мы должны делать?
- Узнать всё, что возможно, об этой девочке и её родителях, - ответила Колодаи.
- А я-то что должна делать? Как-то это странно - императрица заявляется в деревню, чтобы что-то разузнать о девчонке-замарашке.
- Разговаривать буду я, ты, главное, слушай. Я не столь сильный ментад, как ты, и могу упустить что-то очень важное. Какой-нибудь пустяк может стать ключом ко всему, - ответила Колодаи. - Понимаешь, тут дело вытанцовывается в высшей степени интересное. Ну, о том, что сама Преподобная крайне заинтересована в ней, я умолчу, ты это и так прекрасно знаешь. Далее - наш славный орк Сэпхэм...
- Я слышала эту историю от самого Сэпхэма. Он рассказал нам её буквально накануне вторжения, и Алл обещал ему помочь с эти делом, - перебила её Хелена.
- Да. По сути, мы едем сейчас выполнять именно его поручение, - кивнула Колодаи. - Ну а прежде всего мы сделаем благое дело. Поможем ребёнку узнать о судьбе близких... А девочка-то она ох какая непростая!
Хелена с интересом взглянула на Колодаи.
- Что ты имеешь в виду?
- Понимаешь, вряд ли кто может упрекнуть меня в сентиментальности. Я в совершенстве знаю, куда и чем следует нанести удар, чтобы без лишнего шума быстро и безболезненно убить кого-то. Если мне нужно, чтобы жертва перед тем как сдохнуть испытала адские мучения и прежде чем испустить дух осознала, кем и за что ей была послана смерть, то я с лёгкостью сделаю и это, я не раз так убивала. Сражения никогда не вызывали у меня острых приступов пацифизма. В день резни в Везинской чаще я вышла на поединок омрэ, но только ради того, чтобы минимизировать наши потери. Тогда мною двигало не пресловутое милосердие, а самый обыкновенный расчёт. Воин либо убивает, либо гибнет сам. Убивая врага, ты становишься на путь выживания, и чем больше врагов ты лишишь жизни, тем выше шанс выжить и у тебя, и у твоих товарищей! Но в тот день, когда мы с Аурминд везли эту девочку в Маргот-Таш, в тот день, когда там рекой лилась кровь и смерть пожинала свой урожай, я впервые в жизни ощутила, что мою душу буквально рвут в лоскуты чужие боль и горе. Эти раненые… Они, как это всегда бывает, бодрились и бравировали перед нами, но я буквально всеми своими потрохами чувствовала их боль и отчаяние! А потом были эти костры! Костры, костры… и горе матерей, которые ещё даже не знают о том, что их сыны полегли в этой долбаной андаланской перди под чёртовым Маргот-Ташем! Я это тоже почувствовала, и мне впервые в жизни стало страшно!
Колодаи бросила на Хелену быстрый испытующий взгляд, но та молчала, внимательно слушая каждое её слово.
- А сегодня ночью эта девочка пыталась бежать, - уже более спокойно продолжила Колодаи. - Она очень, очень напугана, но не в этом суть. Дело в том, что у этого ребёнка словно бы присутствует некая ментальная защита, причём весьма мощная. Я пыталась проникнуть в её сознание, чтобы успокоить, и обнаружила странную вещь. В ней как будто мирно уживаются две сущности. Маленькая, забитая и несчастная девочка-сирота и нечто иное, очень-очень сильное. Я ничего не смогла сделать, эта вторая сущность просто блокировала все мои попытки прощупать её сознание. И теперь я знаю, почему Преподобная отправила вместе со мной Ленни. Это была страховка. То, что мне угрожала опасность из-за предательства, я действительно не знала и не исключаю, что это задание могло стать для меня последним. Но мне кажется, что Преподобная опасалась не только за мою жизнь, но и за жизнь этой девочки. Ведь был момент, когда я её едва не порешила, и Ленни встала между нами, не дав мне этого сделать.

- В девочке что-то тёмное? - озабоченно спросила Хелена.
Колодаи отрицательно мотнула головой.
- Нет! В том-то и дело, что это нечто очень чистое и светлое. Ты можешь что-то предположить?
- Когда я увидела её впервые, у меня возникло ощущение исходящей от неё доброты и тепла, но ты сама была в тот день в шатре императора и прекрасно помнишь разнос, что он нам устроил. Кроме того, рядом была Ленни, женщина-вулкан. Её эмоции бывают порой столь сильны и необузданны, что затмевают собой всё на свете, и тогда я их буквально кожей ощущаю. Ясное дело, что тогда моя голова была занята иными мыслями, чем желание познакомиться с этой девочкой поближе.

Хелена умолкла, немного подумала и добавила:
- Занятно. Сейчас я попыталась представить её и вдруг почувствовала... Не понимаю... Словно бы тепло вот тут, - она приложила ладонь к груди. - Ощущение счастья и доброты, причём не к ней самой, всё исходит от неё. Да, ты права, похоже, это очень необычная девочка. Жаль, что я не уделила ей побольше внимания..
- То есть ты подтверждаешь, что у этой девочки светлая энергетика?
- Причём очень мощная. Я такое ощущаю впервые. Только одно воспоминание о ней приносит радость и тепло, и это с учётом того, что я видела её всего ничего. Потрясающе!
- Когда я с ней разговаривала сегодня ночью, со мной произошло что-то очень странное, - в раздумье произнесла Колодаи.
Хелена внимательно посмотрела на ехавшую рядом подругу.
- Мне было жаль.
- Жаль чего?
- Я не могу вот так сразу всё объяснить… Это было подобно некоему взрыву эмоций. Я одновременно испытывала и счастье, и горе, мне хотелось от души смеяться от переполнившей меня радости и рыдать от любви и жалости ко всему миру, - Колодаи пристально взглянула на Хелену и, увидев в её глазах лишь понимание и озабоченность, наконец-то решилась произнести то, что хотела сказать. - Я словно почувствовала близкое присутствие богини.
- По сути дела, проявив сочувствие и сострадание по отношению к этой девочке, ты приоткрыла свою душу, - понимающе кивнула Хелена. - Теперь я, кажется, догадываюсь, каким образом Преподобная смогла почувствовать её. И если я правильно понимаю, эта девочка нужна не Преподобной, она нужна Сидонии. Место Ангела... - Хелена на миг задумалась. - Какое интересное название деревни!

- Вот ведь дерьмо какое! – в сердцах выпалила Ленор. – Выходит, не зря мы тогда подумали, что странный это коридорчик!
- Да, староста Нона Аину был той ещё сволочью, - соглашаясь с ней, кивнула Хелена.
Она и Колодаи всё же смогли управиться за день. Вернулись они в Маргот-Таш поздно вечером, причём обе выглядели крайне взволнованными и потрясёнными.
Из-за их задержки ужин пришлось отложить на более поздний час.
Правда, Колодаи не удалось сдержать данного ею обещания. Сразу по возвращении в Маргот-Таш Хелена в ответ на все расспросы сгоравшей от нетерпения Ленор заявила, что пока они с Колодаи не переоденутся и не приведут себя в порядок, никаких разговоров быть не должно.
Теперь же, когда все, кроме Липси, собрались за большим столом в гостиной, Хелена сама начала рассказ обо всем, что им удалось узнать. А узнали они действительно немало.
- Ясное дело, что опрашивали мы только пожилых жителей деревни. Правда, отвечали они на все наши вопросы крайне уклончиво, и поначалу нам приходилось больше читать их потаённые мысли, чем слушать ту ерунду, что они несли, - говорила Хелена, с аппетитом расправляясь с сочным ростбифом из оленины.
Сидя на почётном месте во главе стола, Преподобная молча слушала, скрестив на груди руки и хмуря брови.
Лилит и Ленор, которые из уважения к сиятельной гостье и по причине отсутствия слуг взяли на себя обязанности по сервировке стола, тоже с неподдельным интересом слушали всё, что рассказывали Хелена и Колодаи.

