"Рукопись Аурминд"

. . . .Припав на одно колено и бережно поддерживая её голову Алекс неотрывая взгляда смотрел в её мутнеющие глаза.
- Лекаря! Живо! Лекаря сюда! - Истошно закричал подбежавший к ним бошар.
- Государь! Она ещё жива!
Алекс молча кивнул головой - Стрела пробила лёгкое. - Тихо произнёс он прислушиваясь к её хриплому, прерывистому диханию.
- Пока жива. - едва слышно добавил он.
- Кто это был? Кто?!
На миг её взгляд стал осмысленнее.Уголки посеревших губ тронула улыбка.
Она узнала его.
- Алл. Пламя... на груди... огонь. Красное...больно. -
- Пламя, символ Андалана. - догадался бошар.
- Девочка моя! Держись! Продержись немного! Ты сильная. Держись милая, умоляю тебя, заклинаю, держись! - уговаривал Алекс.
- Слишком много крови. - с сомнением в голосе произнёс бошар. - Да будь прокляты все Боги! Лекаря! -Вновь заорал он.
К ним уже бежали несколько сурдурукар, среди них мелькала долговязая фигура облачённого в длинную мантию лекаря.
- Да будте вы прокляты! Живее!

Если уже знакомый читателю по предыдущим главам Кроличий холм претендует на звание самого романтичного и красивого места в Вересковых Пустошах, то расположенный в предгорьях Холлинских гор Фазаний распадок вполне заслуженно считается одним из самых живописных.
Без преувеличения можно сказать, что в настоящее время всё внимание глав кланов, монархов, сената, Совета старейших да и, пожалуй, всех жителей Сидонии так или иначе приковано к этому месту. Дело в том, что в Фазаньем распадке находится зимняя резиденция императора, так называемый Охотничий замок, и сейчас всё императорское семейство перебралось жить сюда, подальше от шума и толчеи Тирина.
Но не этот факт вызывает такой повышенный интерес к императорской резиденции. О том, что над правящим домом довлело заклятие и до сего дня императрицы рожали только дочерей, известно каждому жителю Сидонии. И вот свершилось!
Одна из жен наконец-то подарила императору наследника, долгожданного сына.
Эта весть облетела Сидонию со скоростью курьерского поезда, и в Фазаний распадок потянулись послы от правящих домов, чтобы выразить радость и восхищение.



Бесспорно, что искренность некоторых глав кланов была вызвана усилившимся влиянием Ордена Праматери и успехами имперской армии, в пух и прах разгромившей Лигу пяти королевств, но факт остаётся фактом - из тихого патриархального уголка Фазаний распадок единым махом превратился в одно из самых значимых и важных мест Сидонии.
Если вы пожелаете добраться туда и своими глазами увидеть Охотничий замок, то прежде всего вам следует позаботиться о добром коне. Его можно взять в любом из постоялых дворов, которых великое множество на окраинах Тирина - столицы этих земель, ранее известной как Чёрный Холм. И, конечно, не забудьте прихватить с собой в дорогу что-нибудь из еды и питья.
Если вы не хотите тратить время на поиски, то спросите первого же встретившегося жителя города, где можно найти доброго коня и хорошую еду в дорогу.
Клянусь Праматерью, что он первым делом посоветует обратиться к хозяину "Толстого хорька", папаше Сидиусу. Только не советую задерживаться там долго, ибо в своём гостеприимстве и радушии старый эльф порой явно перегибает палку.
Тёмный эль, который варят тут же, в таверне постоялого двора, чертовски вкусен, но предательски крепок, а жаркое из поросёнка ароматно и сочно. А уж если вспомнить о копчёном, одуряюще аппетитном, истекающем жиром угре, которого тут подают, да ко всему этому прибавить радушие самого папаши Сидиуса, то уверенно можно сказать: если вы по незнанию задержитесь в таверне чуть дольше, чем седлается выбранный вами конь и собирается заказанная дорожная снедь, то выберетесь отсюда очень нескоро.
Давайте представим, что вам повезло, и в тот момент, когда вы входили в ворота "Толстого хорька", его хлебосольный хозяин в сопровождении слуги отлучился по каким-то своим делам, в результате чего вам не пришлось, очнувшись от алкогольного забытья в одной из комнат гостиницы, проклинать своё обжорство и клясться всеми богами, что больше ни капли, ну, ни капли в рот.
Итак, под вами крепкий и достаточно бойкий конёк, к седлу приторочена двойная кожаная фляга, наполненная чистейшей родниковой водой или холодным рутом, в седельной сумке покоится чистый холщовый мешок с буханкой свежеиспечённого хлеба, добрым шматом натёртого чесноком и специями сала, кольцом копчёной колбасы, свёртком с полосками вяленого мяса. Там же и небольшие мешочки с сушеным черносливом и обжаренным миндалём, пара головок лука и головка чеснока. Ну и, конечно же, немного соли.
Ах, да! Перед выездом у вас всенепременно поинтересуются, каким путем вы намерены ехать, по Джарскому тракту или по Бельфорской дороге. И если вы скажете, что спешите, и назовёте более короткую Бельфорскую дорогу, то не удивляйтесь, если к вам тут же подбежит румяная пышногрудая голубоглазая дива в чепце и белом передничке и, одарив вас самой светлой и обворожительной улыбкой на свете, протянет своей пухленькой ручкой крепко надушенный белый платочек. Только не вздумайте возомнить, что эта хрестоматийная сцена, столько раз описанная в рыцарских романах, имеет под собой какую-то пикантную подоплёку!
Румяная дива - это Эстель, жена самого папаши Сидиуса, и уж поверьте, никаких видов на ваш счёт у этой женщины нет, она просто передала вам надушенный платочек.
Впрочем, примерно через час пути вы поймёте, что означает этот странный дар, и - я уверен на все сто - вспомните предусмотрительную мадам Эстель самым добрым словом.
Повздыхав о роскошных формах жены хозяина, трогаем своего коника и направляем его резвый бег на север. Наша дорога плавно огибает предместья Тирина, делает небольшую петлю между двух фрименских ферм и далее змеится по склонам пологих холмов, тут начинаются виноградники семьи О' Нилонов. Проехав через каменный мост, соединивший берега довольно бурной безымянной речки, мы въезжаем под сень небольшой живописной кленовой рощи.
Кстати, а вам никто не рассказывал, что некогда именно в этой роще мать короля Патрика, леди Гражина, сразила Хагенского гуля? Да-да! Это произошло именно тут, на этой самой дороге.
Нонче ни о каких гулях, конечно, не слышно и помина, но ещё лет десять-пятнадцать тому назад встреча с подобной тварью в Хагеновой роще была делом обыкновенным.
Резво протопав копытами по лесной дороге, неутомимый буланчик выносит нас к пустошам. Тут-то и находится развилка с установленным на ней камнем, украшенным резными эльфийскими рунами.
Это указатель. Тут дорога расходится надвое.
Налево уходит Джарский тракт, а направо петляет полоса Бельфорской дороги - нам туда. Дорога полого сбегает в низину. Уже отсюда видна гладь небольшого озерца и красные черепичные крыши каких-то строений. И тут...
Вы помните о надушенном платочке, который предусмотрительно дала заботливая мадам Эстель? Достаньте его, ибо сейчас он ну очень пригодится.
Черепичные крыши - это кожевенные мастерские идиша Дан-Аминара.
Кожа - замечательный и универсальный материал. И именно в этих мастерских выделываются самые знаменитые и высококачественные кожи Аминара, пользующиеся заслуженно высоким спросом не только в Вересковых Пустошах, но и в других граничащих с королевством Терэнастэ-Фэнумме землях. Но какие запахи сопряжены с этим производством, лучше не знать, а посему пришпоривайте вашего резвого скакуна и, прикрыв нос надушенным платочком, постарайтесь проехать это место как можно быстрее. На скаку вы всё же успеете увидеть, что выше, на склоне холма, стоит каменный дом хозяина мастерских.
На возвышении довольно ветрено, и отвратительный запах, исходящий от кожевни, не доставляет обитателям дома никаких неудобств, но вам предстоит промчаться по дороге, пролегающей между мастерскими и складами.
Ну вот, вы преодолели низину, и смердящая непередаваемыми миазмами кожевня осталась позади. Тут уже можно умерить резвый разбег коня, в очередной раз помянуть добрым словом заботливую мадам Эстель и убрать в карман её дар - больше он не пригодится. Ну, разве что достанете его из кармана, взглянете да вздохнёте, вспомнив обворожительную улыбку на премиленьком личике добрейшей женщины по имени Эстель.
Так! Не отвлекаемся.
Теперь, когда отвратительный запах до вас больше не доносится, можно оглянуться и рассмотреть мастерские издали. Поверьте, оно того стоит.
Это, конечно, не шедевр архитектуры, и ничего выдающегося в сложенных из серого камня безликих строениях нет.
Но вокруг мастерских раскинулся чарующий пейзаж с небольшим озерцом, плакучими ивами, склонившимися над водной гладью, и аккуратными квадратами небольших полей, темнеющих ровными рядами заботливо подрезанных и пока что безлистных кустов. Как раз между живописным озером и полями пролегает дорога, по которой вы только что, закрывая нос платком, гнали своего скакуна.
Кстати, своей тучностью эти поля и обязаны кожевне. Видите вон то уродливое квадратное сооружение под навесной крышей? Это большая компостная яма. В неё работники свозят отходы кожевенного производства, смешивают их со специально доставляемыми сюда с лесопильни Сахэма опилками и пересыпают всё это землёй и соломой. Не вдаваясь в технологию производства компоста скажу, что через несколько лет это деревянное строение будет разобрано и перенесено в другое место, а там, где оно стояло, появится небольшое поле, как раз соответствующее размерам некогда стоявшего тут здания. Вы спросите, что тут такого интересного?
А то, что помимо великолепнейшей кожи Дан-Аминар известен всем, особенно женскому населению Сидонии, как крупнейший поставщик наилучшего розового масла, ибо как раз на этих, невзрачных в зимнюю пору полях и выращиваются знаменитые на всю Сидонию розы сорта «Бетанис». Попади вы сюда летом, платочек добродетельной Эстель вряд ли пригодился бы, ибо над долиной стоит такое благоухание роз, что аромат заглушает жуткий смрад кожевни.
Ну, всё. Полюбовались, поехали дальше, благо, осталось совсем недалеко.



Советую сделать остановку на вершине холма и перекусить, заодно дайте передохнуть и буланчику. Уверяю вас, что все постоялые дворы в Фазаньем распадке сейчас забиты до отказа, вплоть до того, что некоторые постояльцы вынуждены, смирившись с неудобствами, спать на сеновалах и в сараях, а в тавернах камню упасть негде. Поэтому будет лучше, если вы подкрепитесь сейчас.
Вон там как раз лежит огромная каменная плита, на которой можно расположиться. Устроились? Слушайте дальше.
Раньше Бельфорская дорога заканчивалась у кожевни, но десять лет назад, когда шли работы по восстановлению Охотничьего замка, для подвоза материалов из ближайшей каменоломни срочно потребовалось эту дорогу продлить.
Вообще с восстановлением Охотничьего замка связана одна достойная отдельного рассказа история, но я не стану утомлять вас подробностями и расскажу всё вкратце.
До какого-то момента об Охотничьем замке никто даже не вспоминал, и на радость летучим мышам он столетиями оставался тихим и заброшенным. Но в какой-то момент деятельный и хлопотливый характер одной из нонешних иператриц во время очередной охоты на гулей занёс её в Фазаний распадок, где правительницу и сопровождавших её дочерей застала сильнейшая гроза. Заночевать им всем пришлось на одной из фрименских ферм, а там радушные хозяева и поведали своей знатной гостье о том, что возвышающиеся на скальном выступе руины некогда служили зимней резиденцией первым императорам Сидонии и, по сути дела, до сих пор принадлежат императорскому дому.
Весь следующий день императрица провела на развалинах и только под вечер, кликнув своих дочерей, умчалась с ними в Тирин.
А примерно через неделю в Фазаний распадок нагрянули созванные по всей округи строители, и закипела работа по восстановлению замка.
Вот тогда-то и была продлена Бельфорская дорога.
Надо признать, что зимняя резиденция императора занимает крайне выгодное геополитическое положение. Джарский тракт - это главная дорога Сидонии. Он, словно нить ожерелья, соединяет важнейшие религиозные и политические центры этого мира.
Например, вот там, на востоке, находится главный храм сестёр-послушниц ордена Праматери, где располагается резиденция Преподобной. Тракт, который когда-то назывался Императорской дорогой, делает большой крюк, соединяя летнюю резиденцию императора, которая находится, как и в прежние времена, в цитадели Чёрный Холм, храм Праматери и Охотничий замок, который как раз и расположен в конечной точке нашего небольшого путешествия, аккурат в Фазаньем распадке.
Кстати, если в ясный солнечный день взобраться на каменную плиту, на которой вы сейчас сидите, повернуться на восток и внимательно присмотреться, то можно увидеть шпили и большой купол главного храма Сидонии. Если двигаться отсюда по прямой, то потребуется всего полдня, чтобы до него добраться, ну а до Фазаньего распадка нам осталось ехать всего часа два.
Если вы решите не задерживаться в Фазаньем распадке и проследуете по бывшей Императорской дороге дальше на запад, то через два дня неспешного пути она выведет вас к Минас Тириту. Именно в Минас Тирите заседает сенат Сидонии. Если же направиться по тракту в противоположную от Фазаньего распадка сторону, миновав храм Ордена, а затем и Тирит, который вы покинули сегодня утром, то через три дня окажетесь у подножья величественного Альта-Тауле, громаднейшего дерева-храма.
Но, кажется, нам пора. Заканчивайте свою трапезу - и поехали дальше.
Дорога, плавно петляя между невысокими, поросшими смешанным лесом холмами и монументальными выступами скал, упорно влечёт нас своей неизвестностью.
Постепенно холмы и перелески остаются позади. Дорога плавно огибает подножье древнего как мир, заросшего лишайниками и плющом утёса, и перед вами открывается потрясающий вид на Фазаний распадок.
С севера возвышаются величественные вершины - это Эмдамская гряда – и темнеет бескрайнее море дубовых лесов. А на востоке вы видите подёрнутые туманной дымкой вершины Сумеречных гор. А вон там, среди небольших ферм и хуторов, змеится лента Джарского тракта. Обе дороги вновь сходятся у стен Охотничьего замка.
Пожалуй, вы будете несколько разочарованы более чем скромным обликом этого сооружения, что и понятно, ибо при слове «замок» наша фантазия рисует некое величественное сооружение, обнесённое зубчатыми стенами и украшенное островерхими сторожевыми башенками с развевающимися на них флагами.
Тут же ничего подобного нет. Отсюда, с дороги, видно только довольно коренастую, сложенную из тщательно обтёсанных гранитных глыб башню и черепичные крыши пристроек. Если подъехать ещё ближе, то взору предстанет не блещущее архитектурными изысками, но довольно симпатичное и добротное строение, своим видом более напоминающее усадьбу зажиточного фермера, чем императорскую резиденцию.
Впрочем, тут следует оговориться, что любой строитель в Сидонии отдаёт предпочтение функциональности и надёжности возводимого им здания. Зодчего прежде всего интересует добротность, и только в самую последнюю очередь он думает об изысканности и внешней красоте сооружения. На то существуют свои, весьма серьёзные причины, которые коренным образом отличают технологии строительства, да и всю архитектуру Сидонии, от того, что привычно людям. И самая главная причина - продолжительность жизни сидов.
Если люди возводят дом, то в лучшем случае они предполагают, что в неизменном виде он простоит столетия. Сто лет в восприятии человека огромный срок. Сто лет для сида - всего лишь некий отрезок времени. Строя для себя дом, человек рассчитывает, что родовое гнездо послужит не только ему, но и его детям и внукам. Примерно так же думает и любой сид, с той лишь разницей, что проживёт он не семьдесят-восемьдесят лет, как среднестатистический человек, а тысячу.
Неудивительно, что в любых деревне или городе Сидонии можно увидеть жилые дома, построенные задолго до того, как были возведены Парфенон или римский Колизеум.
Гранит, песчаник и морёный дуб - это основные строительные материалы, используемые местными зодчими. Отсюда грубоватая простота и нарочитая основательность в облике жилых зданий.
Но это вовсе не означает, что в Сидонии нет роскошных, потрясающих своим величием и великолепием отделки зданий. Достаточно одного взгляда на блистающий своей величавой помпезностью главный храм ордена Праматери, тысячеколонное здание сената или императорский дворец в Тирине, чтобы понять, что зодчим Сидонии далеко не чуждо стремление к прекрасному. В любом мало-мальски крупном городе можно увидеть величественные и потрясающие изысканностью архитектурного гения здания, которые смело можно отнести к шедеврам архитектуры.
Конечно же, по сравнению с ними Охотничий замок смотрится гадким утёнком. Но несмотря на свою внешнюю неказистость и какую-то сельскую простоту, это увитое плющом здание, пожалуй, самое важное место во всей Сидонии, ибо императорская семья сейчас находится тут.
Здесь и сейчас принимаются все самые важные для жизни Сидонии решения.


- Превосходнейшее вино! Отличный букет! - покачав в руке бокал и принюхавшись к терпкому аромату, произнесла Ленор.
Она отпила и задержала напиток во рту, наслаждаясь вкусом.
- Отличный был урожай. Дождей было мало, то лето выдалось жарким, солнечным. Виноград набрал достаточно высокое содержание сахара, вкус у напитка яркий, насыщенный. Превосходный букет! Чувствуется цветочно-медовое послевкусие с ярко выраженной миндально-фруктовой ноткой и лёгким оттенком шоколада и ванили. Уверена на все сто, эта лоза росла на южном склоне. Замечательное вино, роскошный букет, - констатировала она.
- Я бы сказала, что в нём присутствует немного вяжущий привкус граната. На мой вкус, оно несколько переигрывает по содержанию сахара, но это придаёт ему некую дерзость, в нём есть вызов, - подала голос Лилит.
Императрица-мать восседала в удобном глубоком кресле, поставленном возле широко распахнутого окна, и неспешно смаковала роскошный напиток, согревая в ладонях бокал с красным вином.
Рядом с ней, вальяжно присев на широкий подоконник, расположилась Хелена. Молча следя за диалогом Лилит и Ленор, она с явным удовольствием потягивала вино.
Ленор отпила из своего бокала и утвердительно кивнула.
- Согласна, со сладостью слегка переигрывает, но лёгкая горчинка в сочетании с вяжущей терпкостью придаёт ему неповторимый, немного агрессивный характер. Эдакое вино для мужчин-победителей. Оно будет роскошным дополнением к жаркому. У нас ведь сегодня на ужин жаркое? - спросила она, взглянув на стоящую возле двери Люси.
- Да, сударыня. К ужину будет подана зажаренная с кедровыми орешками вепрятина в пивном соусе с розмарином и овощное рагу.
- Отличный выбор вина, дорогая. У тебя безупречный вкус.
- Благодарю, госпожа.
- Можешь идти, милая, - кивнула Ленор.
Сделав лёгкий книксен, Люси вышла.
Отпив ещё немного вина, Ленор поставила бокал на стол и, подойдя к столику с курительными принадлежностями, взяла одну из своих любимых черешневых трубок.
- Отличное вино! Но хватит расслабляться, давайте переговорим о делах. Какие у нас виды на Милисентию? - уже деловым тоном спросила она, набивая трубку и поглядывая на расположившихся возле окна Хелену и Лилит.
- У тебя-то самой какие на этот счёт есть идеи? - поинтересовалась Хелена и, облизнув губы, долила в свой бокал вина.
Ленор неопределённо пожала плечами.



- Если честно, то никаких идей. Дурацкое положение, - попыхивая трубкой, продолжила она. - Ситуация такая, словно тебе преподнесли дорогой подарок, а ты не знаешь, что теперь с ним делать: и выбросить вроде как жалко, и понимаешь, что он тебе совсем не нужен. Мне её даже немного жаль. Какая бы она ни была, но мне не по душе и дальше держать её в темнице.
- Дорогой подарок с бонусом в образе свихнувшегося Меленгорда, - усмехнулась Лилит. - Чего это вдруг в тебе такая забота о ближнем проснулась?
- Бонус не в счёт. Этот бонус похрипел-похрипел, ножками на виселице посучил- посучил, да и издох. Только я уверена, что не просто так Боккаж выдал нам Меленгорда. Это не знак доброй воли. Уверена, что он что-то задумал, - ответила Ленор.
- Ленни права. Боккаж непрост, очень непрост! А девочку и вправду жаль. Ведь, по сути дела, её просто предали и дали нам на откуп, - вмешалась Хелена.
- Просто! Да андаланский упырь выбросил её, как ненужную вещь! - зло произнесла Ленор. - Эй! Императрица-мать! А как тебе такая идея: взять да отдать её в качестве наложницы нашему Торриру? Ну, пока парень не найдёт себе невесту, пускай катается на этой лошадке.
- У тебя табачок-то с чем? - приподняв брови, поинтересовалась Хелена и, переведя взгляд на Лилит, кивнула головой в сторону Ленор. - Ишь чего удумала! Парня совращать!
- Почему совращать? - удивилась та. - Я не вижу в словах Ленни ничего предосудительного или странного. Алл вообще имеет полное право забрать Милисентию себе или подарить её любому отличившемуся на этой войне бошару. Она дочь врага, она принимала активное участие в подготовке к этой войне, и теперь она трофей. Пусть скажет спасибо, что её не отдали на потеху сурдурукарам или не повесили, как этого пса Меленгорда!
Слушая слова Лилит и попыхивая своей трубкой, Ленор одобрительно кивнула головой.
- Принцесса Селеста тоже дочь врага, но тем не менее сейчас она жена Патрика, и Гражинка не нарадуется на свою сноху, - как бы невзначай бросила она.
- Когда её отец, король Лакои, строил свои козни, - невозмутимо продолжила Лилит, - Селеста была наивной юной соплячкой, видевшей мир только в розовом цвете. Селеста была чиста и невинна. Дитя, что с неё взять? Милисентия - зверь иной породы. Она не певчая птаха-Селеста. Милисентия - гиена, зверь умный, хитрый и коварный. Её следует держать на коротком поводке, иначе она много зла ещё может принести. Алексу она не нужна. Что проку от неё? Как женщина она его не привлекает, держать её при дворе в качестве не пойми кого глупо. Пусть уж будет наложницей наследника. Хотя бы какая-то польза от неё будет. Да и с политической точки зрения это разумный ход.
- Сирены, складно поёте, - усмехнулась Хелена. - Ну ладно Ленни, от неё можно ожидать всего, чего угодно, но ты-то?! Ты мать! Кого ты собираешься уложить в постель сына? Враждебно настроенную девку?
- Да чтоб я сдохла! Враждебно, не враждебно настроена она! Какая, к дьяволу, разница? Торрир с ней в постели не политическими дебатами заниматься будет.
- Сговорились!
- Ну ты же у нас ясновидящая, вот и покопайся в своих видениях, может, что и есть там интересного на этот счёт, - подойдя к камину, Ленор присела, выбивая трубку.
- Да есть кое-что.
- Ну?! - в один голос воскликнули Ленор и Лилит.
Хелена усмехнулась.
- Алекс уже всё давно и без вас решил.
- Как это?! Как это без нас? - вскинулась Ленор.
- Да она же мне ровесница! - поддержала её Лилит.
- Да так, решил, и всё тут! Он отдаст Милисентию сыну в качестве наложницы. Во всяком случае, он намерен объявить об этом факте официально. Я всегда говорила, что вы с Алексом в одну сторону думаете.
Убрав трубку в ящик комода, Ленор взглянула на Хелену.
- Ну, я предложила первое, что на ум пришло. Тор ещё совсем мальчишка, а эта кобыла более чем зрелая девка!
- Торрир дважды рождённый. Сегодня он мальчик, а завтра зрелый мужчина. Разве не вы посылали вестового к Санди за зельем из молока единорога? - сказала Хелена. - Я вам удивляюсь. Только что вы говорили о том, как будет здорово отдать Милисентию Тору, но как только узнали, что Алл уже принял на этот счёт решение, тут же обе взъерепенились! Бабья солидарность?



- Взъерепенились! Почему он нам-то ничего не сказал?! - возмутилась Ленор
Лукаво прищурившись, Хелена усмехнулась.
- Он и мне ничего не говорил. Вы спросили, я ответила.
- Но!..
- Что – «но»? Можно подумать, что вы характер Алекса не знаете! Да и не тот он, каким был раньше, - покачав головой, вздохнула Хелена. - Никаких «но»! Он император! С чего это вы взяли, что по каждому вопросу Алл непременно должен советоваться со своим гаремом? Привыкайте, милые, привыкайте. Сегодня он нам объявит о своём решении.
Сплюнув в огонь камина, Ленор тихо выругалась.
- Да ладно заводиться-то! Думаешь, ему самому всё это по душе? - вскинув брови, спросила Хелена. - Вот вы вспомнили про Меленгорда. Ленни правильно заметила, что не просто так Боккаж выдал его нам. Милисентия просто шавка. Именно Миленгорд был главной фигурой во всей этой партии. Эта андаланская сволочь ведёт большую игру. В отличие от вас обеих Алл понял это сразу же.
Лилит, слегка прищурившись, взглянула на Хелену.
- Он объявит, что мы похитили короля Миленгорда и без всякого суда повесили его, тем самым...
- Тем самым он устраняет всех возможных конкурентов на главенство в оппозиции, и именно он на сегодняшний день остаётся единственным правопреемником лидера в Лиге пяти королевств! - прервала её Ленор. – Твою ж мать! А ведь выходит так, что, по сути дела, мы ему помогли, устранив всех глав Лиги!
- Умная девочка, сегодня ты заслужила шоколадку!
Лилит покачала головой.
- Боюсь, что теперь у Боккажа развязаны руки. Есть угроза того, что в свете произошедших событий подавляющее большинство сенаторов одобрит его действия. А бывшие вассалы погибших лордов и баронов рано или поздно с радостью присягнут ему на верность. Одним махом этот андаланский упырь из аутсайдеров выбрался в лидеры! Я тоже шоколад люблю.
- Умничка ты моя, и тебе будет шоколадка к чаю!
- Сенат! Но у нас имеется послание от Боккажа, и мы можем его предъявить сенату, - несколько неуверенно произнесла Ленор.
- "... Нам известно о той жестокости, что проявили войска барона Нан-Марог при вторжении в земли Вересковых Пустошей, и как любой здравомыслящий правитель я не разделяю этих кровавых злодеяний. Волею судеб барон потерпел жестокое поражение, и в знак того, что я, король Мелиолана, следуя духу благородства и рыцарства, не приемлю подобных преступлений, я выдаю на суд и законное порицание дочь покойного барона, баронессу Милисентию, ибо данная особа самым тесным образом связана с деяниями своего отца и брата..." - наизусть процитировала Лилит.
- И заметь, в письме нет ни слова о заключении мира и ни слова о короле Меленгорде! Вот и вопрос: что мы можем предъявить сенату? Боккаж уверен в своей силе, он и не собирается вести переговоры о мире. Предъяви мы это послание, сенат посчитает, что мы слабы и вместо честной борьбы пытаемся таким образом очернить и оболгать нашего врага.
- Да чтоб я сдохла, это же значит, что...
- Что до конца войны ещё ох как далеко! – вздохнув, констатировала Хелена.
- Поцелуй Иуды, - зло процедила сквозь зубы Лилит. - Бойтесь данайцев, дары приносящих! Надо срочно переговорить с Алексом.
Хелена отрицательно качнула головой.
- Не надо. Только что вы озвучили его соображения. "Почему он ничего не говорит нам?!" Да потому, что мы с вами говорим об этом только сейчас, через несколько дней после прибытия пленников и этого проклятого послания!



Тихо, тускло и холодно - как в склепе.
Тихо потрескивающая, плюющаяся горячими каплями сальная свеча слабо освещает каменные стены камеры.
Поджав под себя озябшие ноги и кутаясь в одеяло, Милисентия сидит на грубо сколоченной кровати. Рядом с пленницей на набитом соломой холщовом матраце лежит изрядно потрёпанный толстый том - "Книга бытия", единственное развлечение, призванное скрасить томительное одиночество узницы.
Трижды в сутки угнетающее уединение юной затворницы прерывается. В массивном замке поворачивается ключ, и тяжёлый стальной засов с противным лязгом отъезжает в сторону.
Окованная толстыми полосами железа, потемневшая от времени дубовая дверь открывается, и в мрачную камеру входит облачённая в груботканую чёрную сутану пожилая, мрачного вида женщина с грубыми чертами лица, на котором не отражаются никакие эмоции.
Когда Милисентия увидела её в первый раз, то по крепко сбитой фигуре, по этому почти мужскому лицу и бледной, с серовато-зелёным оттенком коже узнала в своей тюремщице представительницу расы орков.
Ежедневный ритуал повторяется без особого разнообразия.
Женщина молча ставит на вделанный в каменную стену щербатый столик глиняную миску с овсяной кашей, деревянную плошку с несколькими толсто нарезанными ломтями ржаного хлеба и корчагу с тёплым таном. В обед всё это добро разнообразится пучком перьев зелёного лука, парой варёных и уже очищенных от скорлупы куриных яиц или несколькими ломтиками обжаренного бекона.
Вылив из медного кувшина в проделанное в каменном полу отверстие туалета остатки воды для умывания, женщина заменяет кувшин и полотенце, после чего выходит, чтобы примерно через час вернуться и забрать пустую посуду.
Чем кормят и как обращаются с другими узниками имперской тюрьмы, Милисентия не знает, но за срок, проведённый в этом каменном мешке, её никто не обидел ни словом, ни делом. Она словно бы выпала из этого мира. Совершая свой ежедневный молчаливый ритуал, её тюремщица словно не замечает обитательницу камеры…
Только благодаря этим визитам Милисентия не теряла счёт течению времени, и по её приблизительным подсчётам провела в своём узилище уже две недели. За это время её четыре раза выводили из камеры, чтобы она могла помыться, вернее сказать, чтобы помыть её.
Благодаря таким банным дням Милисентия смогла составить некое представление о своей темнице.
Её каземат находился где-то в глубоком подземелье и явно не предназначался для содержания обычных пленников, ибо был невелик и представлял собой узкий, освещённый несколькими факелами коридор с расположенными по обеим его сторонам камерами. Всего таких камер было шесть, что несвойственно для обычных застенков. Милисентия томилась в одной из самых дальних камер этой небольшой, но мрачной тюрьмы и, как она поняла, оказалась здесь единственной узницей.