- Дядя нашей Липси - а он действительно её родной дядя - был той ещё скотиной, - продолжила Хелена.
- Его безграничная преданность ныне покойному королю Боккажу была столь велика, что попутно с обязанностями деревенского головы он возглавлял нечто вроде местной тайной охранки, - подхватила её рассказ Колодаи. - Очень удобно: староста всегда в курсе настроений народа, всё знает, всё слышит. Один что-то не то сказал, другой возмутился и позволил себе слишком резко выразиться по поводу власти короля и его чиновников - а он тут, всегда рядышком, и уже на заметочку берёт вольнодумца. Ежели надо, пригласит к себе вечерком чаёк попить, а у него очень интересный кабинетик, очень интересный. Вроде дверь-то одна, но есть и второй, потайной ход, и там, тихонечко стоя в коридорчике, вольнодумца уже поджидает пара-тройка мордоворотов. Зашёл в кабинетик такой вот приглашённый да уже никогда и не вышел, и нет его, словно и не было.
- Вот ведь дерьмо какое! - зло выпалила Ленор. – Выходит, не зря мы тогда подумали, что странный это коридорчик!
- Да, староста Нона Аину был той ещё сволочью, - соглашаясь с ней, кивнула головой Хелена. - А теперь я попрошу Аурминд сходить за девочкой и пригласить её спуститься сюда и принять участие в нашем ужине.



Когда Аурминд привела в гостиную изрядно смущённую Липси, Преподобная Мать, до этого с невозмутимым видом слушавшая рассказ Хелены и Колодаи, буквально впилась в девочку внимательным, изучающим взглядом.
- Присаживайся, милая, расслабься, тут все свои, - придерживая девушку за худенькие плечи, Аурминд подвела её к столу и усадила напротив Колодаи.
- Я обещала тебе, что постараюсь разузнать о твоих родителях. Сегодня мы были в твоей деревне и кое-что узнали, - тихо произнесла Колодаи, пристально глядя в расширившиеся глаза девушки. - Ты много чего перенесла в своей жизни и как никто другой заслуживаешь того, чтобы знать всю правду, как бы она ни была горька.
Стоявшая возле Липси, Аурминд обменялась с Колодаи стремительными взглядами и осталась там, опустив руки на плечи девушки и чувствуя, как та напряжена.
- Ты помнишь старые развалины, те, что находятся неподалёку от деревни? - продолжила Колодаи.
Липси слабо кивнула. Ещё бы ей не знать это место! Сколько там было пролито ею слёз, когда, измученная издевательствами сверстников, она пряталась в заросших бурьяном и высоченной крапивой руинах старого дома.
- Помню, - едва слышно произнесла Липси.
- Это твой дом. В нём вы жили до того как... - Колодаи запнулась. - В общем, всё по порядку. Твоего отца очень уважали, и не только в вашей деревне, но и во всей округе - в отличие от его старшего братца, твоего дяди, который ещё в молодости завербовался на службу к королю Боккажу и неизвестно где пропадал много лет.
Твой отец держал отличное хозяйство. У него была ферма, ему принадлежал тот самый постоялый двор, что до недавнего времени стоял возле главной площади в вашей деревне, и ещё старый родовой дом, тот, в котором до недавнего времени жили твой дядя и ты. Имея отличную ферму, твой отец решил заняться производством сукна из овечьей шерсти, и дела его пошли совсем здорово. Возле Мелиолана он построил суконные мастерские, куда свозилась шерсть поначалу с вашей фермы, а потом и со всех окрестных. В общем, твой отец был крепким хозяином и, судя по всему, очень славным сидом. Кое-кто до сих пор помнит, какие гулянки он устраивал для всех жителей округи в праздники солнцестояния и на Рождество. Твой же дядя после нескольких лет службы и полученного ранения вернулся в родную деревню мрачным и озлобленным.
Твой отец был рад, что его старший брат вернулся живым и здоровым, и тут же уступил ему старый, но крепкий и ухоженный дом. Сверх того предложил ещё постоялый двор и даже ферму. Твой дядя не отказался и охотно принял всё. Некоторое время они жили душа в душу, но старший брат всё же безмерно завидовал младшему, удачливому и деловитому.



А когда твой отец после очередной поездки в Мелиолан вернулся в деревню с молодой, очень красивой женщиной, к тому же, как все местные посчитали, принадлежащей к знатному роду (ведь с ней была пожилая кухарка), то старшего братца от зависти чуть не хватил родимчик. Тут мы не поняли одну деталь, и, кажется, это никому точно не известно. Одни говорили, что твой отец привёз эту женщину уже беременной тобою, с приличным животиком. Другие утверждали, что она забеременела позже, прожив какое-то время с твоим отцом. Но не в этом суть. Дело в том, что твоя мать принадлежала к народу идишей, и многим это сильно не понравилось. Ведь чуть не все женщины в округе рвались выйти замуж за твоего отца – ещё бы, такой жених! Красавец-бородач, высокий, сильный, голубоглазый блондин, да к тому же отличный хозяин.
Колодаи умолкла.
- Наверно, все местные красотки буквально из трусов повыскакивали от желания заполучить такого мужа, - сухо усмехнулась Ленор. – Какой же для них был жестокий облом! И кто их обломал? Какая-то дамочка из идишей!
Соглашаясь с ней, Колодаи и Хелена кивнули.
- Так в этих краях зародились злость и зависть, - задумчиво произнесла Преподобная и, взглянув на Липси, добавила: - Ты родилась в роковой и знаменательный день, тот самый день, когда солдаты барона Нан-Марог осквернили святилище Праматери и предали мученической смерти находившихся там сестёр.
Изумлённые взгляды всех присутствовавших за столом обратились в её сторону.
- В тот день, когда ты родилась, свершалось самое жестокое зло за всю историю Сидонии, - ровным голосом продолжила Преподобная. - В тот день я чувствовала нестерпимую боль и горе. Тем не менее, я знала, что родилась ты.
- Я?! - изумлённо вскинув брови, почти выкрикнула Липси.
Аурминд слегка сжала плечи девушки, призывая её успокоиться.
Преподобная мягко улыбнулась и качнула головой.
- Тебя нельзя было не почувствовать. Но давай сначала дослушаем Колодаи.
Бошар-ассасин благодарно кивнула.
- К этому времени твой дядя уже был избран деревенским старостой, - продолжила она свой прерванный рассказ. - Причём самое интересное, что сначала эту должность все прочили твоему отцу, но к тому времени зло уже пустило свои корни и начало разрушительную работу, да и без вмешательства старшего братца тут дело не обошлось.
Может, между братьями состоялся какой-то разговор, может, это были интриги, мы не стали выяснять подробности, ведь нас интересовало только самое основное, да и времени было буквально в обрез. Тем более, как я сказала ранее, селяне не шибко-то и рвались поведать нам всю правду. По большей части всё, что я сейчас рассказываю, Хелена буквально вытянула из их сознания. Селян можно понять, во всей этой истории они сыграли крайне неприглядную роль и в большинстве своём прекрасно понимают, что вмешайся тогда во всё происходящее хотя бы словом, всё могло закончиться иначе. Они помнят всё, но молчат, почти все молчат… Эх! - Колодаи безнадёжно махнула рукой. - В общем, твой отец перед старейшинами деревни отказался от предлагаемой ему должности в пользу своего старшего брата. Уже тогда многие были уверены, что тот откровенно завидует ему, но то ли твой отец не мог допустить такого со стороны брата, то ли просто по доверчивости не замечал этого, точно не известно, одни домыслы.
Дальше начали происходить странные события. О них нам поведал один старичок. Может, ты с ним знакома - его дом с зелеными ставнями, стоит у самой околицы, прямо у выезда из деревни.
- Это Бабун! Я знаю его, очень тихий и добрый старик, - кивнула головой Липси и, вспомнив что-то, улыбнулась доброй улыбкой.