Для того чтобы совершить омовение, Милисентии приходилось в сопровождении всё той же молчаливой тюремщицы и ещё двух орков-охранников проходить через небольшое караульное помещение и дважды подниматься вверх по крутым узким лестницам, высеченным в скальном массиве, на котором был возведён замок. Далее следовал проход по длинному коридору - и новый подъём по лестнице, ведущей в довольно просторную комнату в одном из подвальных помещений, ибо через расположенные у самого потолка зарешеченные окна просматривалась часть внутреннего двора замка, и Милисентия могла видеть только ноги тех, кто проходил мимо. То, что эта комната являлась прачечной, девушка поняла сразу же, как попала сюда.
Тут и происходила унизительная для достоинства юной девы процедура.
Когда Милисентия попала сюда впервые, она испытала такой жуткий стыд и унижение, что готова была скорее расстаться с жизнью, чем раздеться донага перед своей надзирательницей и ещё двумя такими же молчаливыми женщинами-орками. Невзирая на отчаянные протесты и слёзы стыда пленницы, эти три фурии раздели баронессу быстрее, чем повар оприходовал бы курёнка. Заливаясь слезами и пытаясь хоть как-то прикрыть свою наготу, Милисентия стояла перед бесцеремонно разглядывающими её прачками, в то время как суровая тюремщица, пожалуй, в первый и в последний раз уделила тогда своей подопечной непосредственное внимание.
Крепко схватив девушку за плечи, она заставила Милисентию несколько раз повернуться, при этом одобрительно кивая головой и цокая языком. Тюремщица с видом знатока-коневода придирчиво ощупывала её живот, бёдра и грудь. Под конец этого унизительного осмотра, когда от пережитого позора и стыда Милисентия буквально теряла сознание, старая фурия удовлетворённо крякнула, легонько шлёпнула девушку по заду и что-то быстро сказала двум своим помощницам. Заливаясь грубоватым смехом и что-то приговаривая, прачки сноровисто принялись намыливать и окатывать водой беспомощно стоявшую перед ними баронессу.
В тот день она испытала не только чувство стыда и позора, но и ужас, ибо решила, что её готовят к тому, чтобы отправить в качестве дара какому-нибудь отличившемуся на войне сурдурукару, и ей суждено стать его наложницей. Но ничего жуткого с ней не произошло.
Взамен роскошного, но запачкавшегося в пути платья, Милисентию одели в чистый, почему-то мужской наряд и препроводили обратно в камеру.
Пожалуй, это чувство стыда, которое изнеженная жизнью во дворцах, привыкшая к изысканному обращению Милисентия пережила в тот день, она не забудет никогда. Впрочем, будучи девушкой весьма рассудительной, она прекрасно понимала, что если бы всё это происходило в иных, более привычных условиях, например, в обставленной благоухающими цветами ванной комнате или в купальне, и вместо двух грубых прачек её обмывали бы нежные, заботливые руки служанок, а вместо угрюмой надсмотрщицы при этом присутствовала доверенная фрейлина, то всё происходящее воспринималось бы иначе.
Но даже не эти унизительные, заставляющие краснеть от стыда процедуры причиняли Милисентии душевную боль. Так или иначе они разнообразили отягощённое постоянным пребыванием в замкнутом пространстве, исключающее нормальное общение, давящее неизмеримым грузом одиночества течение монотонных будней.
Душу девушки разрывала неизвестность.
Во время подневольного путешествия в замок Чёрный Холм богатое воображение Милисентии рисовало ей самые ужасные картины будущего, в которых она всходила на эшафот, или, заживо замурованная, погибала от голода, или, что ещё ужаснее, сильные руки имперских сурдурукар тащили её в переполненную пьяной солдатнёй казарму. Но действительность оказалась иной.
Имперские сурдурукары, встретившие их караван на границе и принявшие под свою охрану телеги с узниками, оказались сдержанными и на удивление дисциплинированными вояками. По прибытии к месту назначения никто не рвался повесить или обезглавить дочь мятежного барона. И тем более никто не собирался отдавать её на потеху солдатне. Милисентию без лишних разговоров препроводили в эту проклятую камеру и оставили в полном покое.
Про неё словно бы все забыли, будто котёнка бросили в плотный холщовый мешок, разом оторвав от привычного мира.
Её дальнейшая судьба была покрыта мраком неизвестности.
Куда подевался доставленный сюда же король Меленгорд, для Милисентии также было тайной. Впрочем, юная баронесса разумно предполагала, что его уже нет на этом свете, ибо ещё по пути сюда несчастный самым банальным образом сошел с ума.
В отличие от Милисентии, которую везли в крытой утепленной повозке, поставленной на мягкие рессоры, короля Меленгорда, словно дикое животное, затолкали в деревянный ящик наподобие тех, в которых фримены возят на базар поросят, и водрузили это грубо сколоченное сооружение на обычную фермерскую телегу.
Ещё до того, как их обоз покинул Эфхесис, пленник повёл себя самым недостойным для короля образом. Он, словно дикое животное, бился о стенки своего узилища и сыпал проклятиями в адрес правителя Андалана.
Во время этого путешествия он так надоел всем своими воплями, что когда на третий день пути обоз достиг границы, конвоировавшие его воины короля Боккажа были по-настоящему рады передать пленников поджидавшим их имперцам.
В отличие от воинов Андалана сурдурукары не стали церемониться с венценосным истериком, и как только тот начинал донимать их своими завываниями и воплями, брали в руки крепкие палки и начинали что есть силы барабанить по стенкам и крышке ящика, в котором был заточен нарушитель спокойствия. Эта довольно шумная процедура продолжалась до тех пор, пока оглушенный грохотом крикун не умолкал. После нескольких таких экзекуций было достаточно одного удара палкой по крышке ящика, чтобы начавший было орать благим матом пленник надолго заткнулся.
По отношению к Милисентии сурдурукары не проявили никакой агрессии и были с ней предельно корректны, но в то же время бошар, командовавший отрядом, как-то сразу дал понять что юная баронесса находится на правах пленницы и никто не намерен делать поблажки лишь потому, что она женщина.

По отношению к Милисентии сурдурукары не проявили никакой агрессии и были с ней предельно корректны, но в то же время бошар, командовавший отрядом, как-то сразу дал понять что юная баронесса находится на правах пленницы и никто не намерен делать поблажки лишь потому, что она женщина.
Из всего отряда конвоиров, пожалуй, только этот сурдурукар и запомнился Милисентии. В его внешности было что-то необычное, что как-то сразу привлекло внимание девушки. Несмотря на чин бошара, он был явно моложе всех остальных конвоиров-имперцев. Это выглядело немного странно, ибо Милисентии было известно, что такой чин присваивался только за личное мужество и выдающиеся воинские заслуги. Но этот юноша как-то не вписывался в образ лихого рубаки.
Стройный, можно даже сказать, хрупкий. Его движения были изысканны и полны кошачьей грации. Аристократические черты лица, чувственный рот со слегка пухловатыми губами, выразительные карие глаза и длинные, как у девушки ресницы. Ухоженные рыжие волосы собраны на затылке в длинный, свисающий до талии хвост и перехвачены чёрной шелковой лентой.
В общем, этакий женоподобный юноша, герой тайных эротических мечтаний недозрелых дев. Но больше всего Милисентию поразили его руки - это были руки менестреля и любовника, но никак не воина. Узкие ладони, длинные тонкие пальцы, пожалуй, больше привыкшие ласкать тела юных любовниц и перебирать струны лютни, чем сжимать рукоять меча.
Но, несмотря на такую странную внешность, вёл он себя крайне уверенно. Со своим конём Нордиком управлялся настолько лихо, что порой могло показаться, будто между всадником и животным существует некая невидимая связь.
Сурдурукары из конвоя беспрекословно подчинялись каждой его команде и, насколько Милисентия могла заметить, подчинялись не просто из-за того, что он их командир - его явно уважали. Сама же баронесса в его присутствии испытывала смутное и, в общем-то, необъяснимое чувство страха. Все шесть дней, что занял их путь по имперским землям, Милисентия внимательно присматривалась к этому странному юноше, причём с каждым днём он всё больше и больше пугал её.
В изяществе бошара, в каждом повороте его головы, в том, как он держится в седле и как спрыгивает со своего коня, какими жестами сопровождает отдаваемые команды, как поправляет амуницию и как извлекает из ножен свой кинжал, чтобы на привале разрезать куски вяленого мяса, Милисентия улавливала отточенность движений хищной, смертельно опасной кошки. Буквально на второй день девушка поняла, что перед ней вовсе не романтический юноша, а хладнокровный и опытный убийца. Именно тогда к Милисентии пришло полное и ясное осознание зыбкости её теперешнего положения. Она поняла, насколько одинока.
Путь обоза пролегал по землям, опалённым войной, и в окно повозки Милисентия видела сожжённые или брошенные жителями деревни и фермы. Глядя в чернеющие пустыми глазницами провалы окон, пленница яснее ясного сознавала, что все эти разрушения - дело рук солдат армии её отца. Кругом царили смерть и запустение.
От этих воспоминаний Милисентия поёжилась.
До её слуха донёсся звук приближающихся к двери шагов. Лязгнул засов, и холодная рука ужаса крепко сжала её сердце.
В открывшемся проёме двери девушка увидела несколько фигур. В камеру, пятясь задом и кланяясь кому-то, кого Милисентия ещё не могла видеть, вошел один из тюремщиков. Следом за ним - молчаливая надзирательница.
Вошедшие встали по бокам дверного проёма.
Милисентия замерла.



В камеру вошла высокая, стройная, белокурая женщина.
Остановившись напротив пленницы, она смерила Милисентию долгим, холодным, оценивающим взглядом голубых глаз.
- С великим удовольствием я лично придушила бы тебя, но тебе повезло, - произнесла она после томительной паузы. - Тебе очень повезло!
Она замолчала, продолжая сверлить Милисентию испепеляющим взглядом.
- Твои руки не обагрены кровью тысяч убитых эльфов и идишей, ведь ты никого не убивала лично, но именно ты спланировала этот геноцид. Даже если часть того, что написал о тебе король Боккаж, правда, твоё место на перекладине виселицы, рядом со свихнувшемся Меленгордом. Достаточно зачитать это послание на заседании сената, и тебя распнут.
- Сударыня, я готова с покорностью принять любое испытание, уготованное мне судьбой, - понурив голову и содрогаясь от ужаса, едва слышно ответила баронесса.
Милисентия не сомневалась в том, кто стоит перед ней, и понимала, что все, сказанное сиятельной посетительницей, правда. Императрица скривила губы в презрительной ухмылке.
- Милосердие императора мне не по душе, но его воля превыше всего. Он решил отдать тебя своему сыну в качестве наложницы. Сейчас ты поедешь вместе со мной в Охотничий замок. Там тебя приведут в порядок и предоставят тебе комнату. Но помни, сука, я всегда буду рядом, всегда буду приглядывать за тобой. Один неверный шаг, одна маленькая ошибка - и я собственноручно размажу тебя! - она приблизилась к Милисентии и, наклонившись к самому её уху, тихо добавила: - По моему приказу твой братец был посажен на кол, и клянусь Праматерью, у меня руки чешутся проделать это с тобой.
Императрица выпрямилась и отступила на один шаг.
- Ведите эту тварь наверх! - властно произнесла она и, порывисто развернувшись, стремительным шагом вышла из камеры.

pike, с удовольствием проглотила все. Хочу еще!!!

Мглистая, унылая серость промозглой зимы с её холодными туманами и ледяной взвесью мелкой измороси ушла, отступила, осталась в прошлом, как дурной сон. Буйные, пронизывающие холодной сыростью ветра умчались далеко на север, чтобы набраться сил, укрывшись там во тьме полярной ночи, среди ледяных торосов и свинцово-серых волн арктических морей.
Заливая мир золотистыми лучами, весеннее солнце нежно ласкает пробудившуюся от зимней спячки землю. Мир бушует изумрудом свежего разнотравья и облаками молодой нежно-зелёной листвы.
Леса наполнились шумным хором птичьей разноголосицы - весна! Тёплая, долгожданная, добрая весна.
Радуйся теплу, радуйся скорому лету.
Проворные трясогузки, деловито помахивая чёрно-белыми хвостами, шустро суетятся на ещё не сбитой в летнюю пыль дороге, вылавливая квёлых весенних мух.
По дороге под охраной имперских сурдурукар и секуторов неспешно движется довольно большой кортеж, состоящий из разнокалиберных крытых повозок и отливающих чёрным лаком карет, украшенных роскошными коврами и парчовыми занавесями.
Над вооруженными всадниками, возглавляющими процессию, весенний ветерок весело полощет ало-чёрную с золотом хоругвь ордена Праматери.
Белагестель, Преподобная мать, направляется в Минас-Тирит на заседание сената Сидонии.
В то время как сопровождающие её послушницы ордена едут в повозках и каретах, сама верховная жрица, презрев комфорт, путешествует верхом.
Рядом с ней, так же верхами, едут историограф ордена и личный секретарь верховной жрицы мать-королева Аурминд и ближайшая помощница, она же младшая сестра Преподобной, черноокая красавица Эллен.
Чуть позади них, погруженная в ведомые только ей одной мысли, мерно покачивается в седле бошар-ассасин Колодаи.
- Преподобная мать сегодня чем-то озабочена? Я давно не видела её в столь мрачном настроении! - соблюдая правила принятого в ордене этикета, спросила Арминд.
- Что-то беспокойно мне сегодня. Дурные предчувствия, - тихим голосом произнесла Белагетель, глядя куда-то вдаль.
Эллен обеспокоенно взглянула на старшую сестру.
- Ты о заседании сената?
Преподобная отрицательно качнула головой.
- Сенат тут ни при чём. Как я жалею, что сейчас рядом нет Хелены! Предвидеть будущее я не могу, но что-то ноет вот тут... - она прижала руку к груди.
Заслышав слова Преподобной, ехавшая следом за ними Колодаи, она же Мила, не меняя отрешенного выражения лица, тем не менее заинтересованно сверкнула глазами из-под полуопущенных ресниц.
Словно почувствовав на себе этот быстрый взгляд, Преподобная обернулась.
- Андаланец рвётся к власти. Боюсь, что сегодня в сенате будет жарко. Но тут что-то другое…
Чувство ментада давно подсказало Миле, что Преподобная находится в крайне напряжённом состоянии и испытывает ничем не объяснимое чувство неотвратимой беды. Она даже нашла подходящее сравнение: это было предчувствие матери, провожающей сына на войну и понимающей, что обнимает свою кровиночку в последний раз в жизни. Причём это ощущение было столь ярким, что в какой-то момент Миле и самой стало жутко, но усилием воли она быстро подавила его в себе, осталось только беспокойство за душевное состояние первожрицы.




Мила предпочла не обострять эмоций Преподобной и постаралась перевести разговор в иное, более конструктивное русло.
- Дай Алексу свободу действий. Боккаж стал очень опасен и силён. Мои ассасины докладывают, что он уже собрал в захваченных им землях огромную армию. В тех городах, где проходят сборы, уже ощущается дефицит пищи и фуража для лошадей. Жители и солдаты начинают роптать, в народе уже ходят слухи о том, что Боккаж то ли отравил, то ли выдал нам Меленгорда, чтобы захватить его трон. Андаланец не дурак, чтобы довести всё это до открытого бунта, пар рано или поздно придётся спускать. Так что, думаю, уже скоро он нападёт на нас, - ровным голосом сказала она.
- Опять война? - вздохнула Эллен.
- Почему «опять»? Война ещё и не заканчивалась. Просто у врага сменился лидер, и этот лидер куда опаснее, чем те, с кем нам приходилось сталкиваться до этого. Андаланец хитёр и коварен. Он постарается придать некую оправданность своим действиям. Уверена, что он непременно устроит какую-то гадкую провокацию, чтобы вынудить Алекса совершить ошибку и сделать первый шаг, - спокойно возразила Мила и, словно бы очнувшись от полудрёмы, взглянула на Преподобную. - Сейчас я хочу обратиться не к той, чьё имя Белагестель, и не к той, кого вся Сидония называет Преподобной матерью. Я хочу обратиться к Сандре Бентли, с которой мы куролесили в юности, к той самой Сандре, которая ради успеха своего бизнеса была готова идти по телам конкурентов! Разбуди в себе эту расчётливую стерву, и пускай она ответит на мой вопрос. Будь Сандра на месте андаланца, что бы она предприняла для того, чтобы вывести Алла из равновесия?
Белагестель, она же Сандра, растерянно пожала плечами.
- Боюсь, что мне будет сложно ответить на этот вопрос… - и вдруг встрепенулась от неожиданной и жуткой догадки. - Андаланец может попытаться достать кого-то из его близких!
- Но это же подло! - в один голос воскликнули Эллен и Гражина, но тут же осеклись, вспомнив постановку вопроса Милы.
- А долго ли он раздумывал, прежде чем выдать нам дочь своего бывшего соратника Нан-Марога, а заодно с ней и того, кого он до сих пор называет братом, - короля Меленгорда? Что-то мне подсказывает, что мук совести он при этом не испытывал!
- Но ему будет ох как непросто добраться до императорских дочерей, - возразила Сандра и словно споткнулась о взгляд ехавшей рядом с ней Гражины.
- Сестра... - едва слышно, одними губами произнесла та.
- Точно! Сестра Алекса, Плеяда! Она единственная, до кого можно добраться без проблем!
- Санди, - тихо позвала Преподобную Мила, - дай мне разрешение, и я убью андаланца!
- Та Сандра, к которой ты только что обращалась, пожалуй, не задумываясь сказала бы «да», но Преподобная мать ответит тебе решительным «нет». Я не имею права разрешить тебе это! Теоретически Боккаж ещё не сделал нам ничего дурного, скорее, даже наоборот. Он выдал нам отступников, - не скрывая своего разочарования, ответила Преподобная.
Мила поморщилась.
- Ну, нет - так нет. Кстати, насчёт Плеяды! Мы будем проезжать не так далеко от «Хмельной вдовушки». Давайте я заеду за ней!
- Как ментад ты мне будешь нужна в сенате, - отрицательно качнула головой Сандра. - А за Плеядой я сейчас же отправлю вестового и пару сурдурукар. Надо как можно скорее вывезти её в безопасное место.
Мила тихо выругалась и вновь погрузилась в состояние медитативной отрешенности. Для неё разговор был окончен.
- Я съезжу за ней, - решительно вызвалась Гражина. - Плеяда с Алексом одного поля ягоды. Отправь за ней хоть легион сурдурукар, она пошлёт их всех куда подальше. А мы с ней всё же подруги. Думаю, она послушается меня.
Преподобная с сомнением взглянула на Гражину, на миг задумалась, но затем одобрительно кивнула.
- Хорошо, поезжай, но не задерживайтесь ни на минуту! Пусть она немедленно отпускает всех работников, бросает «Хмельную вдовушку» и едет в Тирит, - она с надеждой взглянула на Гражину. - Ты поняла меня? Ни минуты там не задерживайтесь!
Гражина понимающе кивнула. Она прекрасно знала, что предчувствие надвигающейся беды никогда не подводило Преподобную.
Уже через несколько минут она в сопровождении трёх сурдурукар мчалась по буйствующему изумрудом весеннему полю в сторону Хикенского тракта.
Провожая их обеспокоенным взглядом, Сандра почувствовала, как по её спине пробежали мурашки. Отчего-то вдруг вспомнились слова из смертного псалма Книги Бытия:

«Огонь, огонь, иди за мной!
Огонь сердца моего, огонь древа моего.
Предчувствую рождение и уход детей моих. Радость сердца моего - их радость, горе сердца моего - их горе.
Плоть от плоти, кровь от крови, ибо дети есть продолжение жизни матери своей.
Смерть детей есть смерть матери, ибо едины мать и возлюбленные чада её.
Свято чрево, давшее жизнь плоти твоей, свят огонь, давший жизнь крови твоей.
С чем пришли в мир живых, с тем уходим в мир мёртвых.
Кровь и плоть, кровь и плоть!»
Предчувствие близкой и страшной беды не отпускало Преподобную мать.




Зал сената возбуждённо гудел тысячеголосицей растревоженного улья. На верхней ложе, где группировались представители мелких родов и кланов, завязалась потасовка.
Скрестив на могучей груди руки и гордо выпрямившись во весь свой недюжинный рост, король Боккаж наслаждался произведённым на сенат впечатлением.
Сейчас он был похож на большого орла, гордо взирающего на свои охотничьи угодья. Казалось, вот-вот огласит зал победным клёкотом.
Это был триумф, к которому он терпеливо шёл в течение долгих лет. Его замысел удался.
Он сделал удачный ход. Пусть теперь этот выскочка говорит что угодно, пусть опровергает его заявление или, наоборот, отмалчивается! Он, Боккаж Андаланский, отныне равен по мощи и влиянию как императору, так и ордену Праматери.
Он порвал сенат на два противоборствующих лагеря! Меленгорд, Милисентия, Нан-Марог - они всего лишь пешки, ступени к пьедесталу под названием «Сидония». Осталось сделать только один шаг, приложить последнее усилие, и вся Сидония будет принадлежать ему, императору Боккажу Андаланскому, властителю Мелиолана и Андалана, лорду Тиринкина и Эфингара! Он, император Боккаж, его род и его потомки навечно утвердятся на алмазном троне! Осталось только одно усилие, только одно! Боккаж перевёл взгляд на императорскую ложу и вдруг почувствовал неприятный холодок, встретившись глаза в глаза с Той, Что Видит.
В его голове прозвучал тихий и спокойный женский голос: "У тебя ничего не получится. Бесславно погибнешь сам и погубишь тысячи невинных. Потомки будут проклинать тебя".
Боккаж вздрогнул и отвёл взгляд.
- Ну вот, всё произошло так, как мы и предполагали: он заявил, будто мы похитили Меленгорда, - наклонившись к Ленор, тихо произнесла Хелена.
- С каким бы удовольствием я пощупала его бородатую образину! - зло ответила та.
- Господа сенаторы! Призываю вас к тишине и порядку! - колотя деревянным молотком по установленной на его кафедре колодке и силясь перекричать возбуждённый галдёж сенаторов, охрипшим голосом надрывался спикер.
Когда в зале воцарилась относительная тишина, он устремил взгляд в сторону императорской ложи.




- Представителям императорского дома есть что ответить на предъявленные королём Андалана обвинения? - спросил он.
Ленор и Хелена покосились на мужа.
Восседавший в резном кресле Алекс с невозмутимым видом разглядывал мыски своих сапог, и казалось, что он вообще не обращает внимания на всё происходящее.
Стоявшая возле мужа Лилит наклонилась и, что-то сказав ему на ухо, подмигнула своим товаркам.
Спикер терпеливо повторил свой вопрос.
Вместо ответа Алекс поднял руку, сделал пренебрежительный жест, словно отгонял назойливую муху, и обернулся к Хелене и Ленор.
- Ну что, идём ва-банк? - спросил он.
- Одобрит ли это Сама? - с сомнением качнув головой, ответила Хелена и взглянула в сторону пока что закрытой тяжелыми портьерами ложи Преподобной. - Сандра уже там, - тихо добавила она.
Алекс слегка кивнул головой.
Синтия, выполнявшая функции имперского секретаря, поднялась со своего места.
- Император не желает отвечать на вздорные и голословные обвинения, ибо они есть не что иное, как пустое сотрясение воздуха! - громко и чётко произнесла она.
По залу вновь прокатилась нарастающая волна недовольного ропота.
Ленор слегка наклонилась в сторону Хелены.
- Обожаю эту чертовку!
- Красивая девочка, а главное, смышлёная, как раз в твоём вкусе, - ехидно ухмыльнулась та.
Ленор мечтательно закатила глаза:
- А в постели она богиня!..
- Так вот зачем ты выпросила её у Лилит! «Ах, мне нужен секретарь! Ах, мне нужно доверенное лицо!» Развратница!
- Ой, да ладно тебе! Тоже мне, моралистка!
- С Алексом поделишься? - усмехнулась Хелена.
- Она моя!
- А со мной?
- Она моя!
- Фу! Какая ты испорченная баба, да ещё и жадина!
Их тихий разговор был прерван шумом и криками на верхней ложе. Похоже, там вновь завязалась драка.
- Тише, господа сенаторы! - грохнув своим молотком, раздраженно выкрикнул спикер.
«Колдовские штучки!» - чудовищным усилием воли Боккаж отогнал от себя недавнее наваждение.
Не меняя величественной позы, король Андалана медленно поднял руку, призывая зал к тишине.
- Если мои обвинения голословны, то почему представители императорского дома отказываются их опровергнуть? - загремел он. - Как я и сообщил ранее, в знак своей доброй воли и в стремлении к установлению мира и спокойствия в Сидонии я лично арестовал и направил в дар императору дочь главного заговорщика, баронессу Милисентию. Ни для кого из присутствующих в этом зале не является секретом, что барон Нан-Марог и его дочь повинны в лютой гибели тысяч и тысяч эльфов и идишей. Вместе с арестованной баронессой я отправил и сопроводительное письмо, в котором призывал императора к благоразумному заключению мира! Уже то, что я не скрываю этот факт от уважаемого сената, подтверждает правоту и честность моих слов. Правда и то, что брат мой король Меленгорд был против этого шага и вздумал отбить баронессу, в результате чего сам попал в руки имперцев и, как мне стало известно, был ими повешен! - Боккаж сделал многозначительную паузу, окидывая зал внимательным взглядом, но при этом стараясь не смотреть на ложу императора.
- Напомню уважаемому сенату, что произошло это нападение на землях суверенного королевства Андалан. При этом бесследно исчез весь эскорт короля Меленгорда. Из чего я делаю вывод, что сурдурукары императора, следуя его преступному приказу, безжалостно уничтожили всех, кто входил в свиту брата моего, не пощадив даже женщин! - последнюю фразу Боккаж постарался выделить, и это явно возымело действие, ибо ответом ему был возмущённый ропот сенаторов, обращённый к императорской ложе.
Но было и то, чего никто из присутствующих в зале слышать не мог.



"Лжец и убийца! Ты сам велел убить их всех!" - вихрем пронеслось в голове Боккажа.
На верхней ложе вновь вспыхнула яростная драка, но секуторы быстро уняли буянов, и вскоре в зале воцарилось относительное спокойствие.
- Чтоб я сдохла! Ловко же он всё подстроил! - заметила Ленор. - Алл, боюсь, что ты поспешил с казнью Меленгорда.
- Да какая разница? Ну предъявили бы мы им этого свихнувшегося упыря, и что? Всё равно вышло бы, что он находится у нас. Так или иначе, Меленгорд был обречён. Несчастный безумец андаланцу не нужен, и эти дебаты - всего лишь пустая болтовня. Боккаж пытается расколоть сенат, он желает большой войны, он хочет заполучить императорский трон Сидонии. Хитрый глупец! Преступный глупец! – поморщившись, ответил Алекс.
- Может, пора и нам что-то ответить? - вмешалась в их разговор Лилит.
- Алл! - тихо позвала мужа Хелена. – Думаю, Лилит права, настала пора и нам как-то проявить себя. Чем дольше затянется наше молчание, тем крепче у сенаторов будет вера словам этого гада.
- Обождём, - коротко отрезал Алекс, бросив быстрый взгляд на задёрнутую занавесом ложу Преподобной.
- Но...
- Пусть они думают, что мы слабы, что нам нечем ответить. Дай им возможность обозначить свою позицию. Сейчас для нас главное - слушать и запоминать, - Алекс криво усмехнулся. - А там уж мы найдём способ адекватно ответить каждому.
- Ты принимаешь его правила игры? - спросила Лилит.
Алекс ответил едва заметным кивком головы.
- Только играть мы будем на его поле. Он желает раздуть утихающий пожар большой войны, надеясь раздавить нас. Он получит эту войну!
- Алл! - предостерегающе воскликнула Хелена.
- Сердечко моё, я помню о том обещании, что дал тебе тогда в таверне. Поверь, я прилагал и буду прилагать все силы, чтобы сдержать его, но отступникам отныне никакой пощады не будет. Ты веришь мне?
- Да, милый, верю и знаю, что так и будет.
- У представителей императорского дома есть что возразить королю Андалана? - громко спросил спикер, устремив взгляд к императорской ложе.
- Император считает ниже своего достоинства вступать в беспочвенные препирательства с королём Андалана и Мелиолана, ибо, невзирая на столь тяжкие обвинения, король Боккаж не может предоставить сколько-нибудь убедительных доказательств, способных подтвердить его правоту. А посему императорский дом считает его слова пустыми и бессмысленными и никоим образом не желает вести бесполезные дискуссии! - звонким голосом отчеканила Синтия.
- Ай, сладенькая ты моя! - улыбнулась Ленор.
Услышав слова своей госпожи, девушка смущённо потупила взор.
- Ай-яй-яй, Ленни! - покосившись на жену, усмехнулся Алекс.
Лилит и Хелена, ухмыльнувшись, молча обменялись многозначительными взглядами.
- У государя Андалана есть что добавить к своим словам? - вновь спросил спикер, на этот раз обращаясь к королю Боккажу.
Отрицательно мотнув бородой, тот грузно опустился в своё кресло.
- Лорд Эмильхар, сын Армерика Второго, желает высказать своё мнение! - громко выкрикнул один из секуторов.
- Пусть говорит! - отозвался спикер.
В ложе клана Армерика произошло какое-то движение. Всё внимание сенаторов обратилось к благообразному старцу, облачённому в чёрную сутану арбитра и опирающемуся на посох из корня кумы.
- Влиятельный дедок, истинный законник, к его мнению прислушивается большая половина сенаторов, - шепнула на ухо Алексу Лилит.
- Послушаем, что молвит сей почтенный муж, - тихо произнесла Хелена и, обернувшись к Алексу, кивнула головой. - Теперь я понимаю, почему ты молчишь. Сей старец выражает настроения подавляющего большинства в сенате. Желаешь услышать мнение своего народа?
- Ну, пора бы уже услышать и голос разума. А то от всего этого собачьего лая голова идёт кругом.
- Понимаю! – улыбнулась Хелена.
Между тем лорд Эмильхар, слегка откашлявшись, начал свою речь.
- Благородные сенаторы! Всем вам я прекрасно знаком, и вряд ли найдётся кто-то, могущий упрекнуть меня в излишней эмоциональности и предвзятости. Являясь самым старым членом сената, я хотел бы предостеречь вас от необдуманных и скоропалительных решений, - говорил он тихо и медленно, чувствовалось, что каждое произнесённое слово было хорошенько обдуманно.
- Прежде всего, я хотел бы сказать, что в сложившейся ситуации абсолютно все члены сената находятся в крайне опасном положении. Поэтому я призываю вас к спокойствию и здравомыслию. Перед нами две могучие силы, готовые сцепиться в смертельной схватке. И уж поверьте, те, кто окажется между ними, будут безжалостно сметены и раздавлены. Каждый из вас представляет в сенате королевство или лигу кланов, а значит, за каждым стоят тысячи и сотни тысяч чьих-то жизней, - он умолк, оглядывая напряжённо внимающий ему притихший зал.




- Настали тяжёлые времена. Все мы стали свидетелями небывалых по своей жестокости поступков и кровавых сражений. Таких битв и злодеяний Сидония не знала со времён первой войны кланов, которую, как всем известно, разожгли впавшие в гордыню властолюбия лорды и поборники чернокнижного культа Кухулина. Дарованные нам Праматерью справедливые законы, а равно и истинные святыни, были втоптаны грязь в угоду кучке презревших родство крови властолюбцев! Каждому жителю Сидонии известно пророчество, в котором говорится о том, что настанет день Великого исхода, и Сидония вновь обретёт живое воплощение Праматери и своего императора! И вот пророчество сбылось, они вернулись! - воздев руку, старец указал в сторону императорской ложи.
- Преподобная мать прошла все испытания, и никто отныне не сомневается, что она истинна! Никто не сомневается, что брат её Муилькор законный император! Но что мы видим?! Мы видим, что есть ещё в Сидонии силы, в угоду своей гордыне отчаянно не желающие и не приемлющие этого возвращения! - Эмильхар вновь умолк.
- И что ты хочешь этим сказать нам, почтеннейший? - взревел король Боккаж. - Уж не хочешь ли ты обвинить меня во лжи и наговоре?!
Старик сокрушенно качнул головой.
- Не тебя я обвиняю сейчас, хотя мне есть что сказать и тебе, король Андалана! Сейчас я говорю о тех, кто занял выжидательную позицию. Я говорю о тех, кто надеется отсидеться в стороне. Я говорю о равнодушных, о тех, кто тешит себя мыслью остаться нейтральным наблюдателем. Я предупреждаю их, что кровь, которой суждено пролиться, будет и на их руках, если им, конечно, удастся выжить! А тебе, король Андалана, я вот что скажу: не императорский дом начал эту войну, не Преподобная мать призывала к уничтожению безвинных эльфов. Не сурдурукары императора надругались над нашими святынями и над невинными послушницами ордена. Не они жгли заживо мирных фрименов! - с каждым сказанным словом голос старца креп и становился всё твёрже и громче. - Пусть каждый из присутствующих в этом зале задаст себе всего два простых вопроса: "Что получил в результате этой войны императорский дом?" и " Что теперь стало с землями павших в недавних сражениях мятежных баронов и лордов, состоявших в Лиге пяти королевств?" - старец умолк и обвёл зал суровым взглядом. - Я уверен, что ответив на эти два простых вопроса, вы все поймёте, кому было выгодно исчезновение короля Меленгорда и был ли он на самом деле похищен! - закончив говорить, Эмильхор тяжело опустился в своё кресло.
Зал сената вновь загудел подобно растревоженному улью. Одни отчаянно хлопали в ладоши, одобряя речь старого оратора, другие оживлённо обсуждали только что услышанные ими слова, третьи негодующе улюлюкали и выкрикивали проклятия в адрес почтенного старца...
- Чтоб я сдохла, великий старик! - восхищённо выдохнула Ленор.
Поймав на себе мимолётный взгляд Эмильхора, Алекс едва заметно качнул головой.
- Ну а теперь и нам пора высказаться, - тихо произнёс он.
Услышав его слова, Синтия обернулась и вопросительно взглянула на своего патрона.
- Да! - тихо сказал он. - И будь любезна, приведи сюда Милисентию.
Девушка поднялась со своего места и вскинула вверх руку, призывая зал к тишине.
- Господа сенаторы! Прошу тишины, Его императорское Величество желает говорить!
Дождавшись, когда громкий и настойчивый стук молотка спикера заставил умолкнуть самых словоохотливых сенаторов, Синтия быстро покинула императорскую ложу, но вскоре вернулась вместе с разрумянившейся от смущения Милисентией.
- Кто оправдывается, тот слаб! - не вставая со своего кресла, громко и твёрдо произнёс Алекс. - Слаб тот, кто сомневается в себе! Слаб тот, кто ради дурного мира готов протянуть руку заклятому, но сильному врагу! - сделав паузу, Алекс окинул притихший зал суровым взглядом. – Властью, данной мне нашей Великой праматерью богиней Дану, объявляю, что король Андалана и Мелиолана лжец, отступник и мятежник! Король Боккаж преследует только одну цель: обманом добиться раскола в сенате Сидонии и очернить императорский дом! Король Боккаж возжелал заполучить алмазный трон. Он ослеплён этим желанием и не собирается отказываться от своей цели. Король Боккаж готов идти к ней по трупам своих братьев! По моему приказу мятежный король Меленгорд действительно был повешен в цитадели Чёрный Холм! Всё остальное расскажет сенату дочь барона Нан-Марог, Милисентия!
Сенаторы недовольно загалдели.
- Милисентия не может свидетельствовать против нашего государя! - раздался гневный выкрик из ложи андаланцев. - Баронесса сама обвиняется в преступлениях и может сказать что угодно, спасая свою жизнь! - эта пламенная тирада принадлежала лорду Нактору, верному псу и союзнику Андалана.
Уже порядочно ошалевший от всего происходящего спикер что есть силы грохнул своим молотком.
- Господа! Никто не может лишить баронессу права выступить в сенате, ибо на сегодняшний день она единственная представительница рода Нан-Марог, стало быть, имеет равные права с каждым из присутствующих в этом зале!
- По воле императора Милисентия прощена и отныне является официальной наложницей наследника престола! - громко объявила Синтия.
Хелена одобрительно кивнула:
- Молодец девчонка! Вовремя ввернула, вот что значит ментад!
Сенаторы оторопело умолкли. Само присутствие дочери мятежного барона на заседании сената было для них сюрпризом. Ведь они ожидали, что Милисентия будет каким-либо образом наказана вплоть до казни или ссылки, но объявление её официальной наложницей наследника, по сути дела, означало, что она прощена и помилована.
Многие из сенаторов до недавнего времени так или иначе имели контакты с её отцом, и Милисентия слишком много знала. Одного её слова было бы достаточно, чтобы кое-кто из сенаторов всей своей кожей почувствовал ледяное дыхание могилы.
Поэтому многие из тех, кто ещё недавно называл барона своим другом и союзником, настороженно притихли. Не унимался только Нактор.
- Какой ценой выкупила Милисентия это прощение? Тем, что готова ложно обвинять нашего государя в предательстве?!
- А это уже не твоего ума дело, собачий сын! - зло прошипела Ленор. - Вот ведь падаль!
- Слово баронессе Милисентии Нан-Марог! - провозгласил спикер.
И тут дочь барона Милисентия Нан-Марог удивила всех. Сжав кулаки, девушка гордо выпрямилась, с её лица разом исчез румянец смущения. Впившись в оскорбившего её лорда Нектора полыхающим ненавистью взглядом, она громко, с металлом в голосе заговорила.
- Я, баронесса Милисентия, дочь покойного барона Нолона Нан-Марог, с полной ответственностью заявляю, что и ты, лорд Нектор, и твой король Боккаж - презренные лгуны и убийцы, достойные только того, чтобы ваши лживые языки были вырваны и брошены на корм дворовым псам, а ваши имена были прокляты на вечные времена!
- Да чтоб я сдохла! - удивлённо выдохнула Ленор и растерянно взглянула на Хелену.
Та со значением повела бровями и поджала губы: мол, вот так!
- Замолчи, женщина! Закрой свой лживый рот! - срываясь на визг, заорал лорд Нилон.
Ленор ехидно хихикнула. Милисентия и бровью не повела.
Несчастный спикер судорожно забарабанил своим молотком, призывая разом загалдевших сенаторов к порядку.
Не обращая внимания на шум и крики в зале, Милисентия продолжила свою речь.
- Король Меленгорд вывез меня из осаждённого имперскими войсками Амитса буквально перед самым штурмом. Я не ведаю, какая роль в его планах была отведена мне, но всю дорогу он убеждал меня в том, что король Андалана считает, что именно я виновна во всех поражениях Лиги и уверен, что я вела тайную переписку с императором! Он говорил, что король Боккаж введён в заблуждение некими данными, якобы обличающими меня в предательстве, и считает, что в благодарность за мою измену император обещал мне законный брак и титул императрицы!



- Это ложь! Наш государь не мог верить подобным бредням! - взвился лорд Нилон. - Если это так, зачем же Вы, сударыня, следовали в свите Меленгорда, когда он прибыл в замок нашего государя?
- А куда я могла уехать от него? И разве я обвиняю сейчас короля Боккажа в том, что он действительно верил в это? Известный как первейший интриган король Миленгорд явно имел какие-то планы, и мне в этих планах отводилась роль разменной монеты, что в итоге и произошло. У короля Боккажа был некий серьёзный разговор с Меленгордом. Они весь вечер провели в зале приёмов. Там же королём Боккажем и было написано послание к императору. В результате чего меня действительно отправили в Тирин в качестве дара императору для примирения с ним. Я не могу укорить Его Величество Боккажа в том, что он был со мной груб и неучтив. Скорее наоборот - он был со мной предельно вежлив, ничего не скрывая, пересказал всё, о чём говорил с королём Меленгордом, и даже дал мне прочитать написанное им послание, но кроме меня в Тирин был отправлен и сам Меленгорд! Солдаты короля Боккажа затолкали его в ящик для перевозки свиней, в котором и везли. А через несколько дней он сошел с ума, и в Тирин его привезли уже окончательно свихнувшимся!



- Глупость! Глупость и обман! – краснея, вскричал лорд Нилон. - Если это так, то зачем надо было его казнить, он же, как вы утверждаете, был безумным? Какой вред в сумасшедшем? И куда вдруг подевалась вся его свита? Где сопровождавшие его гвардейцы, где повара, где лакеи и горничные, куда вдруг подевались его фаворитки и советники, куда они все пропали?!
- А что бы изменилось, если императорский дом предъявил сегодня сенату истекающего соплями и слюной, пожирающего свои фекалии кретина? Король Боккаж утверждает, что Меленгорд был похищен имперцами. Я же свидетельствую, что это бесстыдный обман! И я уверена, что безумие Меленгорда было вызвано преднамеренно. Уверена, что пока мы двигались по землям королевства Андалан, кто-то из старших офицеров, выполняя приказ своего господина, напоил Меленгорда настоем белладонны. Его просто опоили! Впрочем, как мне показалось, в тот момент, когда Меленгорда сажали в ящик, он уже был слегка безумен, ибо кричал и ругался такими словами, что будь у камней уши, они покраснели бы от стыда. Что касается его свиты, то я боюсь даже предположить, что стало со всеми ними. Скорее всего, ни одного из них больше нет на этом свете. Наверняка все они давно мертвы!
- Складная, но бездоказательная ложь! Пусть баронесса тогда объяснит сенату, почему Его Величество король Андалана, не убоявшись разоблачения своих злокозненных планов, ничего подобного не проделал с самой баронессой? - выкрикнул лорд Нилон. - Не потому ли, что он был уверен в чистоте своих помыслов и деяний? Да он и предположить не мог, что сегодня, в этом зале, его благородный поступок будут обливать грязью!
- Да потому, что он уверен, что мне никто не поверит! Ведь я дочь кровавого барона и сестра насильника! - в отчаянии выкрикнула Милисентия.
Видя, что баронесса на грани истерики, Ленор и Хелена силой усадили её в стоявшее между ними пустое кресло.
- Успокойся! Успокойся! Ты молодец! - тихо произнесла Хелена, гладя Милисентию по руке и чувствуя, как ту бьёт мелкая дрожь. - Синтия, дай стакан воды.
- Чтоб я сдохла! Не ожидала, не ожидала! Здорово ты приложила этих андаланских выродков! Ты истинная дочь своего отца!
Речь Милисентии явно возымела действие - сенат буквально кипел страстями.
Король Боккаж жестом подозвал к себе советника Эдингорна.
- Если мне не изменяет память, у этого выскочки есть сестра. Тебе что-нибудь известно о ней? - тихо спросил он.
Советник утвердительно кивнул.
- Да, государь! Она содержит постоялый двор на Хикенском тракте.
- Сестра императора держит постоялый двор?! - удивлённо приподняв бровь, переспросил Боккаж.
-Да, государь. Постоялый двор "Хмельная вдовушка".
Боккаж задумчиво хмыкнул.
- То есть она единственная изо всех близких этого выскочки, кого можно легко достать? Интересно! Она сейчас там?
- Думаю, да. Она женщина простая и чурается придворной жизни. Тем не менее, отношения между ними весьма тёплые.
Боккаж задумчиво погладил свою бороду.
- Так-так...
- Может, мой государь желает, чтобы её доставили к нему? Это не так сложно сделать.
- Если туда отправить отряд всадников, сколько времени им потребуется,
чтобы добраться до этого постоялого двора?
- Это не так далеко от Минас-Тирита. Думаю, что если бы они выехали сейчас, то часам к шести вечера уже могли быть на месте.
- Отлично. Тогда выбери двадцать лучших паладинов из моей личной охраны и сегодня же вечером отправь их туда. Никаких похищений, ты понял?
- Да, государь. Но есть одна проблема: воины не знают её в лицо, - вкрадчиво произнёс Эдингорн.
- Пусть убьют там всех, кого найдут. Никакой пощады, никакой жалости! Передай, чтобы действовали быстро. Особое внимание женщинам, их уничтожить в первую очередь. Сам постоялый двор сжечь! Возвращаться сюда не надо, пусть отходят по Везинскому тракту и ждут нас в замке Разлог.
Советник изумлённо поднял брови.
- Что? – нахмурившись. осведомился Боккаж.
- Везинская чаща... - скорчив кислую гримасу, промямлил советник.
- И что?!
- После недавней резни там стало весьма небезопасно. Там вся земля буквально пропитана кровью. На этот запах мертвечины в чащу сползлось немало гулей и прочей нечисти. Поговаривают, что кто-то видел там каких-то неведомых тварей. Я не могу поручиться, что воины моего господина смогут безопасно проехать через лес.
- Пустое! - раздражённо отмахнулся Боккаж. – Какие же они тогда воины, если не пробьются? Смогут пробраться - молодцы, ну а не смогут - свидетелей будет меньше.
- Всё будет исполнено, государь. Я сейчас же отдам соответствующие распоряжения, - с поклоном ответил Эдингорн и быстро покинул ложу Андалана.
Между тем сенаторы продолжали бушевать, невзирая на все попытки спикера призвать их к тишине и порядку.
Алекс, восседая в своем кресле со скрещенными на груди руками, с видимым презрением взирал на этот океан эмоций.
- Бестолковые трепачи! Тебе не кажется, что они похожи на стаю растревоженных бакланов? - тихо спросил он, взглянув на Лилит.
Неожиданно в зале наступила тишина. Тяжелые портьеры, доселе закрывавшие ложу Преподобной, распахнулись.
- Божественное провидение, как вовремя! - произнёс Алекс и, поднявшись с кресла, склонился в уважительном поклоне, приветствуя Сандру.
Все присутствующие в зале сената разом поднялись со своих мест и склонили головы перед Преподобной Матерью.
Наступила полнейшая тишина. Сенаторы ожидали от Преподобной традиционного благословения, но она молчала. Облачённая в строгое тёмно-синее платье, высокая, с гордо поднятой головой, она стояла и молчала. Алекса удивила смертельная бледность на её лице. Он слишком хорошо знал Сандру, чтобы не понять, что сейчас она едва сдерживает кипевшую в ней ярость.
Томительная пауза затянулась. Понимая, что сейчас происходит что-то необычное, сенаторы взволнованно взирали на живое воплощение Великого Божества.
Сандра молчала.
Выполняя предписанный правилами ритуал, спикер повернулся к ней.
- Чем мы, дети твои, прогневили Преподобную? - склонив голову, спросил он.
Сандра молчала.
Прежде чем она заговорила, спикер трижды повторил свой вопрос.
- Среди вас есть те, кто нарушил древние законы, - прокатился по залу низкий, чуть с хрипотцой голос Преподобной. - Мои призывы к миру между детьми моими остались неуслышанными! Многие из вас больны жаждой власти и ради призрачной выгоды готовы обречь на лютую смерть братьев и сестёр своих! Разрывается от боли сердце моё! Нет у меня благословения вам!
Она умолкла и, резко развернувшись, покинула свою ложу.
В этот момент Алекс почувствовал, что кто-то дёргает его за рукав.
Он обернулся. Рядом стояла Хелена. По выражению её лица он сразу понял, что случилось нечто страшное.
- Милый, беда…

Возле изгороди постоялого двора "Хмельная вдовушка", тихо переговариваясь, стоят две женщины, две подруги. На одной скромное тёмное платье обычной селянки и льняной передник из грубого домотканого полотна, другая в расшитом золотом тёмно-синем казакине и мягких замшевых сапожках, на поясе, украшенном замысловатой отделкой, висят катана в чёрных с чеканкой ножнах и длинный кривой кинжал с инкрустированной серебром рукоятью. Весенний воздух кружит голову сладким ароматом буйно цветущей черёмухи, яблоневый сад утопает в пышном покрывале бело-розовых цветов, куда ни кинь взгляд, везде кипит жизнь, в кустах сирени самозабвенно заливается, заходится в сладкозвучных трелях соловей, но не видно ни радости, ни умиротворения в глазах беседующих женщин.
- Да-а-а... Дела! - вздохнула Плеяда.
- Почему так? Весна, светит солнце, птички поют. Всё живёт, всё цветёт. Ну, казалось бы, живи и наслаждайся этим миром! Но ведь непременно находится какая-то дрянь, которой неймётся! Власть! Власть! Ещё больше власти! - с отчаянием в голосе произнесла Гражина, облокотившись на жерди ограды.
Плеяда хмуро взглянула на подругу.
- Когда же всё это закончится? - спросила она, словно та могла дать ответ на её вопрос.
- Знаешь, порой мне начинает казаться, что это не закончится никогда, - вздохнула Гражина. – Вечно одна при живом-то муже! Рональд опять уехал к северным рубежам. Слово и дело! Патрик пока в Тирине, но и он скоро уедет... - она умолка и задумалась о чём-то своём, покусывая губу.
- Ты говоришь, что Преподобная велела мне немедленно ехать в Тирин. Но как я брошу всё это? Это же вся моя жизнь, это мой дом! Сколько сил было потрачено на «Вдовушку»! Как я брошу всё это? Как?! - хмуря брови, спросила Плеяда.
- Это всего лишь дом. Любой дом можно отстроить заново.
- А живность? Куда я дену свиней, коз, гусей, кур? Что мне делать с лошадьми? - всплеснула руками хозяйка постоялого двора.
- Раздай соседям, ну а свиньи сами о себе позаботятся. Вон он, лес! Лес не даст им пропасть!
Плеяда упрямо тряхнула головой.
- Я не могу!
- Ты должна. Они знают, что ты его сестра, и им известно, где ты. Преподобная не просто так велела мне как можно быстрее забрать тебя отсюда. Мы должны немедленно уезжать! - не терпящим возражений тоном произнесла Гражина.
- Королева-мать, как простой гонец, едет, чтобы забрать с собой в столицу хозяйку постоялого двора! Абсурд!
- Если она к тому же родная сестра императора, то это не зазорно для королевы!
- Я всего лишь хозяйка постоялого двора!
- Ты родная сестра императора, и они обязательно придут за тобой.
- Но зачем я им?! - с отчаянием в голосе воскликнула Плеяда. - Хелена провидица, если мне угрожает опасность, то она давно предупредила бы если не меня, то Алекса!
- Ты единственная из императорского рода, кого они могут легко достать. Хелена далеко, да и не может она обозреть будущее каждого из нас! - Гражина тяжело вздохнула. - " Что было вчера - одна прямая дорога, сегодня - перекрёсток дорог, а завтра - это множество дорог с бесконечным множеством перекрёстков", - процитировала она слова, некогда услышанные ею от Хелены.
- Ох уж эти мне премудрости!
Мельком взглянув в сторону постоялого двора, возле ворот которого их ждали трое конных сурдурукар, Гражина решительно взяла Плеяду за руку.
- Ладно, хватит вздыхать! Немедленно вели своим работникам собираться в дорогу! Вон как раз твой рыжик бежит, передай через него, что мы уезжаем!
Плеяда растерянно перевела взгляд на дорогу.
- Уруво? Но что он тут делает? - удивлённо произнесла она, глядя на бегущего по дороге рыжеволосого мальчишку.
- Что-то не так? - насторожилась Гражина, и её рука непроизвольно легла на рукоять катаны.
- Что-то случилось. Дело в том, что он должен быть с отцом на пасеке.
Обе женщины замерли, с беспокойством глядя на бегущего в их сторону парнишку.
- Плачет?!
- Уруво! Уруво! - окликнула его Плеяда и махнула рукой.
Заметив обеих женщин, мальчишка сломя голову бросился в их сторону.
Задыхаясь от быстрого бега и душивших его рыданий, он, словно ищущий спасения испуганный щенок, метнулся к Плеяде и уткнулся чумазым зарёванным лицом ей в живот.
- Да что с тобой? Что стряслось?
- Батя!.. Солдаты... батя! - что есть силы заголосил он. - Чужие!.. Батяня... там!..
Прижимая к себе трясущегося от страха и рыданий мальчишку, Плеяда замершим взглядом смотрела на дорогу.
- Уходи! - сказала она тоном, от которого по спине Гражины пробежал холодок. - Беги!
Из-за поворота дороги, поднимая густые клубы пыли, вылетел довольно большой конный отряд.
Схватив в охапку зарёванного мальчишку, Плеяда бросилась в сторону постоялого двора.
- Беги в лес! В лес! Там есть где спрятаться! - крикнула она, на бегу обернувшись к Гражине.
Отряд всадников в тёмно-красных хоттах стремительно приближался.
- Андаланцы! Так быстро? - промелькнуло в голове Гражины.
Всадники были уже очень близко.
- Сдохну, но не побегу! Я на своей земле! - крепко сжимая рукоть катаны, Гражина попятилась и, прижавшись спиной к высокой поленнице дров, выхватила меч из ножен.
Она видела, как, пришпорив своих коней и стреляя на скаку из луков, трое сурдурукар уже мчались наперерез незваным гостям.
Силы были неравны, но тем не менее несколько особо горячих всадников врага уже валялось в траве, а со стороны постоялого двора бежали трое вооруженных топорами и вилами мужчин. Ещё двое работников сноровисто толкали к воротам груженую навозом телегу.
- Назад! Всем во двор! Всем за ограду! - громко закричала Плеяда, хватая прислонённые к стене сарая вилы.
Благоразумно понимая, что за стенами постоялого двора обороняться будет легче, Гражина быстро вскарабкалась на поленницу, намереваясь спрыгнуть с неё прямо во двор.
За её спиной послышался звон мечей и чей-то мучительно-протяжный то ли крик, то ли вой.
На миг оглянувшись, она успела заметить, как двое из уцелевших сурдурукар, орудуя мечами, врубились в плотную группу андаланцев. Тело третьего имперца, застрявшего ногой в стремени, безвольной куклой волочилось за конём.
Чуть в стороне какой-то андаланец катался по земле, заливаясь отвратительным поросячьим визгом.
Краем глаза Гражина увидела, как рыжеволосый мальчишка, перепрыгивая через норы кротокрысов, бежит в сторону леса, сверкая босыми пятками.
Первые четверо всадников уже перемахнули через забор и помчались за парнишкой.
- Уруво! Назад! Назад! - но он не слышит, страх гонит его в лес.
В азарте погони всадники не сразу заметили, что вся земля на пустыре за постоялым двором буквально изрыта норами кротокрысов. Когда копыта лошадей провалились в предательские ловушки, делать что-то было уже поздно. Истошное ржанье животных, отчаянные вопли людей - и двое андаланцев вместе со своими конями полетели на землю.
Но один из оставшихся всадников настиг мальчишку. Молнией сверкнула сталь меча, но Уруво, как загнанный заяц, сделал смётку и кубарем откатился в сторону.
- Ребёнка за что?!
Но мальчишка жив и юрким зверьком забился в одну из спасительных нор.
Всадники развернули храпящих и роняющих с удил хлопья пены коней в сторону Гражины. Один из них на всём скаку уже занес над головой меч, и тут брошенные чьей-то сильной рукой откуда-то из-за спины Гражины вилы со всего маха воткнулись всеми четырьмя жалами ему в низ живота и бедро, пробив плоть всадника и пригвоздив его к седлу, а заодно и к спине коня.
Обезумевший от боли вороной жеребец андаланца, хрипя и скаля желтые зубы, с размаха врезался широкой грудью в поленницу, на которой стояла Гражина.
Короткий взмах катаны - и стальное лезвие словно в масло вошло в шею андаланца. Женщина ещё успела встретиться взглядом с уже умирающим всадником, прочитав недоумение и боль в его глазах.



Рука Гражины почувствовала лёгкий тычок в разрубаемую кость позвоночника, и отрубленная голова противника покатилась в сторону. В лицо женщины ударили кровавые брызги.
Под тяжестью жеребца поленница стала заваливаться, и Гражина почти упала под копыта коня второго всадника.
Не выпуская меча, она инстинктивно вскинула руку, отчаянно рубанув вдогонку.
Размашистый удар, нанесённый почти вслепую, всё же достиг цели, оставив на лоснящемся крупе коня алую, расползающуюся краями белого жира глубокую рану. Издав жалобный визг, животное вскинулось, сбросив седока на землю. Но остриё катаны достало и всадника, перерубив позвоночник.
Дикой кошкой Гражина взлетела вверх по обваливающейся под ногами поленнице, но андаланцы были уже рядом.
В нос ей ударил острый запах конского пота.
Вот они уже совсем близко, ещё немного - и настигнут её! Оглянувшись, Гражина увидела выражение их лиц и лук в руках одного всадника. «Куда делась Плеяда?» - промелькнула в её голове тревожная мысль.
Она была почти на самом верху и уже собиралась спрыгнуть во двор, когда услышала странный свистящий звук за спиной.
Нога Гражины провалилась в узкую щель между забором и полурассыпавшейся поленницей. Теряя равновесие, понимая, что падает, она инстинктивно выставила руки вперед, тут же ощутила сильнейший удар в бок и услышала чей-то отчаянный крик - свой собственный крик!
Страшная, обжигающая боль разом свела судорогой всё её существо, и она, пытаясь вздохнуть, кубарем полетела в бездну… Мир померк.