- Да, Бабун, сын Марола, - подтвердила Хелена.
- Вот что он нам поведал, - продолжила Колодаи. - Твои родители продолжали жить как ни в чём не бывало. Они очень любили друг друга и, словно ослеплённые этой любовью, не замечали, что петля зла сжимается вокруг их тихого семейного мирка. Эта петля затягивалась руками твоего дядюшки. Зависть жрала его изнутри, он люто ненавидел вашу семью. Удачливый брат, его раскрасавица жена и ты, очаровательная глазастая куколка-дочка. А что у него? Ничего, абсолютно ничего!
Всё, чем он владеет, дано ему младшим братом. Вместо любящей красавицы-жены у него дебелая рыхлая бабища, на которой он женился только потому, что её родители давали за перезрелой потасканной дочкой приданое в виде большого выпаса, стада коров да сулили отписать ему в завещании свой дом. Надо добавить, что твоя тётушка свои молодые годы провела на юге Андалана, в Хассине. Жила она там у своей тётки и, судя по всему, вела довольно вольную жизнь. Наверно, та была несказанно рада, когда племянница наконец-то вздумала вернуться к себе домой, где и вышла замуж за твоего дядюшку.
Видимо, потребление масгира, к коему прибегают многие подобные ей девки, не прошло даром – это сказалось на её ребёнке, она родила мужу умственно отсталого сына.
Рассказ Колодаи продолжила Хелена.
- Когда зло окончательно сожрало старшего брата, он начал действовать более решительно. Однажды твои родители отправились по каким-то неотложным делам в Мелиолан, а тебя оставили на попечении своей служанки.
- Самитель… - прошептала Липси.
- Что случилось в Мелиолане, узнать во всех подробностях нам так и не удалось. Это и понятно, ибо селяне знают о случившемся лишь по дошедшим до них слухам. Факт, что твоих родителей схватили жандармы. В те дни уже вовсю шла война с империей, и жандармы получили распоряжение осматривать все въезжающие в город телеги. Если верить слухам, обыскав повозку твоих родителей, они обнаружили тайник, а в нем - припрятанное оружие в изрядном количестве и некое письмо. Законы андаланского королевства не запрещают жителям иметь оружие и применять для самообороны, но тут его оказалось слишком много для собственной защиты, - Хелена замолчала.

Ей было больно смотреть на вдруг поникшую Липси, девушка словно увяла.
В комнате повисла гнетущая тишина. Не зная, продолжать рассказ или отложить это на потом, Хелена вопросительно взглянула на мужа. Предел всем её сомнениям, положила сама Липси. Девушка подобралась, выпрямилась и взглянула на Хелену.
- Дальше! - неожиданно твёрдым, звенящим голосом произнесла она. - Что было дальше?
Присутствующие молча переглянулись.
- Их обоих казнили на центральной площади Мелиолана, обвинив в пособничестве тайным агентам империи, - вместо Хелены очень тихо ответила Колодаи, внутренне содрогнувшись от увиденного в глазах Липси выражения бесконечной тоски и горя.
- Она всё знала... Она всё знала и никогда не рассказывала мне этого... Она всё знала... - раскачиваясь из стороны в сторону, прошептала девушка. - Почему? Почему?!
- Кто знал? - незаметно смахнув слезу, спросила Аурминд.
- Самитель… Она всё знала, но умерла, так ничего мне и не рассказав... Говорила, что не знает... а сама... знала...
- Бабун сказал, что по округе ползли слухи, будто именно старший брат подбросил твоим родителям и оружие, и записку. Когда всё это произошло, служанка подожгла ваш дом, чтобы он не достался брату твоего отца, и пыталась бежать в земли империи, прихватив тебя, но жандармы и слуги твоего дядюшки настигли вас почти на самой границе Андалана. По словам Бабуна, женщину привезли назад в деревню полумертвую, настолько избитую, что на ней не было живого места. Жандармы бросили её на главной площади, и две селянки принесли её в дом Бабуна. Вместе они всё же выходил бедняжку, но, увы, после всего случившегося она начала слепнуть. Одна из этих добрых женщин взяла тебя в свой дом и даже хотела удочерить, но твой дядюшка воспротивился этому, и она была вынуждена вернуть тебя. После всего случившегося она навсегда уехала из вашей деревни, и я её могу понять - вдова с несколькими малолетними детьми...
- Вот ведь каков, гнида! Надо было выпустить кишки этой мрази в ту же ночь! - воскликнула Ленор.
Не в силах сдерживать ярость, она резко поднялась со стула и возбуждённо заходила по комнате из угла в угол.

- Насколько же скверна способна сожрать того, кто поддался ей! - потрясённо произнесла Лилит. - Ведь именно эта ненависть не позволила ему просто дать вам уйти. Он специально оставил тебя при себе, чтобы, глумясь над тобой, дочерью своего погибшего брата, и после его смерти продолжать мстить ему за свою ничтожность. Это настолько мерзко и чудовищно!
- В итоге он получил сполна, - бросив взгляд на Лилит, тихо сказал Муилькор. - Скверна забрала свою добычу. Ведь в итоге старосту деревни повесили те, кому он верно служил. Он подстроил ложное обвинение своего брата и его жены – и в итоге сам был повешен за то, чего никогда не делал. Как аукнется...
- Прости меня, милая, за этот страшный рассказ. Я сдержала своё обещание, теперь ты знаешь всё, - глядя прямо в глаза девушки, дрогнувшим голосом произнесла Колодаи. - Осталось только одно - назвать имена твоих достойных родителей. Их звали Дорейн и Лансия.
При упоминании имени матери Липси вздрогнула.
- Прошлой ночью ты называла мне это имя, - подавленно прошептала она.
Колодаи склонила голову.
- Да, но тогда я только предполагала, что Лансия и твоя мама - это одна и та же женщина. Теперь я уверено называю имя твоей матери - Лансия. Это та самая девушка, которую когда-то спас орк Сэпхэм. Та самая, некогда отвергнутая им, которую он потом столько лет искал. Та самая женщина, что в итоге нашла свою любовь и свою смерть в Андалане. Милая моя, конечно, для тебя это слабое утешение, но о судьбе Лансии чистосердечно будут скорбеть и Сэпхэм, и его старая мать, ибо они оба очень хорошо её знали.
- От себя обещаю, что в ближайшие дни ты встретишься с Сэпхэмом, и он расскажет тебе всё о твоей маме, ибо он единственный, кто знал её на протяжении нескольких лет. Он поведает тебе, какой она была, - уверенным тоном пообещал Муилькор. - С сегодняшнего дня ты состоишь при императрицах, живёшь в императорском дворце, и отныне все твои беды и скитания закончились раз и навсегда, - говоря это, Муилькор обращался скорее даже не к Липси, а к Преподобной.
По лёгкой улыбке, скользнувшей по губам Первожрицы, он смекнул, что та прекрасно его понимает.
- Сестрёнка, - обратился он к Аурминд, - проводи девочку в её комнату и побудь с ней. Ей необходимо успокоиться. Необходимо, чтобы кто-то поддержал её сейчас. А нам нужно поговорить с Преподобной.
Первожрица слабо качнула головой, но на удивление всех присутствующих это был не знак согласия.
- Боюсь, что сейчас вы нужны мне все, - произнесла она своим чарующим низким голосом. - Пожалуй, к словам брата моего Муилькора, я добавлю одно: девушка вольна жить там, где она сама пожелает, - она тут же подняла руку, призывая всех присутствующих к тишине, ибо заметила, как нахмурил брови и уже открыл было рот, чтобы ей ответить, Муилькор. - Послушайте теперь меня. Я уже говорила, что почувствовала рождение этого ребёнка. В течение многих лет я прилагала все возможные усилия для того, чтобы состоялась наша сегодняшняя беседа. Постепенно, шаг за шагом я вела вас всех, чтобы вы смогли встретить её. Милое дитя, - Преподобная поднялась и приблизилась к растерянной и потрясённой Липси.

Не зная как реагировать на всё происходящее, девушка не нашла ничего лучше как стремительно подняться со своего стула и присесть перед Преподобной в неуклюжем реверансе. Холодея и трепеща от благоговейного ужаса, она видела перед собой лишь величественную богиню.
Взяв Липси за плечи, Преподобная пристально заглянула ей в глаза, и к своему изумлению девушка увидела в её взгляде лишь любовь и сочувствие. Но было и ещё что-то, чего Липси не смогла сразу понять.
- Когда среди вакханалии зла и порока вдруг возникает кристальное сияние абсолютной чистоты и добра, это не может укрыться от глаз. Отныне и навсегда Сидония обрела долгожданный мир и покой. Именно это было нашей первостепенной целью. Сегодня я уверенно, без сомнения могу сказать, что в Сидонию вернулось добро. Добро в образе этого кристально чистого душой и сердцем ребёнка, - произнося эти слова, Преподобная обращалась одновременно и к самой Липси, и ко всем присутствующим. - Милая, загляни в свою душу, и ты поймешь, что не одна. Родившись в роковой день, ты стала вместилищем чистоты и непорочности душ погибших сестёр. С тобою сама Дану!
И тут произошло нечто, до самой глубины души потрясшее всех, кто в этот поздний час находился в гостиной дома деревенского головы Маргот-Таша.
Преподобная Мать склонила голову и опустилась на колено перед окаменевшей от испуга и растерянности Липси.




В комнате повисла такая гробовая тишина, что был отчётливо слышен лёгкий шорох платья Преподобной. Если бы не Аурминд, вовремя обхватившая Липси за талию, девушка наверняка упала бы в обморок.
- Ты послана нам самой Дану, чтобы нести Сидонии добро и чистоту, - подняв взгляд на девушку, произнесла Преподобная. - Дитя, ты сама не понимаешь, кем являешься на самом деле! Чтобы быть ангелом, вовсе не обязательно сознавать это. Сама того не ведая, ты несёшь добро и радость всем, чья душа открыта для этого.
Взяв ладонь Липси, Преподобная приложила её к своим губам.
Колодаи и Хелена переглянулись, обменявшись понимающими взглядами, Ленор, широко распахнув свои небесно-голубые глаза, потрясённо взирала на всё происходящее, Муилькор и Лилит, уподобившись статуям, замерли в изумлении.
Шурша юбками, Преподобная поднялась с колен и запечатлела на лбу бледной как мел Липси поцелуй. В глазах Первожрицы блестели слёзы счастья.
- Наконец-то я встретилась с тобой, милое дитя. Как же я долго шла к тебе, как же долго и трудно я к тебе шла, - качая головой, прошептала она.
Обведя присутствующих укоризненным взглядом, Преподобная горько усмехнулась.
- Вы все думали, что я приехала сюда, чтобы забрать этого ребёнка, обрекая её на неволю пути избранничества?! Как же вы заблуждались! Она не избранная! Она с благословения Дану уже родилась ангелом, чтобы исходящая через неё любовь Праматери могла коснуться каждого из жителей этого мира и наконец-то привести к окончательному равновесию баланс сил добра и зла. Сколько лишений и обид претерпела эта девочка, ибо те, кто причинял ей боль, давно перестали быть сидами. Они закрыли свои сердца равнодушием, и тьма поселилась в их гнилых душонках. Зло не так страшно, с ним можно и должно бороться. Куда страшнее равнодушие, ибо только равнодушие и есть человеческая погань, истинная скверна. Вы ошибались, уверовав в то, что я использую вас, преследуя какие-то свои корыстные цели. Но я ликовала, видя, как искренне и чистосердечно вы помогаете друг другу в трудную минуту. Мы вместе делали одно дело. Любая мать стремится направлять своих детей по верной дороге, особенно если она знает этот верный путь, и я направляла вас, рискуя, что мои действия будут неверно истолкованы. Но я не виню вас в этом, ибо вы, каждый по-своему, желали только одного - мира в Сидонии. И когда наконец-то вы встретились с ангелом, каждый из вас распахнул свою душу, ибо принял беды этой девочки близко к сердцу, каждый желал ей только добра. И сегодня я говорю вам, что вы все изменились.

Милость Праматери коснулась вас, и вы стали теми, кого Сидония навеки приняла в свои объятия, сделав частью этого мира! Вы сиды! Сиды от корней волос и до кончиков пальцев, вы сиды! Нет более Алекса, есть император Сидонии Муилькор. Нет более Милы, но есть карающая десница Колодаи! - Преподобная повернулась в сторону императриц и поочерёдно посмотрела на Ленор, Хелену и Лилит.



- А вы! Матери-императрицы, неразлучные кумушки! Вот кого я всегда хотела бы видеть прежними, так это вас! Безбашенную, жадную до жизни, отчаянную авантюристку Ленор, рассудительную и несокрушимую духом Хелену и тебя, милая моя, мудрая и справедливая мать-императрица Лилит! Я бесконечно вам благодарна за то, что вы есть. Я очень люблю вас всех! - Преподобная вновь взглянула на потрясённую Липси и улыбнулась. - Ну а ты? Хватит называть себя словом, обозначающим ласковое обращение к ребёнку! - с доброй улыбкой произнесла она. - С сегодняшнего дня считай меня своей крёстной матерью, ибо в память о славной женщине, подарившей Сидонии ангела, пред ликом свидетелей нарекаю тебя Лансией! Отныне ты Лансия! - по принятому в Сидонии древнему эльфийскому обычаю наречения, Преподобная трижды громко произнесла это имя, целуя девушку в лоб и щёки.
- Мне очень не нравится твоё настроение. Ты словно прощаешься с нами, - нахмурила брови Ленор.
- Дальше Сидонии я всё равно уйти не смогу, да и куда я от вас денусь? Вот они меня и под землёй найдут, а ты собственноручно за космы вытащишь, - улыбнулась Белагестель, кивая в сторону Хелены и Лилит.
- Что ты удумала? - спросила Хелена.
- Зачем ты спрашиваешь, если уже знаешь ответ?
- Да я-то знаю, и многие догадываются, но...
- Молчи! Я должна это сделать! - предостерегающе вскинув руку, Белагестель заставила Хелену замолчать. - Сегодня я обязана сказать вам ещё кое-что. - Первожрица перевела взгляд на Аурминд. - Подойди ко мне.
Женщина приблизилась.