Они опоздали.
Соревнуясь со временем и полагаясь на знаменитую выносливость тиритских скакунов, сотня сурдурукар, не жалея ни себя, ни своих коней, покрыла расстояние в несколько десятков лиг всего за три с половиной часа. Подобно стае борзых псов они, то рассыпаясь, то вновь сливаясь в единую массу, гнали своих взмыленных коней в отчаянной гонке со смертью.
Впереди, словно опытная легавая, ведущая стаю по свежему следу, на широких махах мчалась Хелена. Мельхиор Алекса едва поспевал за её лёгким и стремительным, как молния, Пилигримом. Следом неслись все остальные - отборная сотня имперских сурдурукар.
Но они не успели…
Поднимающийся над "Хмельной вдовушкой" зловещий столб густого чёрного дыма был виден издалека. Когда, с трудом остановив разгорячённого сумасшедшей скачкой Мельхиора, Алекс спрыгнул на землю возле полыхавшего постоялого двора, он уже понял, что случилось непоправимое.
- Алл! Они не ушли далеко! - крикнула Хелена, едва сдерживая беспокойно пляшущего под ней коня. И вдруг, привстав на стременах, указала рукой в сторону большой полуразвалившейся поленницы дров. - Там живые!
Повинуясь своему бошару, два десятка сурдурукар спешились и кинулись осматривать место кровавого побоища. Остальные во главе с Хеленой бросилась преследовать уходящих андаланцев.
Алекс поспешил туда, куда указала жена, и буквально сразу же увидел распростёртое на обильно залитой кровью траве тело женщины в тёмно-синем казакине. Она лежала ничком, слегка повернув голову. Тёмно-каштановые волосы растрепались, и лица не было видно, но Алекс сразу узнал её - это была Гражина.
В нескольких шагах от неё, среди груды залитых кровью дров, покоилась туша вороного жеребца, придавившего всей своей массой обезглавленное тело андаланского воина. Чуть дальше, возле самого забора, скрючился ещё один мёртвый андаланец.
Упав рядом с Гражиной на колени, Алекс осторожно убрал волосы с её лица.
- Лекаря! - вмиг охрипшим голосом крикнул он, глядя на оперение стрелы, глубоко впившейся в спину женщины. - Лекаря! И ищите живых, тут должен быть ещё кто-то, она сказала "там живые"!
Достав из ножен кинжал, он поднёс его к губам Гражины - дышит.
- Так это же... - подавленно произнёс подошедший бошар. - Слишком много крови… - с сомнением качнув головой, добавил он и, опустившись на колено, внимательно осмотрел торчащую из поясницы женщины стрелу.
- Лекаря! Проклятые боги! Лекаря, живо! - вновь закричал Алекс.
К ним подбежали ещё двое сурдурукар и идиш в чёрной мантии лекаря.
Поставив на землю свой саквояж, он быстро вынул из ножен небольшой нож с серповидным, похожим на коготь бритвенно-острым лезвием и одним быстрым движением распорол одежду Гражины, чтобы осмотреть рану.
- Вай-ме... - хмуря брови, тихо пробубнил он, сокрушенно покачав головой.
- Что?!



- Плохо. Очень плохо, дурная рана. Подозреваю, что задета почка и, возможно, лёгкое. Странно, стрела вошла под большим углом, будто стреляли снизу, - он бросил быстрый взгляд на груду дров, хмыкнул, что-то сообразив, и только после этого взглянул в лицо раненой женщины. - Великая Дану, таки это королева-мать?! – вздрогнув, ошарашенно выдавил он, растерянно посмотрев на Алекса.
- Государь! - Алекс обернулся на окрик.
Один сурдурукар, взобравшись на самый верх груды дров, указывал рукой в сторону двора.
"Хмельную вдовушку" жадно пожирало ревущее пламя. Из конюшни доносились выворачивающие душу наизнанку мучительные крики гибнущих лошадей, в свинарнике исходили воплями свиньи.
Несколько сурдурукар, оставленных для присмотра за конями своих товарищей, с трудом сдерживали беспокойно храпящих и косящихся на пламя животных.
- Уведите коней подальше! - закричал бошар.
- Делай, что положено, и постарайся... - тихо произнёс Алекс, с мольбой в глазах посмотрев на идиша.
- Что могу, государь, что могу, я ведь не маг, я всего лишь обычный лекарь, - тихо ответил тот.
Алекс встал и, вцепившись в протянутую ему руку воина, поднялся на груду дров.
Перед ним открылся вид на объятый пламенем внутренний двор "Вдовушки", и его сердце сжалось от боли и отчаяния.
Сквозь густой удушающий, смрадный дым он увидел распростёртые тела убитых андаланцами фрименов и мечущиеся по двору силуэты нескольких сурдурукар, безуспешно пытающихся подобраться к запертым воротам полыхающей конюшни. Ещё несколько воинов, рискуя своими жизнями, выносили тела погибших работников, во всяком случае, тех, до кого они смогли добраться сквозь чудовищный жар.
А на крыльце...
На крыльце, прислонившись спиной к уже горящим перилам и неестественно запрокинув голову, сидела Плеяда. Издав отчаянный рык, Алекс рванулся было вперёд, но стоявший рядом сурдурукар, крепко обхватив его, подался назад.
- Нет, государь! Нет! Навес вот-вот обвалится! - закричал он, и оба буквально скатились с груды дров.
Высвободившись, Алекс вскочил на ноги, но тут же несколько подбежавших к ним воинов опрокинули его, крепко прижав к земле:
- Государь, нет!
До боли стиснув зубы, он безрезультатно пытался высвободиться, но в итоге издал отчаянный стон и обмяк. Сурдурукары отпустили его и расступились, почтительно склонив головы.
Алекс сел, обхватив голову руками, и уставился в землю немигающим взглядом.
- Я утоплю Андалан в крови, - осипшим голосом произнёс он.
Стоявшие вокруг своего императора сурдурукары молча переглянулись.
«Прежде нужно думать о живых», - промелькнуло у него в голове. Сестра убита андаланцами, и тут уже ничего не исправишь. Но на руках у него ещё живая Гражина, королева-мать Аурминд, и её надо спасать. Спасать во что бы то ни стало.
Он тяжело поднялся и, сопровождаемый настороженными взглядами своих воинов, слегка пошатываясь, подошел к хлопотавшему возле Гражины лекарю.
Тот как раз протирал чистой, пропитанной спиртом тканью узкий, чем-то напоминающий ножницы стальной экстрактор, готовясь извлечь из тела стрелу.
- Как она?
Идиш снизу вверх взглянул на него.
- Нужна помощь. Эй, помогите! - крикнул он, обращаясь к стоявшим неподалёку воинам.
- Не надо, я сам, - тихо сказал Алекс, жестом останавливая двинувшегося было к ним сурдурукара.
Идиш слегка приподнял бровь.
- Неприятное это дело, государь, - но видя, что тот и не думает отступать, качнул головой и протянул ему кусок белой ткани. - Протрите руки и прижмите вот тут, по бокам от раны.
Алекс тщательно вытер руки пахнущей спиртом тряпкой и опустился на колени. Положив ладони на поясницу Гражины так, как указал лекарь, но тут же отдёрнул их, почувствовав под пальцами неприятный холод её тела.
- Да что ты дёргаешься?! - с досадой выругался идиш, но тут же спохватился. – Прости, государь.
- Ничего, всё нормально, я понимаю... - Алекс вновь положил ладони на спину женщины.

- Она таки потеряла много крови, и боюсь, что у неё внутреннее кровотечение, - как бы оправдываясь, произнёс лекарь. - Слегка прижмите и раздвиньте края раны, но не сильно... Да, вот так. Всё, не дышим.
С этими словами он ввёл слегка закруглённый конец экстрактора в рану и, медленно продвигая его вдоль древка торчащей из неё стрелы, начал аккуратно заглублять его.
- Крови нет… Или, слава Великой Праматери, почка таки не задета, или... - задумчиво пробормотал он. - Если она очнётся, то держите её покрепче.
Подняв глаза на лекаря, Алекс заметил, что тот напряжён до предела. На лбу идиша выступили капли пота.
- Впервые вынимаешь стрелу? - тихо спросил он.
- Вай-ме! Да сколько я их повыдёргивал, таки на армию хватит! Вот только вынимать стрелу из королевы-матери, да при том, что ассистентом сам император, - такое не каждый день случается! Да и костёр жарковатый.
Лекарь улыбнулся, но выражение его глаз при этом оставалось серьёзным.
- Ага! Вот оно! - пробурчал он, слегка поворачивая экстрактор. Из раны тонкой струйкой засочилась кровь. - Сейчас мы тебя таки вытащим, заразу! - стараясь не шевелить свой инструмент, идиш туго закрутил расположенный возле ручки экстрактора барашек. - Так, схватили… Неплохо, неплохо… Ну, иди сюда, - он медленно потянул экстрактор назад, и кровь засочилась обильнее.
- Дай вот тот тампон! - скомандовал идиш стоящему ближе всех сурдурукару. - Да не этот, вот тот! Да! Приложи таки к ране и держи. Как только выну, прижми сильнее,- деловито скомандовал он.
- Сильно прижать? - растерянно спросил воин.
- Таки девок щупал?! Ай, боги, с кем служу, с кем служу! Ну, вот так и держи, сильно, но нежно!
Стрела медленно, словно нехотя, покидала пронзённое тело Гражины. Женщина тихо застонала.
- Да чтоб я так жил! Держись, милая! Ещё немного… Вот и всё! - идиш положил окровавленный экстрактор с зажатой в нём стрелой на расстеленную прямо на траве белую тряпицу.
- На память. Слава Праматери, что андаланские стрелы таки не зубастые. Вот в Изумрудной долине, вай-ме, вот пришлось повозиться! Что ни стрела, так всё с бородками, всё с бородками, - обведя взглядом обступивших их воинов, он нахмурился. – Ну, всё! Что вы, как дети малые, столпились тут? Ничего интересного, отойдите все! – и, взглянув на Алекса, добавил - А мы с ассистентом её перевяжем. И надо отнести её подальше отсюда. Да найдите телегу, хотя бы какую!
Взглянув на полыхающий постоялый двор, он грустно покачал головой и вздохнул.
- Чтоб я так жил, какая тут телега…
Достав из своего бездонного саквояжа какие-то склянки, пакет с чем-то похожим на вату и длинные палочки, он быстро прочистил рану и с помощью Алекса наложил Гражине повязку.
- Теперь остаётся только молиться, - нахмурившись, пояснил он.
К ним уже бежало несколько воинов с раздобытой где-то дверью. Гражину бережно подняли на руки, с величайшими предосторожностями положили на импровизированные носилки и отнесли в сторону дороги, подальше от бушующего пожарища.




Пока Алекс помогал лекарю вынуть стрелу, сурдурукарам всё же удалось взломать двери конюшен и выпустить ошалевших от ужаса, полузадохнувшихся в смрадном дыму лошадей, и теперь они, храпя и взбрыкивая, очертя голову носились по полю.
В этот ужасный день судьба оказалась благосклонна не только к Гражине, но и к двум мужчинам, постояльцам "Хмельной вдовушки". Их обнаружили во дворе и успели вынести буквально за несколько минут до того, как начали рушиться крыши постоялого двора.
Лекарь занялся ранеными мужчинами. А Алекс, сев на траву рядом с Гражиной и сжав в руке её ладонь, словно это могло помочь удержать её в мире живых, угрюмо взирал на то, что жадно доедал огонь, на то, что ещё утром было постоялым двором "Хмельная вдовушка" и в итоге стало могилой для его сестры.
- Мы встретимся! Рано или поздно мы обязательно встретимся, - тихо прошептал он.
К ним приблизился сурдурукар, благоговейно держа перед собой на вытянутых руках катану Гражины, которую поднес Алексу, опустившись на колено и почтительно склонив голову.
- Оружие королевы-матери! - торжественно произнёс он. - В последнем бою оно насытилось кровью двух врагов – подвиг, достойный истинного воина, приносящий славу обладателю сего благородного клинка.
Алекс поднялся и с ответным поклоном принял меч из рук воина.
- Во славу Праматери и королевы Аурминд! - ответил он.
Положив катану рядом с Гражиной, он опустился рядом на колено и взял женщину за холодеющую руку.
- Великая Дану, вот возлюбленная дочь твоя. Не дай ей погибели, поддержи и укрепи её, даруй ей спасение! Ни зла, ни обиды не принесла она в этот мир, жила праведно и добродетельно. Подобно родниковой воде и бездонной высоте небес, чиста душа её. Не запятнала она душу свою ни завистью, ни гордыней. Чиста она и пред тобой, и пред памятью предков, любима и мужем своим, и сыном. Не испытывай горем утраты близких её! Даруй ей свою милость, не забирай её светлую душу из мира живых! Вот я, сын твой, в горе и отчаянии стою пред тобой и молю тебя. Ты забрала жизнь сестры моей, но не ропщу я в скорби и печали, покорно смиряясь с этой жертвой, ибо что предначертано судьбою, то должно свершиться. Даруй жизнь этой женщине, и навеки нареку её сестрою своею. Я буду любить её, как сестру единокровную, всю свою жизнь благодаря тебя за милосердие, Великая Праматерь, - в отчаянии взмолился он, глядя на Гражину.
Оторвав взгляд от её такого спокойного, но мертвенно-бледного лица, Алекс с удивлением увидел, что все находившиеся рядом сурдурукары так же, как и он, преклонив колени, возносили молитву Праматери. От этого зрелища у него перехватило дыхание.
Веки Гражины затрепетали, и она открыла мутнеющие глаза.
- Держись, девочка моя! Ты сильная, борись! - хрипло прошептал Алекс. – Держись, милая!
Её блуждающий, затуманенный взгляд остановился на Алексе. Гражина узнала его и едва заметно улыбнулась уголками посеревших губ. Он почувствовал, как её пальцы слабо сжали его ладонь.
- Обидно… - еле слышно прошептала Гражина.
- Лекаря! Скорее лекаря! - закричал Алекс, прекрасно понимая, что идиш сделал всё, что было возможно сделать в подобной ситуации и теперь бессилен помочь чем-то еще.
Гражина буквально угасала у него на руках, и он был не в силах предотвратить это. Она устало закрыла свои бездонные глаза, и её лицо стало до жути спокойным.
На губах умирающей засветилась чистым белым светом крохотная искорка.
Весь мир вмиг исчез, перестал существовать, сжавшись до размеров этой маленькой искорки. Алекс как зачарованный, не отрывая взгляда, смотрел, как она медленно, словно от дыхания, колеблется на губах Гражины. Однажды он уже видел подобную искру-душу, и видел именно тут, в теперь уже переставшей существовать "Хмельной вдовушке". Он вспомнил руку Хелены и бегущую по её тонким пальцам зеленоватую искорку.
Та же узкая рука с тонкими пальцами легла на губы Гражины, и крохотная белая искорка, доверчиво перебежав на неё, засияла на ладошке. Алекс поднял полные отчаяния глаза на Хелену. Он даже не заметил, когда она и вся участвовавшая в погоне за андаланцами сотня успели вернуться.
- Положи руки ей на грудь и лоб! - коротко скомандовала она.
Алекс беспрекословно подчинился.
- Будет боль, но надо терпеть. Ты готов? – и, метнув на Алекса быстрый взгляд, кивнула. - Знаю, готов!
Она опустила свои ладони поверх грубых пятерней мужа. Крохотная искорка отделилась от её руки и засияла над мертвенно бледным лицом Гражины.
Хелена слегка дунула на неё и, подобно тополиной пушинке, искорка вновь прильнула к губам неподвижно лежащей перед ними женщины.
Неожиданно на Алекса обрушилась непомерная слабость, он почувствовал сильнейшее головокружение. Через ладони, покоящиеся на груди и голове Гражины, он ощутил пронизывающий холод, словно они лежали не на чьём-то теле, а на глыбе льда. Волна этого могильного холода медленно поднялась по онемевшим рукам и сжала сердце. На секунду ему даже показалось, что его сердце перестало биться. Но вот в груди возникла новая волна, горячая, обжигающая, и в следующую секунду непонятный жар охватил всё существо Алекса, набрал силу и мощной волной устремился назад, к его ладоням. Покоящиеся поверх его кистей руки Хелены внезапно тоже стали нестерпимо горячи.
Стиснув зубы, он стерпел, не поддался естественному желанию отдёрнуть руки. Буквально на глазах крохотная искорка засияла ярким чистым светом - и вдруг всё пропало.
Потрясённый, Алекс наблюдал, как его жена низко склонилась, словно желая поцеловать Гражину в губы. Но поцелуя не было. Вместо этого Хелена с силой выдохнула, подобно заправскому спасателю, делающему искусственное дыхание, и тут же обессилено повалилась на траву.
Гражина с хрипом вздохнула.
Алекс с трудом поднялся на ноги, подошел к Хелене и помог ей сесть.
- Мальчишку нашли? - спросила она, взглянув на мужа.
- Мальчишку?!
- Да, Уруво. Помнишь рыжего парнишку?
- Помню, но...
Хелена попыталась встать на ноги, но у неё ничего не вышло, и она виновато взглянула на мужа.
- Там, на пустыре. Он спрятался в норе кротокрыса, - устало произнесла она и вновь попыталась подняться.
- Сиди, ребята вытащат его.
Она отрицательно мотнула головой.
- Он ребёнок и очень напуган. Воины испугают его ещё больше, - она оперлась на руку мужа и поднялась на ноги.
- Но Гражина…
- За неё не волнуйся! Гражина сейчас спит и будет спать ещё не менее суток. Но её надо немедленно отправить к Преподобной. Мы с тобой отдали ей часть своей жизненной силы, это на некоторое время её поддержит. Тем не менее, всё равно нужны доктора. Сёстры ордена помогут, они знают, что ей сейчас нужно.
Поддерживая жену за талию, Алекс повёл её в сторону пустыря.
- Уруво! Несносный мальчишка, хватит прятаться! Вылезай, кому говорю! - сердито произнесла Хелена, остановившись возле одной из нор.
При звуке её голоса Алекс вздрогнул: Хелена говорила голосом его погибшей сестры Плеяды.
- Вылезай, рыжий бесёнок, а то возьму хворостину!
- Вылезает... - усталым голосом произнесла она, покосившись на Алекса. - А тебе надо немедленно встретиться с Преподобной. И чем скорее, тем лучше. Заодно и за нашей Гражинкой по пути присмотришь.
Из норы кротокрыса показались босые детские пятки. Двое из сопровождавших Алекса и Хелену сурдурукар, ловко подхватив мальчишку за ноги, быстро вытащили его из спасительной дыры.
Всклокоченный, весь перепачканный землёй, он растерянно щурил зарёванные глаза.
- Ну, чумазик, поедешь с нами в Тирин? - ласково спросила Хелена и, обернувшись к мужу, тихо добавила. - Немедленно езжай к Преподобной. О, боги! Да возьми себя в руки, ты и сам выглядишь так, будто тебе нужна помощь! - тихо произнесла она.
Алекс молча смотрел на жену.
Хелена кивнула.
- Вместе поедем, так будет лучше. И ещё надо как-то предупредить обо всём случившемся Рональда. Гражине сейчас крайне необходимо его присутствие.
- У меня был брат, но он остался в мире людей. У меня была сестра, которую я встретил тут, в Сидонии... Теперь её нет, и виноват в её смерти именно я... - упавшим голосом произнёс Алекс.
Хелена взяла мужа за руку.
- Алл, позволь мне взять часть твоей боли. Не твоя это вина... Чтобы предотвратить случившееся, мне надо было всего лишь заглянуть в будущее Плеяды, - ответила она, глядя в глаза мужа.
Алекс отвернулся от неё и посмотрел в сторону догоравшего постоялого двора.
- Я даже не смог проститься с нею и предать её тело погребальному огню.
- Алл, "Хмельная вдовушка" была для Плеяды всем - центром её мира, её домом, её детищем, её жизнью. И она же стала её могилой. Плеяда ушла, но настанет день, когда она вернётся в мир Сидонии. Не забывай, душа сида бессмертна.
- Я это знаю.






Воздух в покоях Преподобной напоен смесью нежных ароматов роз, корицы и восточных благовоний.
Сама верховная жрица, облачённая в чёрное орденское платье, сидит возле камина в глубоком кресле, а у её ног, поближе к теплу жаркого пламени, подобно домашнему коту, уютно свернувшись калачиком и накрыв шипастую голову перепончатым крылом, дремлет Раббан, новорожденный дракон. Оранжевые отсветы огня играют на его глянцевой чешуе, отчего кажется, будто по трёхметровому, антрацитово-чёрному телу зверя пробегают огненные искры.
- Ты не хуже меня знаешь, в каком состоянии находится сейчас Хелена.
В мягком полумраке комнаты голос Преподобной звучит подобно гласу оракула - низкий, с лёгкой хрипотцой, обволакивающий спокойствием и задушевностью. В сочетании с мягким, колеблющимся светом свечей и игрой живого, пылающего в огромном камине огня, звук этого голоса завораживает.
Возле открытого настежь окна, угрюмо глядя в черноту ночи, замер, скрестив на груди руки, Муилькор, император Сидонии. Именно к нему обращены слова Преподобной.



- Вы с Хеленой казните себя за то, что произошло, но нет на вас вины, - Преподобная повернула голову, взглянув на своего духовного брата.
- Я знаю, что она не может предвидеть будущее каждого из нас. Её дар слишком тяжелая ноша. Он не благо, это проклятие, разрывающее душу. Расплата за него слишком жестока. Я говорил с ней, но... - он замолчал, подбирая слова, – это же Хелена.
Соглашаясь с ним, первожрица слегка кивнула.
- Душа Хелены - открытая рана, и если бы не ваши поддержка и любовь да сила её духа, то... - Преподобная умолкла, но Алекс и без слов прекрасно понял всё, что она хотела сказать. - Но в случившемся ты винишь себя!
- Я должен был предположить подобное развитие событий. Это полностью моя вина! Там не было даже патрульных разъездов! - с болью в голосе ответил он.
- Ты не мог ожидать, что опасность придёт со стороны Минас-Тирита. Это земли империи, твои земли, - Преподобная откинулась на спинку кресла и продолжила, глядя на пляшущее в камине пламя. - В любом случае Боккаж добился того, чего хотел. Он выбил тебя из колеи и заставил страдать. Сейчас ты слаб как никогда, ибо не разум руководит тобой, а эмоции. Андаланец подчинил тебя, направив все твои мысли в нужное ему русло и тем самым сделав тебя предсказуемым.
- В чём же моя предсказуемость?
- Алл... - Преподобная вновь взглянула на духовного брата. - Ты по-прежнему всё тот же самый Алекс, каким я знаю тебя уже много лет. Прости, но император Муилькор, храня в душе скорбь по погибшей сестре, не стал бы заниматься самобичеванием и подавил в себе пламя, которое разжигаешь ты сам.
- Пламя?
- Огонь мести. Он сжигает твой разум. Там, где бушуют эмоции, нет места здравым мыслям. Ты всего лишь потерял сестру. У меня же эта война уже отняла жизни тысяч сыновей и дочерей, и одним богам известно, сколько их ещё погибнет, - она отвела взгляд и, вздохнув, тихо добавила. – Я ведь физически ощущаю гибель каждого из них. Что может чувствовать мать, когда её дети убивают друг друга и она не в силах предотвратить это?
В голосе Преподобной прозвучала такая щемящая боль, что Алекс, прикусив губу, отвернулся.
- Боккаж хитёр и опасен, - уже ровным голосом проговорила Сандра. - Он сделал то, до чего не додумался бы даже интриган Меленгорд. И я скрепя сердце вынуждена признать, что это был гениальный ход, - она резко вскинула руку, заметив, что Алекс метнул в её сторону гневный и в то же время недоумевающий взгляд. - Пойми, до сего момента все действия врагов империи вели только к саморазрушению. Куда делись Нарзес, Лакои, Нан-Марог, Джаредд или тот же самый Меленгорд? Нет их, они исчезли и стали историей. К чему привела их политика? К тому, что их бывшие земли теперь вошли в состав империи или были подчинены королем Андалана, а имена прокляты навечно. Их проклинают не только те, на кого они нападали, но и бывшие подданные, - Преподобная взглянула на угрюмо слушавшего её Алекса.
- Алл, мир - это сложное переплетение добра и зла, жизни и смерти. Каждое совершенное действие ведёт к какому-то финалу, и чем это действие сложнее, тем бесконечнее многообразие его финалов. Даже самый обычный лист бумаги имеет две стороны.
- Я это прекрасно понимаю, но к чему ведут твои слова?
Преподобная едва заметно качнула головой.
- Я хочу, чтобы ты не просто меня понял, а сделал для себя некий вывод и на его основе повернул ситуацию в выгодное для тебя и для всей Сидонии русло! - первожрица пристально взглянула на Алекса. - До сего дня Лига открыто вела войну против империи и ордена. Её армии разоряли фермы и поселения, убивали фрименов и эльфов. Они вырезали семьи, не щадя ни стариков, ни детей. Они оставляли позади себя мёртвые деревни, оскверняли святилища, глумились над беспомощными жрицами ордена. Они творили зло. Но творящий зло рано или поздно столкнётся с еще большим злом, ибо сам своими действиями породил его. Таким злом была резня в Везинской чаще, когда армиям Лиги противостояли не только профессиональные воины, как было в битве в Изумрудной долине, но и обычные жители, фримены, охотники, мастеровые. И они не просто одолели эту армию зла - они полностью истребили её!



- Но сейчас ты говоришь то, что может сказать любой фримен, - несколько недоуменно произнёс Алекс.
Преподобная едва заметно улыбнулась.
- Ты нетерпелив, Алекс Верспоски. Слушай и делай выводы.
Он уловил, что Сандра специально правильно выговорила его фамилию, тем самым давая понять, что в настоящее время он ведёт себя неподобающим для императора образом. В знак извинения Алекс поднёс руку к груди и слегка наклонил голову.
- Как я говорила, даже у листа бумаги есть оборотная сторона. То, что стало злом для Лиги, также имело оборотную сторону, которая есть благо. Зло сработало против тех, кто его породил, и при этом обернулось триумфом для империи. Уверена, что Хелена давно посвятила тебя в премудрости тайных знаний ордена.
- Смерть - это изнанка жизни, добро и зло неразделимы, ибо существование добра невозможно без обратной его стороны, - проговорил Алекс.
Преподобная одобрительно кивнула.
- Ты знаешь формулу бытия, но не осмыслил её. Совершая зло и преумножая его своими дальнейшими поступками, Лига придала ему сил, и оно подобно бешеному псу обернулось против тех, кто его породил. Алл, зло и добро так же материальны, как мы с тобой или этот зверь, - Преподобная кивком головы указала на мирно дремлющего Раббана.
- Зло безлико, ибо оно абсолютно, но, преумножаясь, сметает всё без разбора. Зло нельзя увидеть и потрогать, но его действие можно сполна ощутить на себе. Сея гибель и разрушение, Лига породила чудовище. Но вспомни про лист бумаги, про обратную его сторону. Именно изнанка зла обернулась благом для империи. А теперь подумай, сколько воинов Лиги полегло в этих битвах, сколько семей потеряли своих сыновей, братьев, отцов. Ведь их кто-то любил так же, как ты любил свою сестру, как твои жёны любят тебя. Их ждали, надеялись, что они вернутся домой живыми, но молох зла забрал всех. Сколько горя принесла эта война в дома тех, кто был на той стороне! Как ты думаешь, кого они винят в гибели своих близких? Не тебя, не твоих сурдурукар. Нет, они винят и проклинают своих же вождей, тех, кто увёл на войну их сыновей, братьев, мужей и отцов. При этом ни одна мать, ни одна вдова в Вересковых Пустошах, не пошлёт тебе в спину проклятия, ибо нет за тобой вины в гибели их близких. Вот тебе наглядный пример листа бумаги. Именно в этом и кроется секрет краха Лиги и успеха в деле возрождения империи.
Преподобная умолкла, давая Алексу время для осмысления всего услышанного.
- То есть, говоря о том, что Боккаж сделал гениальный ход, повелев убить мою сестру, ты хочешь сказать, что он поставил меня в условия, когда со стороны каждое предпринятое мной действие будет выглядеть злом, ибо отныне каждый житель Сидонии будет воспринимать происходящее как моё стремление свести личные счёты с андаланцем? Если раньше империя вела оборонительную войну и защищалась от нападок Лиги, то теперь всё приобретает иной смысл!
Первожрица одарила его одобрительным взглядом:
- Сейчас я слышу глас Муилькора, императора Сидонии. Оставь тело Алекса возле тела сестры его Плеяды. Дни скорби настанут, но они придут своим чередом.
- Но почему ты не могла сказать всё намного проще, к чему все эти премудрости?
- Я только произносила нужные слова, истину ты должен был найти сам. И дело не только в этом. Главное в том, чтобы ты смог понять, что должен быть выше своих страстей, ибо ты император Сидонии. Во время нашего разговора ты смог унять своё горе и подавить в себе жажду мести. Ты думал не как Алекс-человек, а как император Муилькор, в чьих венах течёт кровь Великой Праматери.
- Тогда дай совет, что мне теперь делать?
Некоторое время Преподобная молчала, сосредоточенно глядя на полыхавший в камине огонь. По выражению её лица Алекс понял, что она разочарована его вопросом.
- Вспомни о двух сторонах листа бумаги, - наконец тихо ответила она.
- Ничего не предпринимать и ждать?