- Когда-то я прошла через очищение священным пламенем Праматери и стала Преподобной. Теперь моё время истекает, ибо в Книге Бытия сказано: "Да пребудет свет её пред ликом Истинной. Огнём и железом прольётся великая скорбь её о потерянных душах детей своих, пламенем очистит от скверны путь пред поступью Истинной. Пред величием той, в ком единый дух и мужа, и брата, и дочери. Мать первого, изведавшая холод небытия и огонь жизни, во веки вечные живя по закону истины за гранью непостижимого, да разожжёт очаг мудрости своей, и возрадуется мир, и придёт ангел света, и восстанут те, что были утрачены..."
- Вот за что тебя обожаю, так за способность высокопарно выражаться! - не выдержала Ленор.
Муилькор нахмурился:
- Ленни!
- Да что - Ленни? Ну сказала бы проще, мы бы и так всё поняли! А то "грядёт", да "воссияет", да ещё "мужа, брата и сестры"!
- Ленни!
- Ну что?!
- Возжги и воскури! - Хелена взяла со стола кисет Ленор и, привстав, бросила ей.
Поймав кисет и продолжая что-то бормотать себе под нос, Ленор достала трубку.
Первожрица улыбнулась.
- Ленни, ты жутко вредная баба!
- Я знаю!
Белагестель взяла за руку стоящую возле неё Аурминд.
- Сидонии нужна истинная Преподобная Мать, и она давно находится среди нас. Сейчас я говорю о той, что познала суть двух миров, мира жизни и мира смерти. Сейчас я говорю о той, что, сама не ведая того, жила по законам Праматери задолго до Исхода! Сейчас я говорю о тебе, сестра императора и императрицы, ибо в тебе живёт часть их духа. Первая и единственная королева Пророчества, мать первого из вернувшихся в Сидонию королей, носительница тысячелетней мудрости хранительниц домашнего очага! Это ты, Аурминд! Ты была и есть истинная Преподобная мать, Великая Первожрица Сидонии!
Время жестокой смуты ушло, и в обагрённую кровью первой битвы Изумрудную долину навсегда вернулись единороги. В праздник летнего солнцестояния, украшенные лозами хмеля, они будут катать на своих спинах юных эльфийских дев. В Везинской чаще вновь появились поселения фей и фавнов. В лесистых предгорьях Сумеречных гор егери видели кентавров. Всё это добрые знаки, указывающие на то, что наступает новая эпоха - эпоха света и процветания. Пришло твоё время, Аурминд, Преподобная Мать Сидонии! - Белагестель умолкла, испытующе глядя в глаза Аурминд. - И самое интересное, ты знаешь, что это именно так. Ты знала это и раньше.
Щёки женщины окрасились румянцем, и она смущённо отвела взгляд – Преподобная Мать, воплощение надежд Сидонии, в которую вернулись мир, добро и любовь, Преподобная Мать, пришедшая на смену той, что сумела, проведя этот мир через горнило войны и кровопролития, очистить его от скверны и зла.

Давненько в землях Вересковых Пустошей не было такой снежной зимы.
Самой что ни на есть настоящей, морозной, с пушистыми хлопьями снега, с искрящимися под лучами зимнего солнца сугробами. Устав от шумного жаркого лета, леса укутались в снежные шубы, притихли, уснули, набираясь новых сил.
Первая послевоенная зима в Вересковых Пустошах… Волшебная, добрая зима, какой не припомнят даже местные старики.

" Говорят, случались раньше в наших краях такие снежные зимы, но давненько это было. Отец рассказывал, что снега наваливало аж по пояс, а то и по грудь. Все дороги заносило так, что до весны и не мечтай куда поехать, жди весны, а раньше ни-ни, даже не думай! Сдаётся, что это наша государыня с собой зиму принесла, не зря её Северной Царицей кличут. И славно: поля снегом укрыты, ледяные ветра да дожди с туманами не выморозят землю, буйно взойдёт весной пшеница да рожь на фермерских полях, зазеленеют густой, сочной травой луга. Добрая зима - к доброму урожаю!"

Аурминд отложила перо и, задумавшись о чём-то своём, посмотрела в окно.
Поздний декабрьский вечер, канун Рождества.
На улице опять идёт густой снег. Залетая в освещённое льющимся из окна желтоватым светом свечей пространство, пушистые хлопья, медленно кружась, тихо ложатся мягким пушистым покровом на широкий карниз башенного окна.
Первая послевоенная зима, первое послевоенное Рождество.
Ещё свежа память о недавних событиях, и Аурминд спешит записать всё в свои дневники.
Снова и снова в воспоминаниях она едет по ночной дороге, освещённой заревом пожара. По правую руку от Аурминд на вороном Малке гарцует её муж Рональд, слева сын Патрик, оба высокие, отлично сложенные, у обоих великолепная, по-настоящему рыцарская осанка.
Где-то впереди, во главе колонны имперских сурдурукар, едут император, его жены, уже бывшая Преподобная Мать Белагестель и девушка-ангел по имени Лансия.

Чуть в стороне от колонны, освещённый колеблющимися отсветами пожарища, призрачно маячит силуэт одинокой всадницы - Колодаи.
Они покидают подожженный по приказу императора Маргот-Таш.
Муилькор твёрдо решил стереть с лика Сидонии ставшую для него ненавистной деревню. Выполняя его приказ, сурдрукары отобрали у её жителей всех детей, включая подростков, и с обозом отправили их в имперский лагерь в Меласской долине. Там их уже поджидали сёстры Ордена Праматери.
Взрослые же жители деревни, подобно полонянам закованные в цепи, понуро бредут вслед за колонной уходящих войск. Конные сурдурукары из конвоя, зло покрикивая, подгоняют их древками копий.
Тут же на тряской телеге едут пять понурых девочек-подростков, выбранных Муилькором. Произнесённое императором слово не воротишь - это закон. Во всяком случае, этим испуганным девчонкам повезло намного больше, чем их родителям: впереди их ждут служба в императорском замке, получение образования, ну а в дальнейшем, как и полагается любой девушке, брак и своя собственная семья.

Это было в самом начале жаркого лета. Ныне же на дворе стоит декабрь, но тот день так отчётливо врезался в память Аурминд, словно всё это происходило буквально вчера.
Запах гари и конского пота, топот копыт, скрип и дребезжание подпрыгивающих на рытвинах телег, звон цепей - и всё это под самозабвенные трели соловьёв. Птицам нет никакого дела до людей, у них свои заботы.

Война не заканчивается одним днём. Всё лето имперские корпуса вылавливали по лесам и жестоко уничтожали разрозненные отряды андаланцев и их союзников. Были ещё два по сути карательных похода в земли мятежных баронов, были штурмы городов и показательные казни захваченных мятежников, но это уже отголоски войны.
Ближе к концу лета мирная жизнь постепенно вошла в свою колею и начала набирать обороты.
Указом императора распускались армейские корпуса, и вчерашние воины потянулись домой, к родным очагам, где их с нетерпением ждали матери, дети и истосковавшиеся по мужской ласке жёны.
Имперская армия сократилась до трёх легионов сурдурукар. Муилькор раз и навсегда упразднил принудительный призыв новобранцев и запретил всем лордам и баронам иметь собственные войска, а для обеспечения безопасности их земель был создан корпус стражей, подчинённый единому командованию.
Армии имперских королевств также были сведены к минимуму, необходимому лишь для поддержания порядка и безопасности.
Впрочем, народ Сидонии уже был сыт войной до отрыжки, озабочен обустройством мирной жизни и желал поскорее забыть о кошмарных кровопролитиях.