- Зачем ждать? Ты вправе вызвать Боккажа на омерту. Тут тебя никто не посмеет в чём-то обвинить. Но помни, что если андаланец окажется более удачлив, то всё, к чему мы шли столько лет, рухнет в одно мгновение. Все отданные жизни в одночасье станут ненужными и бесполезными, - она с укоризной взглянула на Алекса. - Император внимает советам, но последнее слово всегда остаётся за ним. Ты же ищешь совета у меня, но для меня и ты, и Боккаж равны, ибо вы оба сыновья одной Праматери. Может ли мать быть советчиком в истреблении её детей? Могу ли я дать тебе совет? Ты император, и ответы ты должен искать сам.
- Но ты же сестра мне, мы по одну сторону! Если выживем, то вместе, если нам суждено пропасть, то и пропадём также вместе.
- Не рви моё сердце, ведь я, как и ты, иду по неведомой для меня тропе, постигая саму себя и этот мир. Ты, исполняя своё предначертание, учишься быть императором, а я делаю неуверенные шаги, выполняя свою миссию, и мне так же тяжело, как и тебе. Ну какой я могу дать тебе совет? Пойми ты наконец: прежняя Сандра исчезла, сгорела в священном пламени. Правда, иногда она напоминает о себе, но всё реже и реже. Я - Белагестель, Преподобная Мать, первожрица ордена Праматери. Нет больше Сандры. Моё человеческое «я» выжгло очищающее пламя. Я произнесла слова клятвы и не имею права нарушить её.
- Значит, нет больше той Сандры, которую мы все так любили?
- Прости, но той Сандры действительно больше нет и никогда не будет. Я другая и накрепко скована произнесённой клятвой. Я по-прежнему могу дать тебе совет или обсудить что-то, помочь принять какое-то решение, но только если это касается лично тебя или твоих отношений с миром. Но тебе и не нужно искать моей помощи, у тебя есть куда более дельные советчицы, чем я. У тебя есть Хелена и Лилит, у тебя есть Ленни, - произнеся имя Ленор, Преподобная не смогла сдержать улыбки.
- Что тебя насмешило?
- Да так, вспомнила кое-что. Она, конечно, шальная баба, но за её внешней бесшабашностью кроется здравый прагматизм и холодная расчётливость. Я уверена, что вчетвером вы найдёте верное решение. А теперь оставь меня, мне нужно многое обдумать. И прошу тебя... - Сандра пристально посмотрела на Алекса. - Прошу тебя, не поддавайся эмоциям, не принимай скоропалительных решений.
Алекс молча поклонился и вышел.
Некоторое время Преподобная сидела, задумчиво глядя на огонь в камине.
- Как там наша Гражинка? Я знаю, что ты уже давно здесь, - произнесла она.



Тяжелая портьера, закрывавшая потайную дверь, колыхнулась, и в комнату, ступая мягкими сапожками по каменным плитам пола неслышно, словно тень, вошла Мила.
- Ею сейчас занимаются сёстры. Они говорят, что рана смертельна, но Хелена вовремя успела. Они с Алексом отдали ей часть своей жизненной силы, и это её спасло. Теперь всё будет хорошо, и Гражина быстро пойдёт на поправку, - мягким голосом отозвалась она.
Преподобная слабо качнула головой.
- Зачем Верховной жрице понадобилась столь поздняя встреча? - вкрадчиво поинтересовалась Мила.
- Мне нужна жизнь андаланца.
Мила приподняла бровь.
- Я могла ожидать этого от Алекса или Ленор, могла даже предположить, что Хелена попросит меня об этом, но чтобы сама Преподобная Мать…
- Мне нужна жизнь андаланца, и чем быстрее это случится, тем лучше. Он и так натворил много зла, и я предвижу, что может сотворить ещё больше. Боккаж решил, что настало его время, и ради своей цели готов залить Сидонию кровью. Его надо остановить раз и навсегда.
- Не ранее как сегодня утром ты отказалась от моих услуг, а сейчас я слышу из твоих уст совсем иные слова. Я поражена! Ты не уверена в Алексе и в силах империи или на тебя так подействовала смерть Плеяды?
Сандра подняла взгляд на бошар-ассасина Колодии.
- Всё меняется. Даже милосердие имеет свои границы. Поступок Боккажа подтвердил самые мрачные мои опасения. Это поступок человека, а не сида. За всю историю Сидонии не было ни одного подобного случая. Я вижу в андаланце человеческую скверну. Орден призван любыми средствами защитить мир Сидонии от этой заразы, и поэтому андаланец должен умереть так же, как умерли Нан-Марог, Лакои и Нарзес, - ровным голосом ответила она. - Боккаж далеко не глуп. Обратив всё в личную вражду с Алексом, он поступил мудро. Смерть Плеяды нанесла такой удар, что свела на нет блестящие победы в Изумрудной долине и в Везинской чаще. Я искренне скорблю о Плеяде и тех, кто погиб вместе с ней, но смерть этой несчастной женщины прежде всего подействовала на Алекса. Ты слышала весь наш разговор и не хуже меня знаешь, в каком он состоянии. Да и Хелена сейчас будет ему плохой помощницей. Ленни отчаянная баба, но сейчас все мои надежды именно на неё и на Лилит. Они удержат Алекса от глупостей. Ленни расчётлива, а Лилит мудра. Но я опасаюсь, что это продлится недолго, эмоции в конце концов одолеют его, и он непременно кинется в драку. Империя возьмёт верх, это несомненно, но цена будет слишком высока.
- Ты наговорила ему столько всего, и речи твои были столь туманны, что у кого угодно голова пойдёт кругом. Он только что потерял сестру. Может быть, Преподобной Матери надо было говорить с ним как-то более доходчиво, а не нагружать двусмысленными фразами?
Сандра молча отвернулась, её взгляд вновь утонул в пламени камина.
- Думаешь, Хелена не заглядывала в будущее своего мужа?
- К чему ты клонишь? - настороженно поинтересовалась Мила.
- «Эта война отнимет у нас Алекса» - эти слова Хелена сказала мне сразу после того, как они привезли сюда раненую Гражину и фрименов из "Хмельной вдовушки".
Услышав слова Сандры, Мила нахмурилась.
- Ты говорила с ней?
Сандра кивнула.
- Дело в том, что в первой же битве с объединённой армией Андалана, желая отомстить убийце сестры и сохранить жизни своих воинов, Алекс вызовет андаланца на бой омре и погибнет. Боккаж не будет столь милосерден, как ты в поединке у Везинской чащи. Он не отпустит никого, велит перерезать всех пленных. Армия империи уже достаточно велика и сильна. После гибели Алекса его сын Торрир взойдёт на имперский престол, и именно Торрир в итоге победоносно завершит эту войну, но уже без Алекса.
Мила поражённо смотрела на Преподобную.
- Теперь ты понимаешь, почему я желаю получить жизнь андаланца? Нужно сделать всё возможное и даже больше, чтобы Алекс ни при каких условиях не встретился с Боккажем лично.
Преклонив колено, Мила поцеловала руку Преподобной.
- Слово и дело! - твёрдым голосом произнесла она. - Воля Преподобной - моя воля. Первожрица получит кровь и жизнь короля Боккажа.

- Солнцепотобный, шени на мне своего сина, - вкрадчивым, бархатным голосом пропела царица. - Я буту ему самой люпимой шеной.
Саа-Мохан, великая царица народа сульми, взглянула на своего сиятельного гостя. В её чёрных, как восточная ночь, слегка раскосых глазах промелькнула лукавая искорка.
Смущённый столь категоричной постановкой вопроса Алекс искоса взглянул на возлежащую на мягких подушек поодаль от него Хелену.
Увы, та всем своим видом демонстрировала, что не имеет к разговору никакого интереса, и слова, произнесённые царицей, её не касаются. Элегантно облокотившись на мягкий, украшенный кистями бархатный валик, она с независимым видом поглощала засахаренные зёрна граната. При этом на губах Хелены играла загадочная полуулыбка: «Ну-ну, император, посмотрим, как ты выкрутишься».
- Я вишу, солнцепотобный утивлён претлошением своей претанной слушанки, - сверкнув глазами, произнесла царица.
Лёгкий восточный акцент придавал голосу Саа-Мохан ни с чем несравнимое очарование. Язык народа сульми, синдорин, более древний, чем квенья, на котором говорят все прочие обитатели Сидонии, был легко понимаем, но отсутствие или замена некоторых звуков и немного протяжное, как бы напевное произношение придавали ему неповторимое и, в общем-то, непривычное слуху северянина звучание.
- Коворят, твой син красиф, как бог, отвашен, как лев, и силён, как буйфол. Среди моих поттаных нет тостойного мошарата, фосьми меня своему сину в шёны, и я рошу ему тостойных, красивих тетей, а тебе, император, и тебе, великая императрица, тостойных вашей славы фнуков.
Алексу уже не раз доводилось встречаться и беседовать с великой царицей пустыни, и он не переставал удивляться её непредсказуемости.
Прошло много лет с его самой первой встречи с правительницей народа сульми, но он помнил её так явственно, как если бы это случилось всего пару месяцев назад. И надо сказать, что эта самая первая встреча произвела на Алекса неизгладимое впечатление, причём не самое лучшее.
"Роза пустыни" - так переводится с древнего языка синдорин, да и с квенья, имя царицы. Так же называется и растущий только здесь, в пусыне Маас-Мохан, безумно прекрасный, обладающий потрясающим, непередаваемым благоуханием, но чертовски ядовитый вид розы. Можно созерцать красоту кроваво-алых цветов и наслаждаться их ароматом сколь угодно долго, но приближаться, а тем более, упаси Праматерь, прикасаться даже не помышляй - вопьётся в руку налитыми смертельным ядом шипами, и холодные объятия смерти примут тебя в течении того же дня.
В первую встречу с царицей Алекс ощутил себя блуждающим странником, впервые узревшим божественную красоту смертельно опасного цветка.
Казалось, что царица пребывала в состоянии полусна. Неподвижно восседая на низком пуфе, подобно изваянию Будды, она отрешенно взирала на гостя из-под полуопущенных век.
Говорил тогда только Алекс. Царица молча и, казалось бы, равнодушно внимала, общался с новоявленным императором её савватт.
Перед тем, самым первым визитом Преподобная предупреждала Алекса, чтобы он был предельно осторожен, ибо Саа-Мохан могучий ментад. Тогда царица не проронила ни слова, только слегка наклонила голову в знак приветствия и так же холодно простилась с Алексом. Она наблюдала, изучала его.
После той давней аудиенции Алекс вернулся в Тирин подавленный и молчаливый. Но буквально через неделю, без всякого предупреждения, в Тирин пожаловала сама Роза Пустыни, царица Саа-Мохан.
За всё своё многовековое существование Тирин ни разу не видел столь пышного представления. Роскошная процессия торжественно вступила в город под рёв труб и грохот барабанов.
В один миг Тирин превратился в бурлящий муравейник. Сопровождаемые взглядами восхищённо галдящей толпы зевак, в Тирин вступили трубачи и барабанщики. Разинув от изумления рты, жители Тирина вовсю глазели на вертлявых как ртуть танцовщиц. За ними шествовали стройные ряды угрюмо-молчаливых, облачённых в тёмно-вишнёвые мантии секуторов. Далее, сверкая роскошью конских попон, блеском украшенного драгоценными камнями оружия и расшитыми золотом длинными халатами, в город въехала личная охрана царицы - статные чернобородые всадники на холёных вороных конях, её верные суаддины. Сама царица, облачённая в алые одежды, гарцевала на белоснежном сухоногом скакуне-пустыннике в окружении своих преданных саяддин. Тирин был потрясён всей этой роскошью и великолепием, но ещё большее потрясение ждало жителей города, да и самих хозяев, когда в сопровождении Ленор и Хелены на лестницу цитадели вышел Алекс, чтобы встретить столь блистательную, но неожиданную гостью.
Слуги помогли царице слезть с её великолепного скакуна, и она в сопровождении своего саввата и двух ближайших саяддин приблизилась к подножью лестницы.
Рёв труб и грохот барабанов оборвался, и в наступившей тишине раздался зычный голос саввата царицы.
- Великая царица Саа-Мохан, правительница народа сульми и верная твоя раба, приветствует своего владыку и господина, солнцеподобного императора Сидонии, и желает ему долгих лет жизни и благоденствия. Да воссияет его образ и образ его прекрасных жён! Да одарит Праматерь благами и заботой своей дом императора! Да воцарится любовь и счастье в доме блистательного! - громогласно произнёс он.
Царица, а следом за ней и все сопровождавшие её подданные, разом опустились на колени. Над площадью повисла мёртвая тишина. Пораженно молчали жители Тирина, молчали опустившиеся на колени гости, ошарашенно молчал и Алекс.
Дружеские отношения между Вересковыми Пустошами и кочевниками пустыни сложились очень давно и имели долгую историю, но это был союз равных. Теперь же сама великая царица прибыла в Тирин, чтобы во всеуслышание признать над собой власть императора.
В довершение ко всему царица извлекла из-под своего бурнуса длинный кривой кинжал в украшенных затейливой филигранью ножнах и, поцеловав клинок, торжественно подняла оружие над своей склонённой головой.
- О, солнцепотобный, тфоя верная раба препотносит сей клинок в снак сфоей истинной покорности. Отнине орушие и шисни воинов пустини принатлешат тебе, солнцепотобный. Тебе принатлешит моя шиснь, моя крофь и моя душа. Сути меня и мой нарот, оттаю сепя и нарот сфой фо фласть тфою! Я, царица нарота сульми, кофорю это перет всеми, та услышат меня слышащие! - стараясь говорить как можно громче, произнесла царица.
- Чтоб я сдохла! - поражённо прошептала Ленор.
Стараясь скрыть волнение и лихорадочно припоминая всё, что ему когда-либо довелось прочесть и услышать об этикете и традициях сульми, Алекс спустился по каменным ступеням к стоящей на коленях царице.
Приняв из её рук кинжал, он наполовину извлёк его из ножен и поднял оружие над головой.
- Я, император Сидонии Муилькор, именем Великой Праматери и именем единого народа Сидонии принимаю дочь нашу, царицу блистательного народа сульми, и весь её народ в единое лоно империи предков. В наших венах течёт кровь Праматери нашей, богини Дану, - тщательно подбирая слова и стараясь говорить как можно громче, произнёс Алекс. - Я возвращаю сей клинок в руки царицы Саа-Мохан и нарекаю её отныне Клинком Пустыни, властительницей южных пределов! - с этими словами он поцеловал клинок и вернул его в руки стоящей на коленях царицы.
Саа-Мохан несколько удивлённо взглянула на Алекса, но приняла свой дар обратно. Коленопреклонённые воины сульми и представители свиты царицы обменялись многозначительными взглядами.
Присутствовавшая на площади толпа зевак возбуждённо загудела. В жизни каждого сидонийца символизм занимает не самую последнюю роль, и жест Алекса абсолютно для всех означал только одно: вернув Саа-Мохан её дар, император предназначил царице не подчинённое, а почти равное с собой положение. Как выяснилось чуть позже, Алекс, пусть и подсознательно, совершил верный шаг, вернув кинжал царице, ибо воинственный народ по достоинству оценил такое проявление уважения. Для них этот жест означал: «Вы сила и мощь империи! Вы основа грядущего величия».
Наклонившись, Алекс взял царицу за плечи и заставил подняться с колен.
Взяв её за руку, он повернулся в сторону притихшей площади и торжественно произнёс:
- Поднимитесь, сыны народа сульми! Не пристало столь доблестным воинам стоять на коленях! Наши народы связывает давняя и крепкая дружба. Много тяжких испытаний преодолели мы в едином союзе, нас объединяет единая вера и единая кровь предков. Мы всегда были одним народом, все мы братья и сёстры, дети нашей Праматери! Не было и не будет между нами ни обид, ни вражды, рука об руку мы пойдём вместе через огонь сражений к общей цели, ибо нашему народу предначертана великая миссия - восстановление единства Сидонии! Единства, завещанного нам предками, единства, завещанного Великой Праматерью! - он на мгновение умолк, прислушиваясь к одобрительному гулу толпы.
- Со времён древней войны кланов Сидония поражена человеческой скверной! - уже более темпераментно воскликнул Алекс. Окинув долгим взглядом напряжённо притихшую толпу, он выдержал паузу.
- В древнем пророчестве говорилось, что настанет час, и в Сидонию вернутся Преподобная Мать и законный император! И вот пророчество сбылось! - он на секунду умолк и, приложив руку к груди, продолжил. - Вот я стою перед вами и говорю: мы пойдём вместе, единым народом! Я не обещаю вам лёгкой и быстрой победы, ибо враг силён и коварен. Только объединившись, мы обретём силу, чтобы свернуть шею всем, кто в угоду своей похоти надругался над древними законами Сидонии, данными нам Праматерью и нашими предками! Мы сотрём с лица прекрасной и любимой Сидонии грязь человеческой скверны! Мы сполна рассчитаемся с теми, кто попрал законы равенства и справедливости! Мы отомстим тем, кто вешает эльфов, кто ради устрашения жжёт мирные хутора идишей, кто ради своего развлечения, уверенный в своем превосходстве, устраивает охоты на орков! Изменники заплатят нам за слёзы поруганных эльфийских дев, за слёзы матерей, чьи сыновья были замучены в застенках руками подлых предателей! Мы раз и навсегда уничтожим лжецов из ордена Кухулина, порочащих честь и добрую память Великой Праматери, лжецов, вещающих о превосходстве одного народа над другим и вселяющих в сердца рознь и ненависть к ближним! Подлецы сполна ответят за все свои злодеяния!
- Ответят! - взревела толпа, потрясая сжатыми кулаками.
- Да будет так вовеки веков! Это говорю вам я, император Сидонии Муилькор, в чьих венах течёт кровь нашей Праматери, великой Дану! Вы готовы идти рука об руку с вашим императором?
- Готовы! - буйствовала толпа.
Встречая в тот день царицу и выступая с пламенной речью перед воинами сульми и жителями Тирина, Алекс ещё не мог знать, что весть об этом союзе облетит Сидонию за считанные дни, что произнесённые им слова вызовут поддержку и одобрение не только у жителей Вересковых Пустошей и обитателей ближайших земель. Его слова будут приглушенным шепотом передаваться из уст в уста в шумных тавернах Андалана и баронства Нан-Марог.
И шепотом, в тишине супружеских спален, и на улицах городов и околицах деревень жители земель, принадлежащих Лиге пяти королевств, ещё долго будут обсуждать сказанное им, со значением поднимая брови и солидно кивая головами.
Алекс был первым, кто произнёс вслух то, о чём до этого дня было принято помалкивать. И не просто произнёс - он открыто призвал к борьбе и явно был готов возглавить её.
До этого абсолютно все жители Сидонии так или иначе признали истинность Преподобной Матери, но к нему как к императору многие относились настороженно и с большой долей подозрения. Одни ему просто не верили, другие относились равнодушно – да, он брат Преподобной, да, в пророчестве говорится об их возвращении, но что это изменит?
Теперь же всё стало выглядеть иначе. Законность императора признала одна из самых влиятельных властительниц Сидонии. Но главное, он произнёс слова, отвечающие чаяниям основной массы населения, он говорил о справедливости и призывал народ к действиям.
Ещё долго злые языки будут называть его выскочкой или узурпатором, но для многих жителей Сидонии в тот день он стал императором.
С тех пор прошло уже много лет, и своими действиями Алекс-Муилькор доказал, что достоин называться императором Сидонии. Он разгромил Лигу пяти королевств, уравнял в правах все расы, населяющие мир Сидонии. Своим указом он разогнал старый парламент и отменил все нелепые или откровенно противоречащие древнему праву законы, принятые парламентом за долгую эру безвластия только для того, чтобы угодить интересам той или иной фракции.
Император серьёзно взялся за восстановление древних трактов, школ и университетов. По его указу и при поддержке ордена Праматери в городах, расположенных на территории империи, начали строиться больницы, и всю возрождающуюся империю покрыла сеть постоялых дворов и почтовых станций, где путники могли спокойно отдохнуть и сменить лошадей.
По его приказу были реконструированы два гигантских древних акведука и возведён третий, ещё более широкий и протяжённый - вода с ледников, расположенных в сумеречных горах, вновь пришла в степные земли сульми.
Алекс призвал самых лучших зодчих империи, и под его руководством они разработали план строительства дамбы на беспокойной реке Самитала.
Дамбе надлежало стать водоразделом, предотвращающим ежегодные катастрофичные разливы реки, и отвести лишнюю воду в искусственное озеро, ложем которого предстояло стать древнему кратеру, находящемуся в землях сульми.
Для воплощения этого грандиозного по меркам Сидонии проекта не хватало рабочих рук. Это послужило поводом издать императорский указ, в котором говорилось, что все захваченные в военных действиях пленные непременно должны быть направлены в специально созданные лагеря, где в течение двух лет обязаны своим трудом искупить зло, причинённое империи и мирным жителям Сидонии.
Алекс вовсе не собирался превращать власть императора в тиранию и устраивать лагеря смерти для пленённых оппозиционеров. Он прекрасно понимал, что пленные солдаты армии противника честно исполняли свой долг перед кланом или своим господином, а посему строго-настрого велел содержать пленных в должных условиях, обеспечивая их качественной едой и надлежащим медицинским обслуживанием.
Если бы не мятежный Андалан и недобитые союзники почившей в бозе Лиги пяти королевств, Алекс сделал бы для Сидонии ещё больше, но надвигающаяся угроза новой войны заставила его, взвалив все мирные дела на плечи советников, полностью переключиться на проблемы сугубо военные.
Вот и сейчас этот визит к царице народа сульми был связан с подготовкой к военным действиям.
Впрочем, особой нужды в нем не было, но чего только не сделаешь ради прихоти женщины. Вернее, женщин.
С недавних пор Хелена и Ленор, а затем и Лилит, регулярно стали намекать мужу, что было бы неплохо навестить царицу.
Особенно сейчас. По их словам, Алексу следовало наконец-то встряхнуться и отвлечься от мыслей о погибшей сестре, тем более что, исходя из чисто политических соображений, в настоящее время следовало уделить более серьёзное внимание столь верной союзнице, как Саа-Мохан.
- Алл, ты сам говорил, что жители империи один народ. Воины сульми выходят на поля сражений под стягами империи и проливают свою кровь не меньше, чем другие народы, - утверждала Хелена. - За последние полгода ты дважды был у Санди-ведьмы и ни разу не посетил земли сульми. Это для нас с тобой Санди дочь, а всем прочим может показаться, что император больше внимания уделяет оркам, нежели прочим расам.
Ленор же в свойственной ей прямолинейной манере категорично завила, что Алексу пора бы всерьёз задуматься и о браке сына. Торрир возмужал, и ему как отцу следовало бы приглядеться к царице на предмет её возможного бракосочетания с наследником престола.
Алексу было сложно устоять против столь единодушного натиска императриц, и в итоге он был вынужден уступить.
Вопреки первичной договорённости о том, что царица пришлёт в помощь имперской армии три легиона отборной конницы и сама прибудет в Тирин, Алекс написал ей письмо, в котором в довольно витиеватой форме сообщал, что во благо процветания народов империи он желает посетить царицу и лично выслушать чаяния представителей народа сульми.
Хелена вызвалась сопровождать мужа в этой поездке и упросила, чтобы все переговоры на деликатную тему о возможном браке Торрира и Саа-Мохан он поручил вести именно ей.
Первая часть визита прошла на удивление гладко.
Алекс и сопровождавшие его в этой поездке приближенные с комфортом расположились в роскошном дворце Ульсами-Саад, летней резиденции царицы, находящейся всего в трёх лигах от шумной столицы царства, крупнейшего во всей Сидонии города Аль-Самарна. Там Алекс принял старейшин сульми и имел с ними продолжительные беседы. Все аудиенции проходили в прекраснейшем дворцовом саду.
В своих, да и в сопредельных землях царица прослыла мудрой и любимой всеми влиятельной правительницей, и это было бесспорно, но всё же существовал целый ряд вопросов, которые не входили в компетенцию Саа-Мохан.
Поэтому Алексу как императору пришлось серьёзно потрудиться.
Он выслушивал старейшин, и если на какую-то просьбу мог ответить сиюминутно, то старался не задерживать с решением, если же вопрос требовал более детального рассмотрения, то имперский секретарь записывал всё в толстую тетрадь и ставил на полях напротив таких записей цифры или галочки.
Цифра «1» обозначала, что вопрос требует немедленного рассмотрения и скорейшего принятия решения, «2» - можно обождать, «3» - вопрос серьёзный и требует более детального изучения, не ниже сенатской комиссии.
Галочки ставились в основном напротив вопросов, касающихся военных действий, будь то проблемы с поставками снаряжения, или продовольственного обеспечения войск, или, например, жалоба одного из старейшин, касающаяся недостаточного обеспечения вновь сформированных легионов лекарями и походными госпиталями. Напротив этой записи Алекс собственноручно поставил три восклицательных знака.
Деловая часть визита была завершена, и теперь в более расслабляющей обстановке предстояло обсудить с царицей совсем иные, мирные темы.
Пока Алекс проводил смотры вновь сформированных легионов, общался со старейшинами сульми и решал их насущные проблемы, Хелена успела несколько раз встретиться с царицей и даже поучаствовать вместе с ней в большой охоте на степных антилоп. По её словам, Саа-Мохан проявила некоторый интерес к возможному браку с наследником императорского престола.
Впрочем, никаких подробностей Хелена не сообщила, отговорившись только общими фразами. Теперь же, несмотря на то, что накануне визита изъявила желание вести переговоры о браке Торрира лично, она почему-то предпочла предоставить Алексу возможность выкручиваться самому.



- Солнцепотобный, шени на мне своего сина, - эти слова, произнесённые мягким вкрадчивым голосом, застали Алекса врасплох.
- Императору претит принуждать кого-то к браку, даже собственного сына. Всходы крепкой любви не взрастают на почве принуждения, - стараясь не выдать своего замешательства, ответил он. - Царица молода и столь прекрасна, что обликом своим способна разжечь страсть в сердце любого мужчины, но истинную красоту и аромат цветка постигаешь, только приблизившись к нему.
- Рата, что император снаком с мутростью фостока, - мягко улыбнувшись, ответила царица.
- Любой уважающий себя правитель должен быть знаком с мудростью своего народа, иначе он будет похож на глупого мула.
- О! Император снаком с трутами великого Муат-Таута, та не померкнет во веки векоф слафа и мутрость сего тостойного муша!
- Когда на тебя помимо твоего желания сваливается бремя власти, то ноша сия столь тяжела, что ищешь поддержки в мудрости и познаниях предков. Труды Муад-Дауда с недавних пор стали моей опорой в поисках истины, и я нахожу в них то, чего не даровали мне боги – мудрость правителя.
- Скромность телает тепе честь, о, солнцепотобный, и слофа тфои свучат тля моего слуха потопно мусике, я слишу в них мутрость истинного прафителя.
- О, изливающая нектар с уст своих, ты смущаешь меня сладкозвучием изрекаемого тобой. Укрепив дух свой, ответствую тебе, о, женщина, прекрасная ликом и духом своим: не пристало тебе восхвалять мудрость мужчины, ибо при виде образа твоего улетучивается разум оного...
Царица улыбнулась.
- Шелаю фидеть сина тфоего сфоим костем.



Земля дрожит от тяжёлой поступи тысяч ног. Бряцанье оружия и тусклый блеск доспехов, скрип колёс удары бичей, рёв тягловых буйволов, хриплые команды урукхаев...
В прохладном предрассветном воздухе над колышущейся массой движущегося войска стелются густые клубы тумана.
- Дети Морока Великого! Лютая смерть Андалану! Смерть предателям Праматери!
- Нет пощады предателям! Зальём кровью Андалан! - хрипло ревут в ответ тысячи орочьих глоток.
Рогатые шлемы, тяжёлые секиры и усаженные кривыми шипами наконечники копий...
Надрывный рёв труб и грохот барабанов…
Сорокатысячная армия орков несокрушимой лавиной движется на соединение с имперскими легионами, чтобы стереть с лика Сидонии ненавистный Андалан, рассадник зла, гнездо измены. Они идут, чтобы сравнять с землёй его города, уничтожить, испепелить, чтобы и памяти о нём не осталось.
Давно Сидония не видела такой огромной армии орков. Да тут не только орки, тут и три тысячи горных троллей! Громадные, страшные, не ведающие пощады машины смерти, вооруженные чудовищных размеров палицами и боевыми молотами.
Тёмной живой лавиной движется по дну мглистого ущелья армия орков, а там, на вершине утёса, чёрным неподвижным силуэтом возвышается восседающая на своём вороном коне владычица Архаин.
Сама Чёрная Ведьма ведёт в бой своё лютое воинство.
Чуть позади своей госпожи стоит военачальник Сэпхем, успевший стать живой легендой, отличившись во время битвы в Изумрудной долине - обласканный самим императором герой Сэпхем, сокрушитель гулей, до потрохов верный своей госпоже и преданный императору, любимец своего народа.
В тот же день к рубежам Андалана, выполняя указ своего императора, выступили и легионы сурдурукар. По ведомым только им тайным лесным тропам в сторону границ мятежного королевства двинулись и многотысячные отряды эльфов.
Войска шли, чтобы уничтожить мятежный Андалан.