Очнувшись от своих мыслей, Аурминд жестом аккуратистки отложила в сторону уже исписанный ровным каллиграфическим почерком лист пергамента и вновь взялась за перо.
Быстро записав что-то, она снова задумалась, глядя в тёмное окно.
Ей вспомнилась поездка в Меласскую долину, где она, как и положено Преподобной Матери, присутствовала при закладке первого камня в фундамент будущего храма Дану.
В той поездке она испытала крайне противоречивые чувства изумления и трепета при виде грандиозной стройки, развёрнутой на том самом месте, где совсем недавно располагался имперский лагерь.
Там, где ещё весной чавкала раскисшая под ногами тысяч и тысяч копыт и ног земля, где стояли ровные ряды шатров, росла новая столица империи Элфин. Возводились практически монолитные каменные фундаменты домов, громадные основания стен и башен.
К грандиозному строительству новой столицы Сидонии были привлечены самые известные зодчие и самые лучшие мастера империи.
Изумлённая Аурминд узнала, что даже гномы приняли активное участие в строительстве Элфина. Именно тут она впервые в жизни собственными глазами смогла увидеть представителей этого таинственного, почти сказочного народа.
Они сразу же привлекли её внимание - невысокие, бородатые, коренастые мужички, облачённые в чёрные кожаные рубахи и штаны, молчаливые и угрюмые.
Аурминд ни разу в жизни не видела гномов и поэтому не сразу поняла, к какому народу принадлежат эти мрачные субъекты, и только пояснение сопровождавшего её Муилькора внесло ясность. Правда, он не забыл предупредить, чтобы Преподобная Мать не слишком откровенно разглядывала этих ребят.
Замкнутые и нелюдимые по своей природе, гномы очень не любят общаться с представителями других народов, также не терпят повышенное внимание к себе.
По этой причине они обычно работают только в тёмное время суток, зато за одну ночь строят больше, чем те же сиды успевают возвести за неделю.
На строительстве новой столицы работали не только сиды и гномы, тут легко можно было встретить и орков, и эльфов, и идишей, и даже диковинных фавнов.

Благодаря отличной слаженности работы строителей и их количеству Элфин рос стремительно.

Именно сюда со всего Андалана были согнаны тысячи рабов императора. Муилькор сдержал своё жестокое обещание, некогда высказанное им в Маргот-Таше - что отныне будет распоряжаться жителями Андалана как своими рабами.
Именно они выполняли на строительстве новой столицы самую тяжёлую и грязную работу. Впрочем, Муилькор объявил, что как только строительство города будет завершено, все его рабы получат свободу. И он был твёрдо намерен сдержать данное слово.
Элфин впечатлял не только своими размерами, но и архитектурой, ведь городу надлежало стать самым крупным и величественным за всю историю Сидонии.
Аурминд воочию видела чертежи и макеты будущих зданий и улиц города, и они произвели на неё потрясающее впечатление. Чего стоил только императорский дворец с его громадными залами, колоннадами, статуями богов и героев Сидонии!
Тут же, в Элфине, возводилось и здание сената. Оно было пока что единственным сооружением, близким к завершению, ибо его строительством занимались гномы. Оно, подобно громаде одинокого утёса, возвышалось над бурлящей стройкой, и его теряющиеся в туманной дымке очертания можно было увидеть, находясь даже в самой дальней точке будущей столицы.


За прошедшее лето значительные перемены коснулись не только Сидонии, но и жизни самой Аурминд, в одночасье ставшей Преподобной Матерью, и жизни всех её близких.
Когда Рональд, муж Аурминд, узнал, что отныне его жена является чуть ли не первым по своей значимости лицом в Сидонии, что её влияние сродни власти императора, то по понятным причинам он испытал самый настоящий шок, из которого его вывела лишь продолжительная беседа с Белагестель и Муилькором.

Надо сказать, им стоило немалых трудов убедить Рональда, что его отношения с женой ни в коей мере не изменились. Титул Преподобной Матери не требует обета безбрачия, и Аурминд по-прежнему его жена и мать его сына.

Аурминд в отличие от своей предшественницы Белагестель, вынужденно обитавшей в синодальном храме, проживала в родовом замке вместе с мужем и сыном.
Её сноха, королева Селеста, готовилась стать матерью и подарить своему мужу, королю Патрику, законного наследника, и Аурминд, невзирая на молодость, уже готовилась стать бабушкой. Причём она была не на шутку удивлена своей полнейшей уверенностью в том, что невестка вынашивает сына.

- А чему ты удивляешься? Не забывай, что ты Первожрица, ты Преподобная Мать! - объясняла ей Белагестель и тут же предупреждала: - Готовься к тому, что подобные знания будут всплывать в твоём сознании словно бы сами собой. Учись отличать свои собственные мысли от того, что называется даром Преподобной. Этот дар был у тебя всегда, но ты очень редко прислушивалась к его проявлениям, принимая знание за свои мысли, - говорила Белагестель.
- Дар Преподобной радикально отличается от дара предвидения. Если те же Хелена и Лилит воспринимают всё в виде спонтанных и довольно ярких образов, которые им затем приходится, подобно паззлам, складывать в логическую цепочку, то наш дар иного уровня. Он намного тоньше и воспринимается иначе. Он значительно глубже, чем их видения, и приходит к нам подобно неким знаниям.

Только благодаря помощи Белагестель Аурминд потихонечку начала контролировать свои способности и научилась отличать проявления дара от собственных мыслей.
Причём Аурминд только сейчас с пугающей ясностью поняла, насколько одинокой чувствовала себя бывшая Преподобная Мать, она буквально физически ощущала неприязнь и непонимание, коими до недавнего времени та была окружена.

Сейчас же, когда всё осталось в прошлом и непосильный груз недоверия был сброшен, Белагестель зажила иной жизнью, она буквально физически помолодела.
Куда-то исчезли жёсткие складки в уголках губ и морщинки вокруг глаз, изменился даже сам взгляд. Всё чаще и чаще на лице Белагестель стала появляться та самая легендарная и неповторимая улыбка Сандры Бентли, что некогда сводила мужчин с ума.
Вновь рядом с ней были её закадычные подруги Ленор и Колодаи.
Аурминд не требовалось прибегать к помощи своего дара, чтобы понять, насколько сейчас счастлива Белагестель.

Ещё одной отрадой для Аурминд являлась судьба Лансии.
Ранее Аурминд ни разу в жизни не доводилось встречать существа более чистого и светлого, чем эта девушка-сирота. Наблюдая за тем, как изменилась жизнь Лансии, Аурминд искренне радовалась за неё.
Практически сразу после приезда в Тирин Муилькор сдержал свое обещание - устроил девушке встречу с Сэпхэмом.
Им было о чём поговорить. Эти двое просидели в беседке дворцового парка практически весь день.
В тот же вечер Лансия обратилась к Муилькору с просьбой отпустить её.
- Зачем ты спрашиваешь меня об этом? Ты куда свободнее нас всех вместе взятых! - искренне удивившись её просьбе, ответил тот.
Лансия объяснила, что хочет встретиться с матерью Сэпхэма, сказала, что тот приглашает её остаться жить в его доме.

Выслушав ответ, Муилькор не на шутку встревожился, посчитав, что в душе Сэпхэма образ его любимой Лансии из далёкого прошлого перепутался с образом девушки, разительно похожей на свою мать.
Император тут же вызвал орка к себе, и тот со свойственной ему прямотой заявил, что в ближайшие дни намерен перед советом старейшин объявить Лансию своей законной дочерью.
- Если кто-то вдруг вздумает засомневаться, что Лансия мне родная дочь, пусть сначала рискнёт опровергнуть мои слова! Ну а ежели что, рука моя и по сей день крепка! - гордо вскинув голову, произнёс Сэпхэм.
Его слова убедили Муилькора, и он дал своё согласие на отъезд Лансии.
В тот же вечер Сэпхэм и Лансия уехали из Тирина, а ещё через два дня почтенная орисса уже обнимала своего сына и новоявленную внучку.
- Сдаётся мне, что не зря прожила я эту жизнь. Отрадно сердцу старухи на склоне дней своих понять, что воспитала прекрасного сына! - произнесла она. - По глупости молодых лет мой сын упустил прекрасную жену, но в зрелости нашёл дочь! А я-то, старая, начала уж думать, что зачахнет наш род!

С того дня Лансия осталась жить в доме Сэпхэма на правах его законной дочери, но раз в месяц обязательно наезжала в Тирин и по нескольку дней гостила у Аурминд.
Памятуя о том, что Лансия, лишённая нормального детства, не умеет ни читать, ни писать, её образованием занялась не кто-нибудь, а Колодаи, и надо сказать, что вскоре учительница и ученица достигли в этом деле довольно ощутимых успехов - уже к середине августа Аурминд начала получать первые коротенькие письма, написанные рукой Лансии.


Кстати, в августе произошло весьма важное как для императорского дома, так и для всей Сидонии событие.
Как и обещал Муилькор, во время праздника урожая состоялась грандиозная свадьба наследника Торрира.
По понятным причинам свадьбу справляли в окрестностях Тирина, на знаменитом Кроличьем холме.
Гуляли с неслыханным размахом.
Прямо на плоской вершине были накрыты огромные столы для приглашённых гостей и всех, кто пожелает принять участие в пиршестве.
В долине, у подножия холма, был поставлен обширный помост для плясок и столы для тех, кому не хватило места на вершине.
Самые отборные вина и лучший эль подвозились сотнями бочек, над кострами, медленно вращаясь на громадных вертелах, шипя и брызгаясь жиром, жарились целые туши быков, оленей и кабанов, распространяя по всей округе аппетитный запах жаркого.

Облачённые в кожаные штаны и длинные передники мясники, играя мускулами обнажённых торсов, ловко орудовали топорами и огромными, больше похожими на кривые мечи ножами, споро разделывая отборнейшие окорока, извлечённые из укромных имперских хранилищ.
Жареную птицу, дичь и прочую мелочь вроде копченой рыбы, бочонков с икрой, шматов сала, колбас и сыров без лишних хлопот просто подвозили на телегах прямо к столам, и каждый мог взять всё, что только пожелает.

Для утоления жажды чрезмерно распалившихся танцоров прямо на земле были расставлены бочки, до краёв наполненные холодным таном.
Не были забыты и самые маленькие гости. Для них приготовили особые лакомства: огромные корзины с финиками и инжиром, гигантские подносы со сладким щербетом и халвой, плоские плетёнки с горами засахаренных зёрен граната и жареными орехами мусуни, сладкий миндаль и сваренный на меду арахис.
Всю эту роскошь доставили из царства сульми как подарок царицы Саа-Мохан.
Без лишнего преувеличения можно сказать, что на эту свадьбу собрались гости со всей Сидонии.
За одним столом можно было увидеть и смуглокожего степняка, распевающего песни в обнимку с жителем Норвика, и серокожего орка, нашёптывающего скабрезные шуточки на ушко заливающейся звонким смехом остроухой эльфийке, идиша и фавна, поднимающих наполненные вином кубки за счастье и благополучие молодожёнов. Мягко стрекоча прозрачными крыльями, над головами многочисленных гостей яркими искорками кружились в стремительном танце, заливаясь тонким смехом, пикси и лесные феи.

Тут были все представители народов Сидонии - все вместе, все вперемешку.
Большой помост для танцев не пустовал ни минуты.
Под весёлый аккомпанемент эльфийских музыкантов, уперев руки в бока и высоко подбрасывая ноги, отбивали каблуками сумасшедший ритм джиги стремительные пары сидов - взгляд глаза в глаза, раскрасневшиеся лица, кокетливые улыбки, гордо вскинутые головы. Не успевал закончиться один танец, а на помосте под мелодичное пение флейты уже скользили, кружились в вихре волшебного вальса эльфы.
Маги расцвечивали ночное небо разноцветными всполохами и росчерками искрящегося света.

Аурминд вспомнилось, как робко, словно неуверенный в себе юноша, орк Сэпхэм пригласил на танец Белагестель, и недавняя Преподобная Мать, краснея и смущённо улыбаясь не хуже юной девицы, подала ему руку. Зато потом...
Потом румяная и счастливо улыбающаяся, с глазами, сияющими девичьим азартом, она изредка возвращалась к столу лишь для того, чтобы слегка отдышаться и, остудившись кружкой холодного тана, вновь рука об руку с Сэпхэмом раствориться в толпе танцующих.
Придерживая длинное платье, она кружилась и кружилась в танце со своим партнёром, откидывая назад черные как вороново крыло растрепавшиеся волосы.
Глядя на подругу, Ленор не удержалась - закатившись звонким смехом, выскочила из-за стола и схватила мужа за руку.

- Хочу туда! – и вот уже они рука об руку сбегают по склону холма к площадке для танцев, где присоединяются к танцующим.

Поймав ритм, важно заложив левую руку за спину, а правой обнимая жену за талию, Муилькор кружит счастливо смеющуюся Ленор в танце. Рядом Белагестель и Сэпхэм. Смена партнёров - и теперь уже Муилькор подбрасывает и ловит визжащую от восторга Белагестель. Опять смена – и Ленор танцует с Торриром, а Муилькор кружит в сумасшедшем танце одну из своих невесток.
Сплошной калейдоскоп! Крики, музыка, весёлый смех…
Аурминд до сих пор затрудняется вспомнить, когда и как она оказалась среди танцующих и с кем танцевала.
Зато она на всю жизнь запомнила тот момент, когда молодые опустились перед ней на колени, чтобы получить благословение.

Именно тогда Аурминд до конца осознала, насколько она ответственна не только за жизнь этих двух юных девушек и юноши, вступающих в брак, но и за жизнь каждого жителя Сидонии.
После произнесения молодыми брачной клятвы по старинной традиции прозвучала эльфийская свадебная песнь. Её должны были исполнять эльфийские девы, но тут случилось то, чего никто не мог ожидать.
В какой-то момент гимн подхватила стоящая среди группы подружек невест Лансия.
Никто раньше ни разу не слышал, как поёт эта недавняя девочка-сирота. Это было настолько волшебно и чарующе, что стыдливо умолкли и расступились сладкоголосые эльфийские девы, и Лансия допела гимн в одиночестве.

Несравнимо ни с чем пение эльфийских дев, но это!

Это поистине был голос ангела - иного слова Аурминд была не в силах подобрать.
Она видела, как наполнились слезами счастья глаза Белагестель. Она видела, с какой нежностью прильнули к мужу зачарованные пением девушки Ленор, Хелена и Лилит.
Каким неподдельным счастьем светятся лица Сильвины и Тассарэ, теперь уже жён Торрира, и с какой нежностью он обнимает их.
Кто-то подошёл к Аурминд и взял её за руку. Она обернулась - это был её Рональд.

Когда Лансия закончила петь и смущенно умолкла, над Кроличьим холмом повисла поистине благоговейная тишина.

- Смотрите, единороги! - раздался среди молчания изумлённый и в то же время восторженный крик какого-то мальчишки.
Все взоры разом обратились в сторону леса. Там, на границе освещённого лунным светом пространства и густой черноты лесной тени неподвижно замерли белоснежные силуэты.
Целый рой фей, закрутившись в искрящемся вихре, пронёсся над самой травой и, подлетев к единорогам, сверкающим смерчем взметнулся в небо, распался сияющим дождём и крохотными искорками рассыпался по вершинам деревьев.
Постояв немного в этом призрачном свете, благородные создания неспешно развернулись и буквально растаяли, скрывшись под пологом леса.
Это была действительно волшебная ночь.