Начало лета выдалось на славу - без изнуряющей полуденной жары и удушающего безветрия. Свежий ветерок одаривал медвяными ароматами цветущих луговых трав одинокую наездницу, неспешно двигавшуюся по Андаланскому тракту, и ласково играл её медно-рыжими локонами. Приглушенный толстым слоем дорожной пыли ровный стук копыт навевал умиротворение и дрёму. Покачиваясь в седле в ритме движения коня, Мила задумчиво мурлыкала себе под нос какую-то незамысловатую мелодию.
Петляя по низинам Кирионских пустошей, подобно следу, оставленному гигантской змеёй, Андаланский тракт терялся в туманной дымке лесистых холмов Конихата. Но Мила избрала для себя иной, пусть и менее торный путь. Во избежание ненужных ей встреч с андаланскими дозорными, она намеревалась съехать с тракта и двигаться в земли Андалана в объезд, через Сумарову гать.
Конечно же, ей совсем не хотелось кормить тучи ненасытных нудных комаров, и перспектива путешествия по вонючей торфяной трясине не прельщала, но иного выбора просто не было. Болота были единственной свободной от вражеских разведчиков дорогой, и по иронии судьбы причиной тому являлись те самые тучи гнуса и смердящая сероводородными испарениями трясина. Но Миле уже неоднократно доводилось бывать в этих краях во времена облав на стайных гулей. Она как, пожалуй, никто другой знала все тайные тропинки через болота.
Наверняка андаланцы не хуже её знали про Сумарову гать, и с их стороны было бы верхом легкомыслия не перекрыть эту дорогу через болота.
По договорённости, на окраине леса Милу должен был встретить один из её ассасинов. Он должен был сообщить о последних перемещениях короля Боккажа, а также название постоялого двора, где Миле предстояло встретиться с одним из её шпионов. Кроме того, ассасину нужно было забрать Нордика, ибо, в отличие от хозяйки, конь не сможет преодолеть болота.
Увидев густо заросшие диким хмелем руины заброшенной фермы, Мила уверенно свернула с тракта и направила коня в сторону леса.
Стараясь придерживаться пышных зарослей цветущего шиповника, она въехала под сумеречный полог соснового бора, соскочила с седла, с удовольствием потянулась, полной грудью вдыхая смолистый лесной аромат, и несколько раз присела, разминая затекшие ноги и спину. Её Нордик, невозмутимо помахивая хвостом, принялся щипать сочную траву.
Немного прогулявшись вдоль окраины леса и внимательно осмотревшись, Мила поднесла сложенные лодочкой ладони к губам и трижды громко прокричала, подражая гарпии.
Некоторое время ничего не происходило. Мила тихонечко, словно тень, отступила в заросли молоденьких сосен и вновь издала крик гарпии.
Нордик поднял голову и, насторожившись, беспокойно запрядал ушами.
Откуда-то слева раздался резкий ответный крик.
Мила присела и трижды прокричала в ответ.
Тут же в кронах сосен послышался звук хлопающих крыльев, и на землю посыпались сосновые иглы. Мила с досадой сплюнула и тихо выругалась:
- Твою ж мать! Вот только тебя тут не хватало!
Обдирая кривыми когтями кору, огромная гарпия опустилась на прогнувшуюся под её весом сосновую ветку, сложила крылья и с любопытством огляделась, хлопая злыми желтыми глазами.
Тварь двигала своей лохматой башкой подобно большой сове, да и по повадкам чем-то походила на неё, с той лишь разницей, что вместо птичьей на короткой шее красовалась гротескная человекоподобная голова с безобразными чертами старухи.
Тварь разинула клыкастую пасть и издала горловой каркающий звук. Она явно была растеряна.
Свесив набок безобразную голову, гарпия воззрилась на беспокойно захрапевшего Нордика и, расправив крылья, угрожающе зашипела.
Умный конь попятился, кося глазами, взбрыкнул и отбежал в сторону. Конечно, пернатая нечисть не могла причинить ему вреда, но в любом случае Нордик благоразумно предпочёл держаться от неё подальше.
Проводив его немигающим взглядом, гарпия надумала закрепить победу, расправила крылья и спланировала на засохшее накренившееся дерево. Она огляделась и, царапая кривыми когтями кору, бочком-бочком неуклюже запрыгала по стволу в сторону Нордика, но неожиданно остановилась и настороженно замерла, смешно задвигав головой. Гарпия что-то услышала и теперь пыталась рассмотреть нечто, двигавшееся в её сторону.
В следующую секунду тварь гортанно вскрикнула, взмахнула чёрными крыльями и тяжело взлетела на ветку ближайшей сосны.
Мила посмотрела в ту же сторону, что и гарпия. Из густых зарослей невысоких елей выехал всадник, в котором она узнала своего шпиона.
Похоже, он был раздосадован, ибо решил, что слышал не условленный сигнал, а крик настоящей гарпии, которая сейчас зло таращилась на него с высокой ветки.
Мужчина погрозил твари кулаком, смачно выругался и спрыгнул с лошади.
Сидящая в укрытии Мила нахмурилась - он был не один. В лесу скрывались ещё двое, и Мила почувствовала их присутствие. Благодаря способностям ментада она сразу узнала, кто там, но особой радости ей это не принесло.



- Забавная ситуация, - произнесла она, выйдя из кустов.
От её намётанного взгляда не ускользнуло, как мужчина незаметно убрал руку с рукояти кинжала. Он вежливо склонил голову перед своим бошар-ассасином.
- Забавно, госпожа! Вы тут, как вижу, не одни. Я уж грешным делом подумал...
- Ты тоже тут не один, Хинкар, - грубо оборвала его Мила, угрожающе сверкнув глазами.
- Великодушно простите меня, госпожа, но я никак не мог этого предотвратить, я всего лишь рядовой ассасин, - робко пробормотал мужчина.
Сделав несколько глубоких вздохов, Мила сконцентрировалась, подавив в себе волну нарастающего гнева.
- Ну и какая нелёгкая принесла вас сюда?! - выкрикнула она, игнорируя оправдания своего подчинённого.
Послышался шелест травы, треск веток, и из зарослей выехали две всадницы. Мила не ошиблась, этих двух дамочек она чуяла за версту - Ленор и Лилит.
- Кто-о-о-о! - вытянув шею и изумлённо хлопая жёлтыми глазами, просипела гарпия.
На маленькой полянке вдруг стало слишком людно, и вконец ошалевшая тварь, издав недовольный клёкот, поспешила скрыться в лесной чаще.
- Мы пойдём с тобой, и я убью Боккажа, - спокойным голосом произнесла одна из женщин, проводив гарпию равнодушным взглядом.
Мила сокрушенно покачала головой.
- Ленни, твою ж мать! Ты же знаешь, что я всегда работаю одна. Не превращай всё в балаган!
- Это не балаган. Я сказала, что убью Боккажа, значит, так тому и быть.
- У тебя крыша совсем съехала или как? - с досадой в голосе спросила Мила. Несмотря на гнев, она всё же предпочла, чтоб ассасин не понял, о чем она говорит с Ленор, и перешла на немецкий. Впрочем, парень был явно не из тугодумов и поэтому из вежливости предпочёл отойти подальше.
- Ну ладно - Ленни, но ты-то куда лезешь? - эту фразу Мила адресовала Лилит.
- Она тоже участвует, - невозмутимо отозвалась вместо неё Ленор.
- О, боги! - хлопнув в ладоши, воскликнула Мила. - И эта Белоснежка вообразила себя героиней? Послушайте, вы! Вам что, делать нечего? От скуки совсем сдурели, и голова пошла кругом?!
- Не забывайся, ты всё же говоришь с императрицами!
- Я говорю с двумя взбалмошными дурами, которые суют нос не в своё дело, и этим идиотским вмешательством ставят под угрозу серьёзное предприятие! Давно ли императрицы взяли на себя грязную работу ассасинов?
- Успокойся, пожалуйста. Сейчас в тебе кипит гнев, и ты в сердцах наговоришь такого, о чём сама же потом будешь сожалеть, - тихим голосом произнесла молчавшая до этой минуты Лилит.
- Успокойся?! Да я в бешенстве! Ну ладно уж Ленни с её тараканами, но ты-то, вся такая рассудительная и правильная, неужели не понимаешь что это полнейший абсурд? Вы срываете ответственнейшее дело! Я только не могу взять в толк, как вам стало известно об этой операции. Какая сволочь распустила свой поганый язык? Всё подготавливалось в строжайшей тайне, и тут вдруг являетесь вы, вот такие все раскрасавицы, словно на прогулочку собрались.
- Ну вот, ты это и сказала, - вздохнула Лилит.
Спрыгнув с седла, она взяла своего коня под уздцы и потрепала его по шее.



- Ладно, рыжая, хватит шуметь. На вот, читай! - Ленор вытащила из-за голенища сапога свёрнутый трубочкой пергамент и протянула его Миле. – Надеюсь, что это положит конец бессмысленному спору.
- Всё намного серьёзнее, чем ты можешь себе представить, - пояснила Лилит.
Когда Мила развернула пергамент и прочла первые строчки, написанные аккуратным, красивым почерком, её брови полезли на лоб. Она сразу же узнала почерк Преподобной.

"Дорогая, похоже, тебе придётся взять двух опытных егерей, ибо шакалы не так глупы, как это может показаться. Если в стае есть смышлёный вожак, то они не бегают сломя голову за добычей, они устраивают засады.
Недавно мы посещали театр, но публичное представление двух актёров всего лишь спектакль. Всё слишком наиграно, и если ты хотя бы немного разбираешься в искусстве, то эта фальшивая игра только расстраивает. А ведь они могли бы сыграть и лучше.
Вообще у нас сплошные неприятности: якобы ручная змея, которая, как мы надеялись, принесёт пользу, ловя мышей, и которую мы считали безобидным ужом, на самом деле оказалась гадюкой и имеет дурную привычку своим шипением распугивать даже дворовых псов, предупреждая их о грозящей опасности. Хорошо, что у нас нашёлся опытный змеелов.
Живущие за перевалом знают о том, что ненастье приближается к их домам, и они, поспешно убрав сено, готовы встретить даже самые сильные бури. Надеюсь, что тучи всё же изменят своё направление.
И напоследок: та самая волчица увела волка далеко от логова, теперь у охотников есть время заняться охотой на шакалов. Поэтому, чтобы ты не теряла время попусту, я позволила себе смелость отправить к тебе свою самую лучшую свору гончих и двух лучших егерей, они знают, что делать. И помни: бешеным шакалам рубят хвост по самые уши.
Удачной охоты тебе, милая! Береги себя и знай, что я всегда жду тебя и счастлива, когда ты приезжаешь. Крепко обнимаю. Твоя любящая мама."

Прочитав послание Преподобной, Мила подняла взгляд на Ленор. Та едва заметно качнула головой.
- Ну я же предупреждала, что ты будешь сожалеть о сказанном: "сволочь, поганый язык", – не преминула уколоть Лилит.
Несмотря на странный и весьма туманный текст, Миле было понятно, о чём идёт речь. Например, что Милисентия вела тайную переписку с Боккажем, несмотря на стычку во время заседания сената, и ей каким-то образом стало известно, что на андаланца готовится покушение, о чём она и поспешила ему сообщить; что все ранее разработанные планы провалились, и впереди Милу ждёт смертельно опасная ловушка.
По сути дела, она шла в расставленную западню, но благодаря предвидению Хелены - а Мила сразу поняла, кого Преподобная называет змееловом - угроза провала была предугадана, и в срочном порядке запущен второй, пока что неизвестный Миле план по устранению Боккажа. Волк и волчица - это Хелена и Алекс. Мила знала, что они сейчас отбыли в земли сульми. Значит, всё это часть хитроумного плана, и о нём знают и Ленор, и Лилит.
Упоминая в письме свору лучших гончих, Преподобная явно намекала на секуторов, ибо после провала плана Милы она, судя по всему, не доверяла ордену ассасинов. Похоже, тут не обошлось без предательства, и не одна Милисентия была замешана в этом, ведь откуда-то ей стало известно о готовящемся покушении. И кроме того, кто-то должен был выполнять функции связного между баронессой и Боккажем. С этим Миле предстояло разобраться всерьёз, но это будет потом, только после того, как она сделает своё дело и вернётся обратно.
- Не означает ли это, что Преподобная не доверяет и мне? - подавленно спросила она.
- Если не поняла, то перечитай концовку письма. Она по-прежнему любит тебя и всё так же тебе доверяет. Лучше вели своему парню развести костёр, а то мы с самого утра ничего не ели. У меня, например, уже живот крутит, - ответила Ленор, спрыгивая с коня.
- Костёр? Это слишком опасно, - возразила Мила.
- Можешь не волноваться, поблизости нет ни одного андаланца. Их патрули сейчас прочёсывают тракт, да и то по ту сторону леса, - успокоила её Лилит.
Мила безнадёжно махнула рукой и кивнула своему ассасину.
Хинкар сноровисто взялся за дело, и уже через полчаса над пламенем костерка закипал котелок с водой, взятой им из ближайшего ручейка.
- Понимаешь, в чём тут дело? Мы обманем андаланцев. Они уверены, что устроили ловушку для самой Колодаи, но мы сделаем так, что в эту западню попадут сами охотники, - рассуждала Ленор, деловито нарезая вяленое мясо и сало для похлёбки.
Сидя на поваленном дереве, Мила скосила взгляд в сторону Хинкара.
- Ему можешь доверять так же, как и нам, - невозмутимо пояснила Лилит.

- Простите, госпожа, но я не только состою в ордене ассасинов, я секутор и служу непосредственно ордену Праматери, это моя первейшая обязанность, - пояснил мужчина и, закатав рукав, продемонстрировал Миле три параллельных шрама на запястье правой руки. Мила знала, что секуторы приносят клятву на крови, клятву вечной верности Праматери, императору и народу Сидонии.
- У Хинкара есть что тебе порассказать интересненького. Очень даже познавательный рассказ, я тебе доложу, - отмахиваясь от дыма, сказала Ленор и бросила в кипящий котелок смесь нарезанного вяленого мяса и сала.
Лилит подсыпала туда же пару горстей пшена и занялась специями.
- Сегодня мы никуда не пойдём, переночуем тут, - констатировала Ленор. - Что-либо мы предпримем завтра, вернее, уже сегодня ночью, а для начала нам надо всё хорошенечко обдумать. Дело в том, у Хинкара есть интересная информация, неизвестная нам ранее. Лил, срежь-ка мне вон тот прутик. Ну так вот, я говорила, что мы устроим андаланцам двойную ловушку. Они ждут тебя одну, и первым, кто с тобой должен будет встретиться согласно старому плану, будет один из наших шпионов. Увы, этого парня перевербовали андаланцы. Впрочем, вполне возможно, что он и ранее уже работал на Боккажа. Да, спасибо, - Ленор взяла из рук Лилит уже очищенный от коры прутик и, помешивая им аппетитно пахнущее варево, продолжила свои рассуждения.



- Забудь. Одна ты к Боккажу не подберёшься, тебя скрутят сразу, как только ты там появишься. Для андаланцев ты слишком желанная добыча, вот он подтвердит, - Ленор кивнула головой в сторону Хинкара, который в это время был занят рассёдлыванием лошадей.
- Для поимки бошар-ассасина Колодаи король Боккаж выделил целый корпус жандармов, - отозвался мужчина, опуская на землю одно из сёдел.
- Порядка трёх тысяч, - вставила своё слово Ленор.
Хинкар согласно кивнул и продолжил:
- На участке Сумаровой гати устроено несколько засад.
- Не поняла! Ты сказал, на участке гати? Как это понимать? - прервала Хинкара Мила.
- Да, госпожа, Вы не ослышались. От всей гати остался только небольшой участок со стороны андаланского края болот. Дело в том, госпожа, что гули разрушили настил, и по сути дела болота теперь стали непроходимыми. Что касается прочих засад, то я обнаружил двадцать секретов, расположенных в тех местах. В каждом секрете по шестеро жандармов, смена происходит через каждые сутки, ровно в девять часов вечера. Ещё андаланскую сторону контролирует несколько конных разъездов, но маршруты их движения проходят по самой кромке топи. В ближайших деревнях и хуторах дежурят переодетые под фрименов соглядатаи. В общем, они крепко обложили весь андаланский берег. Есть ещё одно обстоятельство. Они не знают, как выглядит Колодаи. Впрочем, у них есть словесное описание, составленное со слов предателя и на основе того, что сообщила андаланцам баронесса Милисентия. Помимо этого мне удалось узнать, что среди соглядатаев вроде как есть люди, лично видевшие Вас, госпожа. Пожалуй, это те, кто пожелал расквитаться с Вами за резню в Везинской чаще. Видать, не все сохранили верность данному слову после вашего поединка омре, одни по убеждению, а иных могли привлечь насильно. Впрочем, сие мне уже неведомо.
Мила изумлённо присвистнула.
- Видишь, как Боккаж уважает тебя! - усмехнулась Ленор, пробуя похлёбку. - Так, готово! Только лучку добавить. Лил, нарежь хлеб. Наконец-то можно поесть!
Ленор извлекла из седельной сумки солидный пучок зелёного лука. Сняв с огня и поставив на землю котелок с готовой похлёбкой, она прямо на весу начала мелко нарезать лук в варево.
- Одно только имя бошар-ассасина Колодаи наводит на Боккажа животный ужас. Для того, чтобы тебя, поймать выделена целая армия - и это накануне большой войны, когда буквально каждый задрипанный вояка на счету. Чёрт! Рыжая росомаха опасный зверь! Я обожаю тебя и горжусь тем, что у меня такая подруга! - Ленор встала и швырнула нож в ближайшее дерево. Несколько раз перевернувшись в воздухе, клинок на четверть впился в ствол. - Чтоб я сдохла, я обожаю тебя!
Хинкар расстелил на траве снятый с коня чепрак, Лилит поставила на него парящий котелок с аппетитно пахнущей похлёбкой и положила чистую тряпицу с ломтями хлеба.
Пока, по выражению Ленор, похлёбка доходила, Хинкар извлёк из своей седельной сумки чистый котелок, быстро сбегал к ручейку и набрал воды для чая. Повесив котелок над огнём, он подложил в костёр дров.
- Да, точно. Заночуем тут. Место весьма недурное, земля сухая, ветерок, комаров нет, да и лошадям есть где травку пощипать, - констатировал он, подтверждая слова Ленор, произнесённые ею ранее.
Они с аппетитом принялись за горячую похлёбку, черпая её ложками из одного котелка и закусывая серым сидонийским хлебом с положенными на него сверху толсто отрезанными ломтями ветчины. Ели молча, оставив разговоры на потом, ибо все успели основательно проголодаться. Пожалуй, только Хинкар чувствовал себя немного стеснённо: ему, рядовому секутору, первый раз в жизни довелось делить трапезу сразу с двумя императрицами и главой ордена ассасинов, и не просто делить, а по-солдатски есть из одного котелка.
Ленор сразу же заметила это и, не отрываясь от еды, метнула на оробевшего Хинкара гневный взгляд, ткнула своей ложкой в сторону котелка и промычала что-то шибко суровое. Лилит и Мила только усмехнулись, и Хинкар, поборов робость, принялся за еду наравне со всеми.
Когда с похлёбкой было покончено и дело дошло до чая, разговор продолжили.



Забравшись на толстую нижнюю ветку сухого наклоненного дерева, совсем недавно служившую насестом для гарпии, Ленор расслабленно прислонилась спиной к стволу, достала из кармана куртки свой любимый кисет и, набивая табаком трубку, искоса взглянула на Милу.
- Эти мудрецы уверены, что ты пойдёшь через гать или иным путём, но обязательно через болота. Об этом известно и предателю, ибо таков был первоначальный план. Они знают, что ты одна и Хинкар будет ждать твоего возвращения где-то на этой стороне, ибо лошадь не пройдёт через болота, стало быть, кто-то должен остаться, чтобы приглядывать за конём и ждать твоего возвращения. Пути кроме как через Сумарову гать андаланцы не знают, на болота не ходили даже их фримены. Болота опасны, на болотах обитают гули и гарпии, и делать там в общем-то нечего, так зачем фримены потащатся туда? Нужен тростник для кровли? Они соберут его на краю болот. Нужны торф и серая глина? Добудут всё это там же. Но в самое сердце топи они ни за что не полезут. Ну а теперь, как выяснилось, и вообще гать разрушена. Это значит только одно: нормального пути через топи больше не существует, а проводника, способного провести через болота андаланских солдат, у них нет. Но это всё пустяки. Андаланцы не знают самого главного... - Ленор на некоторое время умолкла, раскуривая трубку. - Через несколько дней первый, второй и третий легионы сурдурукар начнут вторжение в земли Боккажа, наступая по андаланскому тракту, - выпустив клубы дыма, Ленор протянула руку, взяла из рук подошедшей к ней Лилит чашку с брусничным чаем и сделала несколько глотков.
- По данным, полученным от проверенных соглядатаев, противники также планируют начать вторжение в имперские земли именно тут. Армии Андалана и союзников сейчас собираются в окрестностях Мелиолана. Наши же войска уже выступили, и основные силы вторжения движутся именно сюда. Мы первыми нанесём упреждающий удар.
От изумления Мила чуть было не поперхнулась чаем.
- Так мы начнём вторжение первыми?!
- План в плане, интрига в интриге. Алекс решил, что ждать нападения андаланцев выйдет себе дороже, надо действовать. А чтобы Боккаж не заподозрил неладное, он приурочил свой отъезд к Саа-Мохан именно к этому моменту, в этом мы, конечно, ему немного помогли, - Ленор посмотрела на Милу и слегка улыбнулась.
- Уверена, что Милисентия уже сообщила своему дружочку, что император в сопровождении Всевидящей отбыл с официальным визитом к царице сульми, дабы развеять тоску по погибшей сестре, а мы с Лилит, пользуясь отсутствием супруга, отравились погостить у дочерей.
- Алл и сам уверен, что это действительно так, - вставила своё слово Лилит. - Он считает, что мы сейчас находимся в гостях у Бэт.
Сидя на расстеленном чепраке, Мила задумчиво ковыряла прутиком землю.
- А вы уверены, что Милисентия не сообщила Боккажу и о том, что наша армия вот-вот вторгнется в земли Андалана? Ведь, как я понимаю, вам неизвестно, кто ей помогает?
- Не забывай, что баронесса наложница Тора, - усмехнулась Ленор. - Сейчас она находится в охотничьем замке. Милисентию доставили туда для ублажения её господина.



Мила усмехнулась.
- Ну и как, ублажает?
- А куда она денется? Ещё как ублажает. Тор мальчик пылкий.
- "Друг мой Боккаж, спешу сообщить Вам, что армия империи готова начать вторжение, но сначала прошу простить меня за неровный почерк, дело в том что..." И это всенепременно помешает ей отправить весточку упырю-Боккажу! Ну не смеши меня! - всплеснув руками, произнесла Мила.
- Её доставили туда одну. Ты прекрасно знаешь, что челядь в охотничьем замке совсем не та, что во дворце в Тирине. В своих я более чем уверена. У Милисентии сейчас нет ни единого шанса передать весточку Боккажу. Но баронесса - это только одно из звеньев цепи. По сути дела, нужные сведения можно вытащить из любого более-менее осведомлённого жителя Сидонии. Они слишком простодушны и открыты для общения. Улыбнись ему, задай пару-тройку наводящих вопросов, и он, не помышляя ничего дурного, выдаст тебе всё, что угодно.
- Ну хорошо, - вздохнула Мила, подняв глаза на Ленор. - Вы тут наговорили массу всего интересного, но ещё ни слова не сказали о том, каков план действий.
Ленор пыхнула трубкой.
- Всё просто! Андаланцы знают, где ты собираешься проникнуть в их земли. Они расставили сеть и ждут, когда ты в неё попадёшь. Ждут тебя одну, и в этом их слабость, как и в том, что они предупреждены. Они же не готовы к тому, что таких, как ты, может быть и две, и три, и четыре, а может, и того больше. Как и к тому, что ты изберёшь иной путь. Впрочем, мы не заставим их томиться в ожидании. Бошар-ассасин Колодаи даст о себе знать уже сегодня ночью. Я так думаю, - Ленор указала трубкой на что-то, находящееся за спиной Милы.
- Это как?
- А вот так, - послышался голос Хинкара.
Мила обернулась.
- О, Господи! - и не удержалась от смеха.
Мужчина стоял в нескольких метрах от неё. Он напялил себе на голову грубо сработанный, но чертовски пышный огненно-рыжий парик, а для пущей убедительности повязал вокруг талии лоскут тёмной ткани, призванный изобразить подобие юбки. Грива, сделанная из конских волос, да ещё выкрашенная в чудовищный рыжий цвет в сочетании с чёрной недельной щетиной на лице Хинкара выглядела более чем комично.
- Тебе лучше не знать, на кого ты сейчас похож! - задыхаясь от хохота, выдавила из себя Мила.
- Надеюсь, что на Вас, госпожа.
- Ну спасибо! Ой, не могу! Это жестоко, жестоко! Если андаланцы увидят вот это чудо, то, клянусь Праматерью, они все передохнут от смеха!
- Ну, заколыхалась! - попыхивая трубкой, укоризненно произнесла Ленор.
- Неужели ты думаешь, что они поверят, что вот это пугало и есть я? - наконец успокоившись и отдышавшись, спросила Мила.
- Поверят. Ещё как поверят. Я тебе скажу даже больше: таких вот рыжих бестий сегодня ночью будет две. А теперь всем спать. Уже начинает смеркаться, а мне и нашей бородатой деве ещё предстоит ночная прогулка, - прикрыв рот ладонью, Ленор зевнула. - Завтра у нас с тобой тяжёлый день.
Мила как-то недобро усмехнулась.
- А теперь ответь мне всего на один вопрос. Кто-нибудь из вас двоих знает эти болота?
- А нам и не надо их знать! Мы с Хинкаром будем пробираться по самой гати.
- Но Хинкар сказал, что гать давно разрушена гулями!
- Простите, госпожа, но пока я Вас дожидался, у меня было время, чтобы найти старый путь и расставить вешки, - произнёс Хинкар, наконец-то справившийся с упрямым узлом.
- Понятненько… И что вы намерены предпринять?
- О, господи, да всё просто! Сегодня ночью мы с Хинкаром устроим андаланцам спектакль с выходом и вполне себе возможными жертвами. Растревожим этот муравейник. А завтра, пока они будут кормить комаров да лихорадочно гоняться за твоим призраком на болотах, мы с тобой вместе без лишнего шума спокойненько перейдём рубеж по Андаланскому тракту и сделаем то, что должны сделать. Лилит и Хинкар останутся здесь. Лилит будет сторожить лагерь и приглядывать за лошадьми, а Хинкар ещё несколько суток будет морочить этим упырям головы. Лил чувствует всё не хуже Хелены, она будет поддерживать с нами ментальную связь, благо, что далеко нам ходить не придётся. Боккаж здесь. Он очень хочет увидеть тебя. Вот мы с ним и встретимся, а заодно и с предателем рассчитаемся. Кстати! Хинкар, где Мила... упс! Где госпожа Колодаи должна встретиться с этим шпионом?
- В таверне "Петушиный хвост". Кстати, Боккаж сейчас тоже находится там, и это подтверждает первоначальное предположение, что андаланцы готовят своё вторжение именно отсюда, - отозвался секутор, сосредоточенно развязывая слишком туго затянутый узел своей псевдоюбки.
Ленор кивнула.
- Вот мы туда и заглянем порезвиться. И ещё... - Ленор вновь зевнула, прикрыв ладонью рот. - Это не мой план.
- Тогда чей же?
- Этот план разработала Хелена, а сама Преподобная его одобрила. Всё, спать! Лил, стели нам.
- Всё готово, стратеги, - отозвалась Лилит.
Она сидела на уже расстеленном чепраке и заплетала свою знаменитую платиновую косу.
Вечерело. Под пологом леса царили тишина и таинственный сумрак. Со стороны близких болот потянуло холодной сыростью, приближался русалочьий час. Хинкар, проверив оружие, ушел на обход окрестностей временного лагеря.
- Если вы хотите имитировать попытку моего прохода через андаланские засады, то учтите, душегубствовать понапрасну я не стала бы, а попыталась тихо обойти их кордоны.
Ленор выбила трубку, убрала её в кисет и спрыгнула на землю.
- Мы учтём это. Ну а если ты, например, случайно напоролась на андаланскую засаду, то как поступила бы?
Мила усмехнулась.
- Я бы не попала в такую ситуацию.
- Ну хорошо, неуловимая ты наша, - не унималась Ленор. – Предположим, что в обычной ситуации ты обойдёшь все даже самые хитрые ловушки. Ну а если тебе вдруг вздумается пофорсить, бросить своего рода вызов, продемонстрировать презрение к врагу, поиздеваться над всеми этими засадами, что ты сделаешь?
Пока Мила, молча ковыряя прутиком землю, раздумывала над заданным Ленор вопросом, та устроилась рядом с Лилит.
- Ну, я бы тогда придумала что-нибудь забавненькое.
- Например?
- Ну… чёрт его знает! Перебила бы одну такую засаду, отрезала головы, сложила их в мешок да подбросила по одной рядом с прочими кордонами.
- Мила! - не выдержав таких подробностей, воскликнула Лилит.
- Ой! - Росомаха небрежно отмахнулась и, отбросив в сторону свой прутик, растянулась на чепраке. - У войны тоже есть свой юмор. Своеобразный, - тихо произнесла она.
- Это отвратительно!
- Убийство само по себе отвратительно, - отрезала Мила.
Лилит села, обхватив руками колени, и взглянула в её сторону.
- Но ты же убиваешь.
- Убиваю, и уже многих убила. Но вовсе не значит, что мне это нравится, - жёстко отозвалась Росомаха. - Просто кто-то должен это делать.
- Я никогда не смогу тебя понять.
Из темноты послышался лёгкий смешок.
- Вот как? Мы принимаем решения, отдаём приказы, которые подразумевают жестокость по отношению к врагу или даже его смерть, а в итоге - "Я никогда не смогу тебя понять".
- Прости, я не хотела тебя обидеть. Просто мне всё это чуждо и непонятно,- Лилит вновь легла.
- Что ты к ней пристала, зануда? - тихо пробурчала до этого молча слушавшая их Ленор. - Если ты не запамятовала, мы с Хинкаром сегодня на рассвете идём убивать андаланцев, так что отвянь от Милы.
Вздохнув, Лилит молча повернулась на бок.
- Мне не по себе, очень страшно, - едва слышно прошептала она в самое ухо Ленор.
Ничего не ответив, та взяла Лилит за руку и слегка сжала её узкую ладонь.
- Всё нормально, - послышался из темноты невозмутимый голос Милы. - Хочешь знать, что меня прельщает? Изволь. Убийство - это закономерный финал, итог процесса охоты. Само убийство жертвы мне нисколько неинтересно. Для меня важна именно охота: это азарт, это адреналин. Может быть, из меня получился бы хороший охотник, но убийство зверя я не считаю чем-то выдающимся. Что может противопоставить олень или вепрь охотнику, вооружённому мощным арбалетом? Клыки, рога? Но один точный выстрел сводит всё противоборство к банальному убийству ни в чём неповинной твари, шансы не равны. Совсем другое дело, когда противник мыслит не хуже тебя. Когда он хитёр и осторожен, когда легко может ответить тебе той же монетой. Хитрость на хитрость, ловкость на ловкость, шансы равны, - Мила замолчала, о чём-то задумавшись, и тихо добавила: - Всё правильно, Лил. Ты светлая женщина, ты мать. Тебе сложно всё это понять. Но кто-то должен очистить Сидонию от всей этой мрази. Ты всадница на белоснежном скакуне, а я конюх, который приводит в порядок твоего коня и убирает за ним навоз, - она замолчала.
- Я обожаю её! - тихо-тихо, так, чтобы её могла слышать только Лилит, прошептала Ленор.
- Ленни! - тихо позвала Мила.
- Что?
- Скажи мне, на кой чёрт вы с Лилит сами взялись за это дело? Ведь вы могли бы вместо себя направить сюда секуторов или проверенных ассасинов.
Испытывая конфуз за то, что она подняла неприятную для Милы тему и, возможно, обидела её, Лилит ответила за Ленор:
- Мы не испытываем желания остаться вдовами и не хотим, чтобы наш муж потерял лицо, погрязнув в личной мести за убитую сестру. Не обижайся, но когда всем станет известно, что Боккажа прикончила одна из жён императора, а не подосланный бошар-ассасин, то выглядеть всё будет иначе. Понимаешь, почему андаланца должна прирезать Ленор, а не ты?
- Но я ассасин, и не просто ассасин, я глава ордена. Для ассасина невыполненный заказ на убийство равен смертному позору, и смыть этот позор можно только собственной кровью. Надеюсь, что вы понимаете, в какое положение ставите меня?
- Твоя честь ассасина остаётся незамаранной, и кодекс чести ненарушенным, - ровным голосом отозвалась Лилит. – Кому, как не тебе, знать, что если не вышло выполнить заказ с первой попытки, то будет и вторая, и третья, пока убийца не выполнит этот заказ или с позором его не провалит. Ведь тебе должны быть известны случаи из истории, когда некоторые женщины-ассасины, чтобы как можно ближе подобраться к своей жертве, выходили замуж за родственников или близких друзей обреченного, а то и за него самого. Мужчины заводили, казалось бы, крепкую дружбу, и всё только ради того, чтобы в какой-то момент нанести решительный и верный удар. Но ведь нет никакой гарантии в том, что в промежуток времени между тем, как ассасин получил свой заказ, и моментом, когда он, казалось бы, готов приблизиться к своей цели, в дело не вмешалась третья сторона или некий несчастный случай.
- Хватит болтать, - сонным голосом вмешалась Ленор. – Рыжая!
- Что?
- Обещаю, что именно ты нанесёшь андаланцу смертельный удар. Не будь я Ленор! Чтоб я сдохла!
Наступила ночь. Новые, таинственные звуки пришли на смену хлопотливому шуму дня. Где-то в черноте чащи тоскливо прокричала ночная птица, несколько раз ухнул филин, что-то зашуршало, прокладывая себе дорогу в высокой траве.
Непривычная к подобным ночёвкам Лилит долго не могла уснуть, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху. Ей всё казалось, что в темноте к их лагерю подбирается неведомое чудовище или жаждущий свежей крови гуль, но, призвав свои способности ментада, она всякий раз убеждалась, что страхи напрасны и поблизости нет ни одного животного страшнее ежа, если, конечно не считать мышей, которых Лилит жутко и необъяснимо боялась, но это, пожалуй, уже сложно назвать страхом, скорее, обычное отвращение.
Ленор и Мила крепко и умиротворённо спали, в то время как Лилит, ворочаясь с боку на бок, безнадёжно пыталась заставить себя задремать.
- Спите спокойно, госпожа, я рядом, - несколько раз тихим голосом увещевал её вернувшийся после обхода лагеря Хинкар.
Ночь тянулась бесконечно медленно.
Как это часто бывает в подобных случаях, Лилит не заметила, когда уснула. То ли ей пригрезилось, то ли нет, будто Ленор, Мила и Хинкар, сидя на корточках возле давно потухшего костра, что-то тихо обсуждают. Потом ей привиделась склонившаяся над ней Ленор, а дальше были покой и нега крепкого здорового сна.
- Да бес его знает... затяни потуже! - это голос Ленор.
Лилит открыла глаза. Было уже совсем светло. Пробиваясь сквозь высокие кроны сосен, солнечные лучи заливали полянку ярким светом нового дня. Некоторое время женщина лежала, прислушиваясь к доносившимся до неё голосам.
- Я предупреждала! А-а-а, вот и наша Белоснежка проснулась! С добрым утром, солнышко! - Лилит повернула голову.
Возле весело потрескивающего костра сидели Ленор и Хинкар. Их одежда представляла собой жуткое зрелище - грязная и кое-где рваная. Рукав куртки мужчины был распорот почти до плеча и насквозь пропитан засыхающей кровью. Ленор, озорно поглядывая на только что проснувшуюся Лилит, затягивала узлы повязки, наложенной на его руку выше локтя.
- Вот видишь, что получается, если не слушаться старших! Всенепременно вляпаешься в неприятности или ещё во что. Ну, обормот, вот клянусь своими потрохами, обормот! - белозубо усмехнулась Ленор, отрезая длинные хвосты узла.
Отгоняя остатки сна, Лилит села и сладко потянулась. Рядом с ней на корточки присела Мила.
- Умывайся и будем завтракать, - тихо сказала она.
- Что случилось?
Мила усмехнулась.
- Эти двое полоумных здорово облажались сегодня. Они, конечно, молодцы, в два ножа взяли два андаланских кардона и конный патруль. Дорвались, мать их! Одну засаду они успешно убрали, да только потом всё пошло не так, как надо, и они в прямом смысле вляпались в неприятности. Когда Хинкар подобрался к одному из кордонов, чтобы оставить рядом отрезанную башку, какому-то андаланцу вздумалось вылезть из своей норы, чтобы облегчиться, - Мила звонко хохотнула. – Ну, снимает этот герой штаны да и пускает струю в высокую травку, а в той травке наша бородатая дева притаилась. Ну, терпи, коль так вышло, сиди тихонечко да обтекай. Ан нет, этот не стерпел, да тому писуну ножом в брюхо. Всё бы ничего, да только не знаю, чем их там, в Андалане, кормят. Оказалось, что тут же, в соседних кустиках, заседал ещё один герой. Ума не приложу, как он нашего Хинкара раньше не заметил. Видать, не на шутку припекло бедолагу. Ну, он-то и поднял шум, - Мила вновь хохотнула.
- Так со спущенными штанами и рванул в сторону! Мне и пришлось его утихомирить, - подхватила Ленор. – В общем, пришлось пообщаться со всеми, кто был в этой засаде. Шум, гам, этого по руке полоснули, а тут ещё и разъезд конный на шумок подтянулся. Я этому в зубы... - Ленор кивнула на Хинкара. – Он, слава богам, понял, что к чему, в траве залёг. Ну а я самого ретивого пельта подрезала и дала стрекача по кочкам. Они вроде рыпнулись за мной, да там грязищи по уши.
- Об-ла-жа-лись! - по слогам произнесла Мила.
- Да ладно! - отмахнулась Ленор. - На твой же авторитет работаем! А вообще я прекрасно понимаю, почему ты предпочитаешь работать одна.
- Нет, ну вы только послушайте эту ненормальную! Подумать только, они постарались, работая на мой авторитет! Одного умыли, а другая перепачкалась, как свинья. Вы не постарались, вы перестарались!
- Зато они теперь уверены, что ты затаилась где-то на болоте, - вздохнув, Ленор убрала в ножны свой кинжал. - Ох, и переполоху там сейчас! – поднявшись, она порылась в своей поясной сумке, вынула оттуда свёрнутый чистый бинт и протянула его Хинкару. - Возьми, он тебе ещё пригодится. И приведи-ка себя в нормальный вид.
Лилит покосилась на распоротый, пропитанный спёкшейся кровью рукав секутора.
- Да не, это не серьёзно, так, вскользь прошло. Рана пустяковая, только крови как с поросёнка, - ответил Хинкар на её немой вопрос.
- Вот это-то мне и не нравится. Ежели у андаланцев найдётся смышлёный следопыт, он легко допрёт, что там, у кордона, нас было двое. С этим любой охотник справится,- с сомнением в голосе произнесла Ленор.
- Ничего удивительного, что двое, - пожала плечами Мила. - Если на то пошло, так оно, может, даже и к лучшему. При попытке пробраться через кордоны меня прикрывал напарник, который был ранен. Переход не удался, и мы отошли на исходные рубежи, чтобы, так сказать, зализать раны и обдумать свои дальнейшие действия. Даже отрезанные головы вписываются в эту схему. И если верить тому, что вы порассказали о своих ночных похождениях, там сейчас так натоптано, как и стадо диких сайгаков не натопчет.
- Пожалуй, мы и вправду облажались, - вздохнула Ленор.
Достав из седельной сумки чистую одежду, она пошла к ручью. Хинкар, последовав её примеру, скромно поковылял в противоположную сторону, чтобы умыться ниже по течению, не оскверняя воду, в которой будет омываться императрица.



- А знаешь, ты ведь права, - тихо сказала Мила, когда они с Лилит остались одни. - Вот закончится всё это, найду себе крепенького мужичка, нарожаю ему стайку детишек, и заживём мы тихо и благопристойно. Отстроим себе большой дом, и буду я добродетельной госпожой Колодаи. Нет, имечко я себе, пожалуй, сменю. Назовусь-ка я госпожой Брунгильдой или доньей Эсмеральдой.
Лилит немного удивлённо взглянула на подругу. Как ментад она чувствовала, что Мила говорит вполне серьёзно, но ироничный тон ей явно не понравился. Это была довольно горькая ирония.
- Ты это серьёзно?
- Вполне.
- А более дурацких имён ты выдумать не могла?
Мила усмехнулась.
- Назвала первое, что на ум пришло.
- И про мужичка с кучей детишек тоже первое, что на ум пришло?
- Ленор права, ты зануда, - отмахнулась от подруги Мила и рассмеялась, но вдруг улыбка сошла с её лица. - Я усыновлю того рыжего паренька, Уруво. Построю новый постоялый двор на Везинском тракте и стану его хозяйкой, а вы будете гостить у меня. Как ты думаешь, у меня получится?
- Уверена! - ответила Лилит.
- В общем, так!
Лилит и Мила обернулись.
- Это надо сжечь, пойдём налегке, - Ленор бросила на траву комок грязной одежды.
В лучах солнца её мокрые волосы засияли россыпью бриллиантов. Сейчас на ней был чистый однобортный колет из очень плотной льняной ткани, белоснежная шёлковая рубаха и тонкие кожаные штаны, которые она заправила в мягкие замшевые сапожки. - Берём только оружие и еды на один день.
- Когда выходим? – по-деловому осведомилась Мила.
- Сейчас, перекусим и двинем, - заключила Ленор и, обращаясь уже к Лилит, добавила. - Этого никуда не отпускай! - она кивнула в сторону вышедшего из леса Хинкара. - Пусть всё время будет при тебе, а то ему только дай волю!
Она помолчала и, щурясь от яркого солнечного света, уже серьёзным тоном продолжила:
- Я позволила им увидеть себя, и они теперь будут считать, что спугнули добычу. В ближайшие часы они усилят заслоны и будут выжидать, уверенные в том, что Мила... хм… Колодаи попытается ещё раз пробраться через их засады. Пусть ждут, а мы с рыжей пойдём по андаланскому тракту. Хинкар!
- Да, госпожа.
- Значит, постоялый двор "Петушиный хвост"?
- Да, госпожа! Он будет одет как пельт. Госпоже Колодаи не нужно к нему подходить. Она, после того как войдёт в таверну, должна подняться на второй этаж и направиться в номера. Там следует найти комнату номер семь и ждать его там, он поднимется к ней сам. Только...
- Что только?
- Осторожнее, это ловушка.
Ленор усмехнулась.
- Уверена, что все номера на постоялом дворе заняты переодетыми жандармами. Но им-то неизвестно, что мы в курсе и что нас будет двое. Сейчас самое важное – знать, где находится Боккаж.
- Насколько мне известно, он и его приближённые расположились в доме общинного старейшины. Трёхэтажный дом с красной черепичной крышей. Он находится по той же стороне улицы, что и постоялый двор. Вы точно не ошибётесь, в поселении всего два здания крыты черепицей - постоялый двор и дом старейшины. Но будьте осторожны.
- Хорошо, Хинкар. А ты послезавтра посветись перед нашими недавними друзьями, но только, чур, издалека. Пусть андаланцы решат, что наша Росомаха выждала сутки и решила вторично попытаться обойти их засады. Только светись грамотно, без пошлятины, так, намёком. А то они могут заподозрить неладное. Всё, я надеюсь на вас. Лил, особенно на тебя. Ждите, мы скоро вернёмся, - произнесла она, задорно подмигнув растерянной Лилит.
Та открыла было рот, чтобы что-то ответить, но промолчала.
Они наскоро перекусили хлебом и ветчиной, запивая еду горячим чаем.
- Ну всё, ждите нас дня через два, может, и раньше! - подняв с травы небольшой заплечный мешок, Ленор небрежно перекинула лямку через плечо.
И они ушли, словно растворились в полусумраке лесной чащи. Перед уходом Ленор зачем-то прихватила арбалет Хинкара и колчан с болтами.
Лилит поднялась, достала из седельной сумки льняное полотенце и направилась в сторону ручья мыть посуду.
- Они скоро вернутся, госпожа, - тихо произнёс ей вслед Хинкар.
- Я знаю! - уверенно ответила Лилит.

Уууу, копила-копила, чтоб всласть почитать... И все равно мало. Интересно - не оторваться, спасибо, Вить!

День выдался душным и сырым. С самого утра пелена густых свинцово-серых туч до самого горизонта затянула небо мрачной и унылой мглой, а полное безветрие окончательно превратило июньский день в липкое, удушливое марево.
Со стороны Атиласского хребта доносились далёкие громовые раскаты.
- Проклятые боги, вот только дождей нам не хватало! - тихо выругался Боккаж, отойдя от настежь раскрытого окна и грузно опустившись в резное кресло.
- Продолжай, - коротко приказал он, обращаясь к замершему возле двери советнику Эдингорну.
- Вы правы, государь, это может затруднить продвижение наших войск, - поддакнул тот и, прочистив горло, продолжил прерванный доклад.
- К сожалению, от баронессы пока не поступало никаких известий. Конечно, я не исключаю варианта, что её раскрыли. Впрочем, пока у меня нет причины сомневаться. Сообщения, полученные от наших соглядатаев, подтверждают факт, что Милисентия сейчас находится в охотничьем замке.
Вытирая платком пот с могучего загривка, Боккаж поморщился.
- А ты не допускаешь варианта, что её всё же раскрыли и, чтобы не спугнуть наших шпионов, изолировали в охотничьем замке?
- Это весьма возможный вариант, сир, но есть два факта, которые, слава Кухулину, косвенно опровергают это подозрение. Во-первых, узурпатор с одной из жён отбыл с визитом к царице Саа-Мохан ещё за неделю до того, как баронессу увезли в замок. Поездка, по большому счёту, ненужная, это больше похоже на визит вежливости. Остальные две жены узурпатора также отбыли из Тирина буквально через день после того, как он отправился к сульми.
- А этих куда понесло?
- В своём последнем донесении баронесса сообщила, что они надумали посетить дочерей. Наши соглядатаи подтвердили это. Два дня императрицы гостили в замке Чёрной Ведьмы, но куда отправились сейчас, увы, неизвестно.
- Ну а второй факт каков?



- Очень просто, государь. Пользуясь тем, что родители отбыли, наследник, видимо, решил немного покуролесить. Именно по его приказу баронессу перевезли в охотничий замок, а если быть более точным, то в лесной домик, находящийся в трёх лигах от замка. Один из наших соглядатаев сообщил, что туда же по приказу наследника было отправлено два трехпинтовых бочонка вина, зелень, корзина фруктов и мясо. Похоже, что он намерен провести в обществе баронессы не менее недели. Видимо, наследник решил сполна натешиться своей игрушкой, как говорится, подальше от любопытных глаз.
Боккаж понимающе кивнул.
- Ладно, дело молодое.
Поднявшись с кресла, властелин Андалана вновь подошёл к окну и выглянул на улицу.
- Проклятые боги, как же душно! Знаешь, что меня смущает, Эдингорн? – обернувшись, произнёс он.
- Слушаю, государь.
- Почему узурпатор отказался от личной мести за гибель сестры и ограничился тем, что отправил ко мне ассасина? Ты же утверждал, что между ним и сестрой очень тёплые отношения.
Эдингорн смущённо откашлялся в кулак.
- Что?
- Государь, ассасина к вам отправил не он, а орден Праматери. Надо отдать должное выдержке узурпатора. С его стороны было верным шагом отказаться от личной мести.
Боккаж, нахмурив брови, кивнул.
- Если бы я плохо знал его, то, пожалуй, решил, будто он испугался. Но он не трус и доказал это. Он хитёр, очень хитёр! Клянусь памятью Кухулина, он что-то задумал. Кстати, о передвижениях армии имперцев ничего не известно?
На узком лице Эдингорна отразилась гримаса печали.
- Увы, государь, никаких новых сведений не поступало. Одни лишь сообщения о строительстве дополнительных укреплений и об отправках обозов с продовольствием и амуницией. Империя готовится к войне, это бесспорно, но всё говорит о том, что они не намерены атаковать первыми. Они готовятся к обороне.
- Я слишком хорошо изучил тактику имперских сурдурукар и не могу быть в этом полностью уверенным. Всё это может быть обманным манёвром, скрывающим приготовления к вторжению в земли Андалана... - слова Боккажа прервал осторожный, но настойчивый стук в дверь.
- Войди!
Дверь распахнулась, и в комнату вошел начальник охраны Валлей.
- Новости с болот, государь, - поклонившись, отчеканил он.
- Говори!
- Сегодня на рассвете была предотвращена попытка перехода через топи! - весело скаля крепкие зубы, выпалил Валлей.
- Предотвращена?! - удивлённо приподнял брови Боккаж.
- Да, государь! Это была женщина! - всё ещё улыбаясь, ответил Валлей.
Боккаж и советник Эдингорн переглянулись.
- Она убита? - вкрадчиво спросил советник.
Улыбка сошла с лица Валлея. Начальник охраны смекнул, что он излишне оптимистичен.
- К сожалению, ей удалось скрыться, но она была ранена.
- Идиот! - прорычал Боккаж. - Удалось cкрыться, ранена! Толком говори, что произошло!
- Перед рассветом женщину обнаружили жандармы... – увидев, как потемнел от гнева взгляд короля, Валлей осёкся. – В общем, похоже, что она решила поглумиться над всеми нашими засадами, - тихо продолжил он. – Эта женщина вырезала передовой секрет на гати, отрезала головы убитых жандармов и хотела подбросить их рядом с одной из засад, но была обнаружена дозорным. Её пытались схватить и даже ранили, но ей всё же удалось уйти через топь обратно. Я тут же приказал вдвое усилить охрану на границе болот. Государь, сейчас там даже заяц не прошмыгнёт.
Боккаж молчал, угрюмо глядя в окно. Молчали также советник и начальник охраны.
Первым нарушил тягостное молчание король Боккаж.
- Значит, всё же донесение баронессы было истинной правдой, и к нам действительно пожаловала не кто иная, как сама бошар-ассасин Колодаи.
- Она сущий дьявол, государь. В одиночку вырезала весь кордон, была ранена - и при этом убила ещё двоих жандармов. Рыжая дьяволица! Солдаты говорят, что в тот момент, когда подоспел конный патруль, она словно растворилась в камышах и тут же напала совсем с другой стороны, - вставил своё слово Валлей.
- Так значит, ты усилил кордоны? - спросил Боккаж, угрюмо глядя на начальника охраны.
- Да, государь. По моему приказу воины расставлены по двое в зоне видимости друг друга.
- Выходит, что мы уже не пытаемся её поймать, мы защищаемся, - не без иронии заметил советник.
Боккаж метнул в его сторону испепеляющий взгляд, но промолчал. Советник был прав, ибо для поимки Колодаи был выделен целый жандармский корпус, но эта стерва показала всей ораве козью морду, показала, чего они стоят, и теперь всемогущий король Андалана не мог чувствовать себя в полной безопасности.
В голове Боккажа пронеслась целая череда мыслей: "Где она сейчас? Где затаилась? Будет ли пробовать перейти болота ещё раз, и когда? " - и тут впервые в жизни ему стало страшно. Ведь эта рыжая ведьма шла убивать его, короля Боккажа! Шла не таясь, уверенная в том, что она пройдёт и сделает своё чёрное дело. Смерть в облике рыжеволосой женщины!
В памяти Боккажа вдруг отчётливо всплыли слова, некогда сказанные Меленгордом: " У имперских сурдурукар и ассасинов оружие сделано из холодного железа, и даже удавки, как мне известно, сплетены человеческими руками из шёлка и женских волос. В любом случае Ваша смерть будет просто смертью, а вовсе не продолжением жизни. Никакой эпичности, никаких героических баллад менестрелей, воспевающих Вас как легендарного героя и воина, мужественно встретившего свою смерть лицом к лицу. Ваша гибель будет тихой и бесславной. Может, это будет яд, может, тонкое лезвие всаженного в затылок стилета. Возможно, это случится в спальне во время сна или в одном из коридоров Вашего родового замка. Или - как вариант – произойдет несчастный случай на охоте. У имперских ассасинов богатая фантазия, они виртуозы в своём деле. Но факт остаётся фактом: Ваша смерть будет незаметной, и о мятежном короле Боккаже Андаланском забудут быстро и навсегда".



Промокнув платком мокрый от пота загривок, Боккаж вновь сел в кресло.
- Валлей! - хмуро взглянув на начальника охраны, произнёс он. - Немедленно распорядись об усилении патрулей в деревне.
- Слушаюсь, государь!
- Передайте маршалу Атилгарду, чтобы немедленно явился ко мне. Исполняйте, - устало прикрыв ладонью глаза, тихим голосом произнёс Боккаж.
- Дрянь дело, - тихо сказал советник, когда они вместе с Валлеем спустились на первый этаж, в гостиную дома.
- Почему дрянь? - удивился начальник охраны.
Пожевав губами, Эдингорн настороженно огляделся.
- Ты видел его глаза? В них страх, и ничего более... - тихо сказал он.
- Мой долг защищать Его Величество, и я предприму все возможные меры для его безопасности, - гордо вскинув голову, с вызовом ответил начальник охраны.
Советник скривился в снисходительной улыбке.
- Ну-ну. Боюсь, что тебе придётся постараться и совершить невозможное.
- Да что же это за баба такая, что вы так её боитесь?! - вспылил начальник охраны.
- Друг мой! Она убила самого Нарзеса, колдуна-Нарзеса, - со значением приподняв брови, ответил советник.
- Это не факт, это просто могло быть обычным везением. Нарзес не знал, что кто-то желает его смерти. Мы же предупреждены! Тем более, она ранена.
Ничего не возразив, советник махнул рукой и направился в свою комнату. Проводив его долгим взглядом, Валлей отправился искать маршала Атилгарда.
Оставшись один, Боккаж порывисто поднялся и вновь подошел к распахнутому настежь окну. Рванул резким движением застёжки на вороте колета и выругался - подумать только, он, король Андалана, поддался страху, и из-за кого? Из-за какой-то ловкой бабёнки!
Да, бесспорно, то, что она сотворила ночью, дано не каждому, но наверняка эти лентяи из караула просто дрыхли, и при должной осторожности ей удалось их перерезать как ягнят, но на следующем кордоне удача всё же отвернулась от неё. Солдаты не спали, и им почти удалось поймать эту бабу. Они даже ранили её и наверняка схватили бы, если бы им не помешала трясина.
Этой рыжей бестии просто повезло, и, судя по всему, она хорошо знает тайные тропинки через болота, только поэтому ей и удалось улизнуть.
Эти мысли немного успокоили Боккажа, страх постепенно отступил, но на смену ему пришла волна глухой ярости.
Лучше ей не попадаться ему в руки! Когда её схватят, уж он-то придумает для этой твари что-то занятненькое, чтобы она подыхала долго и мучительно, чтобы последние часы её дрянной жизни наполнились адской болью и нестерпимой мукой, чтобы она пожалела, что родилась на свет! Чтобы...
В дверь тихо постучали. Боккаж вздрогнул и, непроизвольно положив руку на рукоять кинжала, резко обернулся. Несмотря на нестерпимую духоту, по телу пробежал неприятный холодок.
Стук повторился.
- Государь, Вы посылали за мной? – из-за двери донёсся знакомый голос.
Боккаж облегчённо выдохнул.
- Да Атилгард, войдите!
Дверь распахнулась, и в комнату вошел маршал.
Желая отвлечься от дурных мыслей, Боккаж сразу же перешел к делу.
- Чем порадуете меня, маршал? Наша армия готова выступить?
- Обозы с продовольствием уже на подходе к Мелиолану. Если бы не проклятые эльфы, засевшие в Тарианских горах, то подошли бы на несколько дней раньше. Только обозы сдерживают нас. Не вся армия обеспечена продуктами, но если Вы, государь, прикажете, то я распоряжусь, чтобы армия выступала немедленно.
Боккаж кивнул.
- Отправьте гонца к герцогу Солианту, пусть выступают сейчас же. А обозам прикажите двигаться не на Андалан, а сюда.
- Слушаюсь, государь!
- Через сколько дней они будут тут?
- Двое суток на то, чтобы гонец доскакал до Мелиолана, и трое-четверо суток...
Боккаж резко вскинул руку.
- Гонца отправить немедленно! На всё даю трое суток. Выполняй!
- Слушаюсь, сир!