Мечтательно вздохнув, Аурминд обмакнула перо в чернила и вновь начала писать.
Даже став Великим Магистром Ордена Праматери, она не бросила любимого занятия и с завидным упорством продолжала вести свои записи. Как и раньше, она фиксировала любые, казалось бы, даже самые незначительные мелочи.
Конечно же, Аурминд не преминула описать и дальнейшую судьбу бывшей Преподобной Матери.

После шумной и весёлой свадьбы Торрира Белагестель всё чаще и чаще стали замечать в обществе Сэпхэма.
То они вместе отправляются на охоту, то их видят в обществе друг друга совершающими конную прогулку в окрестностях Тирина, то вдруг Белагестель загорается страстным желанием посетить свою юную крестницу Лансию и погостить у неё.
- Похоже, что уже скоро нам следует ждать приятных новостей! - сказала как-то Хелена.
Впрочем, для Аурминд это не было такой уж новостью.
В одной из личных бесед Белагестель сама призналась, что ей нравится этот вояка.
А к октябрю она и вовсе перебралась жить в дом Сэпхэма, причём обосновала это страстным желанием приложить руку к образованию Лансии.
Естественно, ей никто не поверил, а острая на язык Ленор вообще заявила: "А девочка-то наша втрескалась по самые уши!"
Лансия, которая приехала к Аурминд на рождественские праздники и сейчас гостила у неё в замке, по секрету сообщила, что Белагестель и Сэпхэм намерены сыграть свадьбу в день зимнего равноденствия.

Аурминд вновь отложила перо, бегло пробежалась глазами по тексту и присоединила пергамент к уже исписанным листам.

С улицы послышались лёгкий перезвон бубенцов и чей-то задорный смех.
Судя по звуку, к парадному кто-то подъехал.
Поднявшись из-за стола, Аурминд подошла к окну и, прильнув лбом к прохладному стеклу, посмотрела на двор.
Возле крыльца стояла пара саней, запряжённых белоснежными конями.
В ночном сумраке белые лошади сливались с покрывающим двор снегом, от чего вся наблюдаемая Аурминд картина выглядела довольно необычно.
По двору с криками и хохотом бегали друг за другом облачённые в длинные шубы фигуры, кто-то, весело повизгивая, возился в санях…
Дверь тихо открылась, и в комнату вошла Лансия.
Приблизившись к Аурминд, девушка взглянула в окно.
- Император с жёнами, Белагестель и Колодаи, - улыбаясь, пояснила она. - Они зовут нас кататься.
Аурминд молча кивнула.
Она узнала всех прибывших по голосам. Ленор и Белагестель - это они, словно две девчонки, бегали по двору, бросаясь друг в друга снежками. А в санях Хелена и Лилит дурашливо боролись с Муилькором.
" Нет только Эллен", - подумала она, но буквально тут же увидела спускающуюся по замковой лестнице фигуру в длиннополой шубе.
Значит, это Эллен разговаривала со слугами, приглашая Аурминд на катание.


Белагестель догнала Ленор, обхватила, и они обе с громким визгом кубарем повалились в сугроб.
С облучка саней соскочила ещё одна фигура и, звонко хохоча, начала набрасывать на них охапки пышного снега.
Это была Колодаи.
Ленор и Белагестель схватили её за полы беличьей шубы, и уже через мгновение они все с громким смехом боролись в сугробе.
Аурминд улыбнулась.
- Наконец-то они все снова вместе. Наконец-то мы все вместе, - тихо произнесла она.
- Что? - не расслышав её слов, переспросила Лансия.
- Едем! - ответила Аурминд. - Скажи девочкам, чтоб готовили одеваться. Я сейчас подойду. Надо одно дельце закончить. А ты-то сама поедешь с нами?
Стыдливо потупив взор, Лансиа покраснела.
- Нет.
- Почему?
- Мы сговорились с Хинкаром, что он заедет за мной, - робко улыбнувшись, ответила девушка.
- Ого!
- Мы хотели отправиться на главную площадь Тирина, там будет очень весело.
- Сдаётся мне, что этот прохвост подобрал ключик к сердечку нашей милой Лансии, - улыбнулась Аурминд.
- Он хороший!
- Да кто бы сомневался! Хинкар добрый парень. Дай тебе Дану счастья. Я очень рада за тебя.
- После Рождества он хотел представить меня своим родителям.
- Надеюсь, что не как подружку?
Лансия покраснела ещё сильнее.
- Позавчера он спрашивал, может ли называть меня своей невестой...
- Да у вас всё серьёзно, как я посмотрю! И что ты ему ответила, милая моя девочка?
- Я сказала "да", - покраснев ещё сильнее, ответила Лансия.
Аурминд улыбнулась, крепко обняла девушку и тихо шепнула ей на ухо:
- У вас всё будет хорошо. Да помогут вам боги! Во имя Праматери желаю тебе великого счастья. Надеюсь, пригласите на помолвку?
- Обязательно!
- Ну вот и славно! - поцеловав Лансию в лоб, Аурминд высвободила девушку из объятий. - Вели готовить одеваться. Возможно, что мы ещё встретимся сегодня ночью, наверняка после катания приедем на площадь.
Лансия кивнула и направилась к выходу, но, задержавшись в дверях, вдруг оглянулась.
- Я хотела узнать... Кто такая Милисентия? - спросила она.
При упоминании этого имени Аурминд вздрогнула.
- Милисентия?! Баронесса Нан-Марог, наложница Торрира. С ней что-то произошло?
- Нет, ничего не произошло. Просто госпожа Белагестель недавно упоминала её.
- Что это вдруг?
- Я слышала разговор госпожи Белагестель с отцом. Они говорили о наследнике. Она сказала, что сразу же после своей свадьбы Торрир отправил некую Милисентию в один из монастырей Ордена.
Аурминд понимающе кивнула.
- Я тебе о ней потом расскажу, ты только напомни.
Лансия вышла, тихо затворив за собой дверь.
Пройдясь по комнате, Аурминд вновь подошла к письменному столу. Взяв со стола стопку исписанных листов пергамента, она выровняла её, переложила на комод и вновь села за стол.
Прислушиваясь к доносившимся с улицы визгам и смеху, Аурминд добродушно улыбнулась.
Она положила перед собой чистый лист пергамента, обмакнула перо в чернила и что-то старательно вывела в центре листа.
Удовлетворённо кивнув, Аурминд вернула перо в чернильницу и, поднявшись из-за стола, положила лист поверх лежащих на комоде пергаментов.
Достав из верхнего ящика шелковую тесьму, женщина аккуратно перевязала объёмистую стопку, задула свечи и вышла из комнаты.

За окном ярко сверкнула, рассыпаясь тысячами блистающих огоньков, алая вспышка фейерверка и грохнул взрыв, за ним ещё один.
На центральной площади Тирина началась весёлое и шумное рождественское гулянье.
Новые и новые залпы фейерверков заливали опустевшую комнату разноцветным призрачным светом.
Даже сюда доносились звуки музыки, смех и радостные крики.
При очередной, особенно яркой вспышке, в комнате стало настолько светло, что с лёгкостью можно было прочесть то, что было написано на верхнем листе покоящейся на комоде стопки пергаментов.

Аккуратным, с изящными завитками почерком там было выведено эльфийскими рунами "Сидония. Хроники потерянного рая" - хроники потерянного и вновь обретенного рая.