Уже вечерело, когда наконец-то разразилась гроза. Обрушившийся на землю проливной дождь отчаянно барабанил крупными каплями в оконное стекло.
Несмотря на то, что в таверне "Петушиный хвост" было довольно людно и шумно, раскаты грома были слышны и здесь.
Сидевший возле окна мужчина в красной хотте городского пельта лениво потягивал эль из большой деревянной кружки и равнодушно рассматривал посетителей. Неожиданно взгляд его серых глаз изменился. Мужчина весь подобрался, словно готовый наброситься на добычу кот.
Сначала он заметил странный, закутанный в тёмно-серый плащ силуэт, словно бы ниоткуда возникший возле входной двери таверны.
Это была женщина.
Некоторое время она стояла в тени и, видимо, осматривалась. Её лицо было скрыто под капюшоном, но мужчина сразу догадался, кто эта незнакомка.
"Неужели она прошла?! И это несмотря на все кордоны!" - изумлённо подумал он.
Скинув с себя мокрый плащ, женщина небрежным жестом бросила его подбежавшему мальчишке-слуге и, в последний раз окинув зал цепким взглядом, направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.
Несмотря на то, что её голова была повязана тёмным платком, скрывавшим рыжую гриву волос, мужчина моментально узнал бошар-ассасина Колодаи.
Ну, теперь всё! Сегодняшний вечер станет его триумфом! Долгие годы он жил чужой жизнью ради блага своего государя и блага королевства Андалан. Два его братца давно обзавелись семьями и погрязли в рутине скучной и однообразной жизни фермеров. Глупые бараны! Что пользы от них? Наплодить детишек и по уши зарыться в навозе, каждодневно отупляя себя мыслями о том, достаточно ли хорошо накормлена скотина, или горюя, что какая-то там рыжая корова на этой неделе вдруг стала давать меньше молока! И они называют это мудростью жизни - глупцы, презренные глупцы! Настанет день, и они сдохнут, так и не поняв самого главного - что всю свою жизнь угробили только на то, чтобы наплодить себе подобных и обеспечить их сытной жратвой, бабой и кровом! Никто, никто не вспомнит о них. Сдохнут безвестными скотами! Когда-то старший братец обвинял его в том, что он прожигает свою жизнь в служении убийце. Ложь! Наглая, тупая, огульная ложь! Он служит своему королю, благу своей родины! Лицемеры, они даже не понимают, что в какой-то степени он служит и для их блага. Чтоб они влачили своё жалкое, презренное существование, он, гордый сын Андалана, годами прикидывался тайным пособником власти новоявленного узурпатора, снабжал имперцев секретной информацией, при этом оставаясь верным слугой своего короля. Именно благодаря его сообщениям Боккаж знал о тайно формирующихся на севере Сидонии имперских легионах и поэтому не влез в авантюру, предпринятую бароном Нан-Марог и самодовольным глупцом лордом Джареддом-Лето. Именно он смог создать и наладить цепочку – канал, по которому его государь мог переписываться с пленённой имперцами баронессой Милисентией. Именно благодаря его интригам и стараниям, в глазах Преподобной был дискредитирован орден ассасинов, были разоблачены и схвачены почти все согядатаи имперцев. Ну а теперь настал его звёздный час: в расставленные сети попала не кто-нибудь, а сама глава ордена ассасинов Колодаи!
Уже через несколько минут расставленная им мышеловка должна захлопнуться, и эта надменная сучка окажется в руках поджидающих её жандармов. Ну а его ждут триумф и заслуженная слава! Он покажет своим тупым братцам, насколько выше их. И пусть они лопнут от зависти, глядя, как никчёмный, по их мнению, младший брат будет обласкан самим государем!
Сидя за своим столом, он пил эль и поверх края кружки следил за женщиной.
Она уверенно и неторопливо поднялась по лестнице и свернула в тёмный проём коридора, ведущего к номерам. По телу мужчины пробежала приятная дрожь. Это был азарт охотника, держащего на мушке осторожную лань.
Он встал, и тут же несколько заинтересованных взглядов устремились в его сторону.
Дав знак переодетым жандармам, что они могут оставаться на своих местах, мужчина направился следом за посетительницей.
Вот он поднялся на второй этаж… Вот сумеречный, едва освещённый парой сальных свечей коридор… А вот и заветная комната номер семь!
Мужчина толкнул дверь и от неожиданности замер на пороге. Непроизвольно его рука потянулась к рукояти висевшего на поясе короткого меча.
В ярко освещённой потрескивающими сальными свечами комнате стояла гробовая тишина. Душный, застоявшийся воздух был буквально напоен липко-приторным, тошнотворным запахом крови.
Все четверо жандармов, которым надлежало схватить вошедшую в комнату гостью, были мертвы. Двое убитых лежали в огромных лужах крови на полу, третий так и остался сидеть в кресле, а тело четвёртого покоилось на окровавленной кровати.
Он лично знал каждого из них, этим людям можно было доверить такое ответственное дело, как арест самой Колодаи. Но теперь они все мертвы!
Выхватив из ножен меч, мужчина осмотрелся.
Меблировка номера была крайне аскетична и проста: небольшой камин, крепкая кровать, пара стульев, кресло, небольшой столик и грубо сколоченный, но добротный шкаф - обычный вид комнаты постоялого двора, таких в Сидонии тысячи. Но было ещё что-то, несвойственное таким номерам.
Свечи! Конечно же, свечи! Почему горит не одна, не две, а сразу шесть свечей? И зачем в такую жару растоплен камин?
Медленно войдя в номер, мужчина приблизился к шкафу и осторожно взялся за ручку.
Уняв дрожь, он покрепче сжал рукоять меча и резким движением распахнул дверцу шкафа, одновременно нанося стремительный колющий удар в темноту его чрева – увы, внутри было пусто.
Вторым местом, где можно спрятаться, была кровать, но он сразу отмёл это предположение - весь пол комнаты был залит кровью, и должны остаться следы, но их не было, значит, никто туда не забрался.
Стараясь не наступить в лужи крови, мужчина взял стул, поставил его посередине комнаты и растеряно огляделся. Взгляд невольно пробежал по телам мёртвых жандармов.
Опустившись на стул, он постарался осмыслить происшедшее. Дело в том, что ещё час назад все эти воины были живы, ведь он сам заходил сюда.
Тот, что сейчас сидит, завалившись на бок, в кресле, сидел в нём и тогда. Тот, что лежит сейчас на кровати, раскинув руки, сидел там же, где его застала смерть.
Он поднялся в номер буквально через пару минут после того, как эта проклятая баба скрылась в коридоре, ведущем в номера. За это время она точно не могла перебить всех жандармов, ну а если и смогла бы, то лужи крови опровергали это.
Слишком много крови, значит, все они мертвы уже давно. И, судя по положению тел, они даже не сопротивлялись. Все мечи и кинжалы в ножнах, они и не попытались извлечь их. Смерть была неожиданной.
"Значит, их всех убили сразу же после того, как я вышел отсюда, и убил их кто-то, кому они доверяли, от кого не ожидали угрозы! Убил стремительно и хладнокровно. У убийцы оставалось время, чтобы развести огонь в камине, расставить и зажечь все эти свечи. Зачем он это сделал? Если это не она, то кто? И куда же делась эта рыжая ведьма?" – в смятении думал мужчина.
Он привстал со стула, стараясь рассмотреть страшную рану на лице одного из убитых.
Погружённый в свои мысли, он не мог видеть, как за его спиной тихонечко приоткрылась дверь и, неслышно ступая мягкими сапожками по дощатому полу, в комнату проникла рыжеволосая женщина.
Одной рукой она нежно обхватила шею мужчины и неожиданно сильно прижала его к своей груди.
- Удел предателя - смерть и вечное презрение. Правда, Зунхар? - почти ласково прошептала она ему в самое ухо.
В свободной руке женщины сверкнуло лезвие острого, как бритва, ножа. Одно молниеносное движение - и из перерезанного от уха до уха горла мужчины брызнул фонтан крови.
- Тихо, тихо, тихо… - прошептала Мила, крепко прижимая к себе бьющееся в предсмертной агонии тело.



Уже через минуту из живых в комнате осталась только она одна.
Отерев лезвие ножа об одежду только что убитого ею пельта, Мила убрала оружие в ножны, подошла к шкафу и неспешно открыла нижний обувной ящик, в котором обнаружились большой медный жбан, до краёв наполненный керосином, и пара чистых простыней.
По-хозяйски оглядевшись, женщина скомкала простыни и, обильно полив их из жбана, бросила одну в открытый шкаф, предварительно позаботившись, чтобы конец свисал до пола, а другую свернула в своего рода жгут и положила на узкий подоконник.
Затем она методично облила керосином всю находящуюся в комнате мебель и тела убитых жандармов.
Вылив на пол остатки керосина, Мила распахнула окно и, ухватившись за подоконник, выбралась наружу, под струи проливного дождя. Гроза разошлась не на шутку, и сейчас это было на руку Росомахе.
Ещё днём, когда они вместе с Ленор, незаметно пробравшись в дровяной сарай постоялого двора и укрывшись там, разработали свой жестокий план, она обратила внимание, что крыша веранды, опоясывающей здание таверны, может сослужить им добрую службу. Так оно и вышло.
Забравшись на сложенную в сарае гору дров и затаившись, они по очереди в течение всего дня через дыру в крыше терпеливо наблюдали за всем, что происходило на постоялом дворе. Наблюдали и запоминали.
Так они смогли вычислить, какие комнаты второго этажа были заняты жандармами, а какие оставались пустыми. Было до одури душно и жарко, они обе взмокли, но в то же время духота помогла им, ибо жарко и душно было и жандармам, устроившим засады в номерах. Они настежь распахнули окна в надежде, что свежий воздух с улицы принесёт им облегчение, а окна пустующих номеров оставались наглухо закрытыми.
К вечеру, когда стемнело и наконец-то разразилась долгожданная гроза, а на землю обрушился спасительный ливень, у Милы и Ленор уже был готов план дальнейших действий.
Отстегнув от пояса ножны катаны, Ленор извлекла из кармана куртки аккуратно смотанный тонкий ремешок и, сложив его пополам, быстро сделала импровизированную перевязь, с помощью которой надёжно закрепила меч у себя на спине.
Выбравшись из своего укрытия и прихватив болтавшуюся на двери сарая верёвку, Ленор, пригибаясь и стараясь придерживаться густой тени, пробралась к низкой каменной пристройке, в каких хозяева постоялых дворов по обыкновению хранят запасы свечей фитильного масла и керосина.
Прихватив там довольно солидный жбан с керосином, она продёрнула через его ручки верёвку, перекинула через плечо и быстро забралась по приставленной к крыше веранды переносной лестнице прямо к окнам номеров.
Поддев лезвием кинжала раму пустующего номера, Ленор открыла окно и проникла внутрь.
Всё это время затаившаяся в тени возле сложенных под навесом пустых бочек Мила страховала подругу, наблюдая за тем, что творится вокруг. Впрочем, при таком буйстве стихии вряд ли нашлись бы охочие шататься по двору постоялого двора. Некоторое время ничего не происходило, но Мила знала, что нужно набраться терпения и ждать.
Выжидала и Ленор.
Тихо сидя в тёмном пустующем номере, она слышала, как переговаривались в соседней комнате жандармы, как они сменялись. И как только затихли шаги в коридоре, Ленор выбралась из своей засады.
Из общего зала таверны доносились гомон и хохот посетителей, звон посуды и звуки скрипки. Кто-то хриплым пьяным голосом басисто затянул песню:


Хор пьяных голосов дружно подхватил припев:




Ленор презрительно фыркнула.
Заветную комнату номер семь она увидела сразу, но заходить в неё не спешила, ибо не была уверена, что удастся без лишнего шума уложить четырёх засевших там жандармов. Сидя в темноте пустующего номера, она слышала доносившиеся из коридора распоряжения разводящего пельта и знала, что в двух соседних с комнатой номер семь номерах, оставлено всего по двое караульных.
Зачистить эти два номера для неё не составило труда. Она всё сделала быстро и практически бесшумно. Ленор просто открывала двери и заходила внутрь.
Облик входящей в номер лучезарно улыбающейся блондинки вводил жандармов в состояние ступора, и они слишком поздно обращали внимание на то, что эта улыбчивая дама сжимает в руке рукоять катаны.
Когда настала очередь заветного седьмого номера, Ленор набросила на плечи плащ одного из убитых ею жандармов и, прихватив с собой жбан керосина, решительно вошла в комнату:
- Привет, мальчики, а я вам керосин принесла!
Не понимая, что происходит, один и четырёх жандармов, растерянно оглянувшись на своих коллег, инстинктивно принял из её рук медный жбан.
Другой жандарм, который сидел на кровати, приподнялся, с интересом рассматривая неожиданную гостью.
Всего пары секунд ей хватило, чтобы одним-единственным движением выхватить из ножен свою катану и нанести круговой удар на уровне груди стоявшего перед ней воина.
Комната была невелика, и дистанции с лихвой хватило на то, чтобы каждый из этой четвёрки схлопотал сполна. Добивать пришлось только одного, того, что сидел в кресле.
Сделав своё дело, Ленор спрятала в обувной ящик шкафа жбан с керосином и бросила туда же две сменные простыни, которые обнаружила в прикроватной тумбочке.
Теперь пора было подать Миле условный знак.
Зная, что в номерах любых постоялых дворов, как правило, всегда присутствует некоторый запас свечей и дров, они заранее договорились, что Ленор, как только прикончит жандармов, зажжёт все найденные в номере свечи, и по яркому свету в окне Мила поймёт, что наступил её черёд вступать в игру.
Ленор так и сделала - расставила в номере все свечи, какие только смогла найти, и разожгла камин. Покинула она залитый кровью убитых жандармов номер тем же путём, каким вошла.
В тот момент, когда Мила входила в дверь таверны, Ленор под проливным дождём спускалась по приставной лестнице с крыши веранды.
Теперь, стоя на этой самой крыше, Мила сбросила конец пропитанной керосином простыни на пол номера и, чиркнув огнивом, подожгла ткань.
Когда она спустилась по лестнице во двор постоялого двора, в окне номера семь вовсю плескалось пламя.
Половина дела была сделана, и сделана успешно. Теперь обеих валькирий ждало самое главное - им предстояло убить Боккажа.
Быстрой тенью перемахнув через низкий каменный забор возле дровяного сарая, Мила нос к носу столкнулась с поджидавшей её Ленор, и обе женщины, стараясь придерживаться тёмных задворков, направились к дому деревенского старшины.





Заложив руки за спину, Лилит неподвижно стояла на сухом мыске и то ли вслушивалась, то ли всматривалась в непроглядную тьму ночи.
Изредка всполохи грозы, разразившейся по ту сторону болота, на мгновение освещали её неподвижную фигуру неверным светом далёких молний. Пожалуй, в такие моменты её легко можно было спутать с полупрозрачным силуэтом призрака так и не нашедшей покоя утопленницы или с болотной нимфой.
Чуть поодаль от императрицы, устроившись на одном из брёвен, некогда служивших настилом гати, сидел Хинкар, отмахиваясь срезанной веткой от нудных комаров. То и дело секутор с опаской поглядывал на затянутое тучами небо, молча сокрушаясь о том, что Лилит по каким-то ведомым только ей причинам строго-настрого запретила ему устроить шалаш, в котором они могли бы укрыться от надвигающегося ненастья.
Впрочем, как это ни странно, она запретила ему и вылазку на болота, чем сильно расстроила Хинкара, страстно желавшего поквитаться с андаланцами за вчерашний ночной конфуз.
Вот так, молча, ни разу не шевельнувшись, императрица стояла уже более двух часов, бесконечно удивляя этим несчастного секутора, доведённого комариными укусами до состояния тихого бешенства.
- Госпожа, может, всё же стоит позаботиться о каком-никаком укрытии? Сдаётся мне, что к утру, а то и раньше, гроза доползёт и до нас, - не выдержав томительного молчания, произнёс Хинкар.
- Успокойся, до нас она не доберётся.
- Колдовство? - вслух предположил секутор.
Тихо рассмеявшись, Лилит взглянула на Хинкара.
- Увы, это не колдовство. Стыдно, Хинкар! Это же болото,и оно огромно, тут до андаланского берега не менее двух с половиной лиг. Будь ветер чуть сильнее, другое дело, а так испарения болота не дадут грозе добраться сюда. Тучи пройдут стороной.
Будучи наслышан о деяниях северной феи, как истинных, но зачастую преувеличенных, так и выдуманных обывателями, Хинкар был несколько разочарован таким ответом.
- Пожалуй, я разочаровала тебя и разочарую ещё больше, если скажу, что никакого отношения к грозе я тоже не имею. Это сильная, но самая обыкновенная гроза, - буквально прочитав его мысли, добавила императрица. - Мы просто знали, что она будет, только и всего.
Лилит говорила истинную правду. Тут не было никакой магии. О том, что на земли Андалана с севера надвигается сильнейший грозовой фронт, Лилит знала задолго до того, как была спланирована вся эта операция. В одном из разговоров с Хеленой и Ленор она случайно и, в общем-то, без всякой задней мысли обмолвилась об этом. Она просто предположила, что обрушившиеся на Андалан сильные грозы и ливни затруднят продвижение армий Боккажа и его союзников, а равно станут не меньшей проблемой и для имперской армии вторжения.
- Дороги раскиснут, и вся эта война войдёт в историю Сидонии как возня в грязи...- так она и сказала им.
Эта уникальная способность Лилит заранее предвидеть все изменения в погоде уже не раз приносила пользу и вошла в легенды.
А где легенды, там и преувеличения. Народная молва приписывала Лилит способность предотвращать бури и унимать буйство северных штормов. Именно благодаря народной молве возникла красивая сказка о том, как она, стоя на вершине Вдовьего утёса и разбрасывая по ветру пригоршни золы, смогла успокоить невиданный шторм, разразившийся у побережья Норвика, и тем самым спасла рыбаков, которые, благодаря её волшебству, смогли укрыться во фьордах.
Эта история случилась довольно давно, и как-то само собой забылось, что северная фея предсказала бурю чуть ли не за месяц до того, как первые порывы ледяного ветра обрушились на побережье Норвика. Причём она предсказала не только день, но и час, когда это случится.
Жители Севера никогда не страдали легкомыслием, и многие вняли её предупреждению, но, как это часто бывает, нашлись и те, кто отнёсся к словам Лилит с недоверием, ведь до сезона осенних штормов оставалось ещё более недели, и несколько рыбацких лодок всё же вышли в море.
Шторм налетел внезапно, при ясном небе.
Небольшие лодки, находившиеся ближе всех к берегу, всё же успели укрыться от стихии, но более крупные суда, ведущие промысел трески в открытом море, попали в беду.
Порывы холодного ветра в лоскуты рвали паруса и такелаж. Экипажам судов оставалось только возносить молитвы Праматери о спасении их душ.
Зная, что у любого циклона есть так называемый "глаз", Лилит взошла на вершину Вдовьего утёса, держа в руках корзину с золой. С трудом держась на ногах под ударами стихии, эта хрупкая белокурая женщина стояла там, подбрасывая в воздух горсти золы, чтобы более точно определить направление и силу ветра.
Когда она заметила, что ветер, подхватив золу, стремительно уносит её вверх, и поняла, что вот-вот наступит предательское затишье, то крикнула находившейся вместе с нею верной служанке Синтии, чтобы та быстрее бежала в город и велела жителям Норвика немедленно зажечь маяк. Буря и вправду на некоторое время утихла, экипажи судов, увидевшие сигнал Норвического маяка, дружно налегли на вёсла, и до того как стихия с новой силой обрушилась на побережье, всё же успели укрыться.
Вот тогда-то и родилась легенда о всемогущей волшебнице Севера, способной укротить даже самую жуткую бурю.
Благодарные жители Норвика увековечили это событие в камне и, несмотря на отчаянные протесты Лилит, в самой высокой точке набережной установили скульптуру, изображавшую их любимицу с корзиной золы в руках.
Лилит, всегда миролюбивая и спокойная, не могла даже предположить, что её дар можно использовать не только в мирных, но и в военных целях, и что обычное упоминание о надвигающемся на королевство Андалан грозовом фронте приведёт в действие всесокрушающий механизм войны.
Ленор и Хелена передали Алексу её слова, и в тот же день он обратился к ней с вопросом о том, когда это случится.
Лилит всё подробно рассказала мужу, и буквально на следующее утро узнала, что вторжение в земли мятежного Андалана назначено именно на предсказанные ею дни. Алекс рассчитывал не только на внезапность нападения, но и на то, что раскисшие от проливных дождей дороги не позволят андаланцам быстро ввести в действие всю мощь их армии. Он твёрдо решил бить врага на его территории.
Ну а потом был разговор с участием Преподобной, Хелены и Ленор, результатом которого и стала эта странная экспедиция к болотам, и Лилит отводилась не самая последняя роль в плане по устранению Боккажа.
Она знала, почувствовала, что настало её время.



Стоя на краю болот, она мысленно прощупывала топи в поисках их жутких обитателей. Как белому магу ей претило причинять зло ближнему, и она не собиралась этого делать. Но добро и зло всегда идут рука об руку, это истина.
Она прекрасно представляла себе, чем обернётся её магия, но это уже было не её заботой.
- Хинкар, седлай лошадей, мы уезжаем. К рассвету мы должны быть на Андаланском тракте.
Секутор удивлённо взглянул на императрицу и тут же насторожился - ему показалось, что со стороны болота послышался тихий всплеск.
Хинкар поднялся на ноги и прислушался, напряжённо вглядываясь в темноту - там явно что-то происходило.
Болота словно ожили, зашевелились. На смену дружному лягушачьему хору пришли иные звуки. Чуткий слух секутора уловил тихие всплески, низкое утробное урчание, шелест осоки и невнятное бормотание.
С каждой минутой эти звуки становились ближе и отчётливее. Вот в темноте возник неуклюжий силуэт, сверкнули холодным, зеленоватым отсветом чьи-то глаза, вот ещё!
- Гули! - Хинкар схватился за меч и сделал шаг вперёд, желая загородить собой императрицу. - Госпожа!
- Спокойно, Хинкар. Они не причинят нам зла.
В ночной мгле перед ними, тускло поблёскивая сотнями глаз, заколыхалась чёрная масса сгрудившихся тел.
Лилит слегка взмахнула руками подобно птичнице, загоняющей цыплят в курятник. Повинуясь этому движению, нестройная толпа гулей, утробно урча, покорно развернулась и двинулась в сторону топи.
- Седлай лошадей, Хинкар, нам надо спешить! - произнесла Лилит.

ЕЩЕ!!!

Droopsi,

Droopsi пишет:

ЕЩЕ!!!

Скоро.




Ночь.
Сплошная стена ливня обрушивается на землю.
Яркая вспышка молнии на мгновение озаряет черепичные крыши, печные трубы и замощённый камнем двор дома деревенского головы.
Придерживая рукой разорванный ворот платья через опустевший двор, в сторону горницкой пошатываясь медленно бредёт промокшая до нитки девушка.
- Жирная, вонючая свинья! Чтобы тебя гули задрали! - Вспомнив как толстые, похожие на свиные сосиски пальцы похотливо лезли ей за ворот платья, девушка скривилась от гадливого чувства отвращения. - Жирный боров! - С бессильным отчаянием в голосе выругалась она.

Оставшись в детстве сиротой, она всю свою жизнь прожила в доме дядюшки, деревенского головы.
По каким-то ведомым только ему одному причинам, дядя не любил свою племянницу и скорее всего взял её в свой дом только из за того чтобы не выглядеть дурно перед своими соседями, корни этой неприязни крылись где-то в далёком прошлом и каким-то образом это было связанно с отцом девушки.
Что это была за история, ей было неизвестно, да и никто из её окружения не стремился рассказывать об этом. Она не могла с уверенностью сказать что помнит своих родителей, но в памяти девочки, нет-нет, да и всплывали некие смутные образы большого бородатого мужчины и лицо черноволосой женщины.
Не взирая на то что она была племянницей хозяина дома, все относились к ней крайне пренебрежительно. С самого детства они познала жестокость сверстников и равнодушное пренебрежение взрослых.
Только одна старая, полуслепая кухарка Самитель жалела и привечала её. Видимо она, да дядя девочки знали настоящую историю её происхождения.
Старая кухарка жалела её, но ничего не говорила о её родителях, дядя-же словно не замечал племянницу и в лучшем случае называл её то полукровкой, то выродком.
- " Эй полукровка! Ушастое отродье! Струя гуля!" - такими эпитетами называли её и сверстники и взрослые.
Стоило ей по какой-либо надобности выйти на улицу и попасца на глаза соседским мальчишкам, как тут-же в неё летели камни и оскорбления. Мальчишки находили забавным устраивать на неё охоту и гонять зарёванную девчёнку по всей деревне.
Глядя на это взрослые только посмеивались или в лучшем случае укоризненно качали головами. - Мальчишки, что с них взять? Опять полукровку гоняют.
Особенно ей досаждал её двоюродный братец Урс, великовозрастный хозяйский сынок. Будучи от рождения как говорится слаб на голову, он тем не менее находил какое-то удовольствие в изобретении особо изощрённых и жестоких издевательствах над своей несчастной родственницей.
Ох и натерпелась-же она от него горя и унижения.
Не отставали и взрослые в своём стремлении переложить на её плечи самую грязную работу " - Эй полукровка! Живо вычисти нужник! Эй полукровка, почему все коровы в дерьме?! А ну взяла щётку быстро вычистила, да хвосты расчеши.!"
Вечерами сидя в горницкой она тихо плакала прижимаясь к груди своей старой заступницы Самитель, а та гладила её по голове и тихо приговаривала " - Несчастная ты моя девочка, терпи. Вырастеш, станеш раскрасавицей, придёт и к тебе счастье. Праматерь поможет тебе, ты только будь сильной."
Однажы, будучи не в силах более выносить выходки Урса, а скорее от безисходного отчаяния, она не выдержала и швырнула в своего обидчика грязную половую тряпку.
Наказание за эту дерзость было жестоким. По распоряжению хозяйской жены, её отвели на конюшню и привязав за руки к потолочной балке избили палкой.
"Обиженный" ею Урс присутствовал при этой экзекуции. " - Ну что полукровка, не нравится?!" - Ухмыляясь и почёсывая толстое, рыхлое брюхо спрашивал он жуя имбирный пряник.

Вот сволочь! Надеюсь, его гули сожрут

Ночь.
Сплошная стена ливня обрушивается на землю.
Яркая вспышка молнии на мгновение озаряет черепичные крыши, печные трубы и мощеный камнем двор дома деревенского головы.
Придерживая рукой разорванный ворот платья, через опустевший двор в сторону горницкой медленно бредёт, пошатываясь, промокшая до нитки девушка.
- Жирная вонючая свинья! Чтобы тебя гули задрали! – вспомнив, как толстые, похожие на свиные сосиски пальцы похотливо лезли ей за ворот платья, девушка скривилась от гадливого чувства отвращения. - Жирный боров! – с бессильным отчаянием в голосе выругалась она.
Оставшись в детстве сиротой, она всю жизнь прожила в доме своего дядюшки, деревенского головы.
По каким-то ведомым только ему одному причинам дядя не любил свою племянницу и, скорее всего, взял её в свой дом только для того, чтобы не выглядеть дурно перед соседями. Корни неприязни крылись в далёком прошлом, и каким-то образом это было связано с отцом девушки.
Что там за история случилась, ей было неизвестно, да и никто из её окружения не стремился рассказывать об этом. Она не могла с уверенностью сказать, что помнит своих родителей, но в памяти девочки нет-нет, да всплывали некие смутные образы большого бородатого мужчины и черноволосой женщины.
Невзирая на то, что девочка была племянницей хозяина дома, все относились к ней крайне пренебрежительно. С самого детства она познала жестокость сверстников и равнодушное пренебрежение взрослых.
Только старая полуслепая кухарка Самитель жалела и привечала её. Лишь она да дядя девочки знали настоящую историю её происхождения.
Старая кухарка жалела её, но ничего не говорила о её родителях, дядя же словно не замечал племянницу и в лучшем случае называл её то полукровкой, то выродком.
" Эй, полукровка! Ушастое отродье! Струя гуля!" - такими эпитетами награждали её и сверстники, и взрослые.
Стоило ей по какой-либо надобности выйти на улицу и попасться на глаза соседским мальчишкам, как тут же в неё летели камни и оскорбления. Мальчишки находили забавным устраивать на неё охоту и гонять зарёванную девчонку по всей деревне.
Глядя на это, взрослые только посмеивались или, в лучшем случае, укоризненно качали головами - мальчишки, что с них взять, опять полукровку гоняют.
Особенно ей досаждал двоюродный братец Морко, великовозрастный хозяйский сынок. Будучи от рождения, как говорится, слаб на голову, он, тем не менее, находил какое-то удовольствие в изобретении особо изощрённых и жестоких издевательств над своей несчастной родственницей.
Ох, и натерпелась же она от него!
В унижение девочки свою лепту вносили и взрослые.
Например, скотники или золотари старались переложить на её детские плечи самую грязную и неприятную работу. Только и слышалось: «Эй, полукровка! Живо вычисти нужник! Эй, полукровка, почему все коровы в дерьме?! А ну, взяла щётку, быстро вычистила, да хвосты им расчеши!»
Вечерами, сидя в горницкой, она тихо плакала, прижимаясь к груди своей старой заступницы Самитель, а та гладила её по голове и тихо приговаривала:
- Несчастная ты моя девочка, терпи. Вырастешь, станешь раскрасавицей, придёт и к тебе счастье. Праматерь поможет тебе, ты только будь сильной.
Однажды, будучи не в силах более выносить выходки Морко, а скорее, от безысходного отчаяния, она не выдержала и швырнула в своего обидчика грязную половую тряпку.
Наказание за эту дерзость было жестоким. По распоряжению хозяйской жены её отвели на конюшню и, привязав за руки к потолочной балке, избили палкой.
"Обиженный" ею Морко присутствовал при этой экзекуции.
- Ну что, полукровка, не нравится? - ухмыляясь и почёсывая толстое рыхлое брюхо, спрашивал он, жуя имбирный пряник.
Сколько она его помнила, он всё время что-то жевал.
Полукровка, полукровка… А между тем, у неё было имя. Если бы не старая кухарка, она, наверное, и не знала бы его.
- Липси, Липси, Липси… - как молитву, чтобы не забыть, шептала она каждый вечер перед сном.
Шли годы. Старая заступница девочки Самитель ушла в мир предков, навеки унеся с собой тайну её происхождения.
Буквально в ту же зиму скончалась и жестокосердная жена её дяди.
Растрёпанная, затравленная сверстниками худенькая девчонка подросла и начала расцветать, подобно экзотическому цветку, вступив в тот недолгий, но прекрасный возраст, что отделяет девочку от женщины.
Уж какие крови текли в её венах, неизвестно, но судя по заострившимся кончикам ушей, иссиня-чёрным, как вороново крыло, густым волосам и огромным карим глазам, это была кровь идишей. Девушку не сломили ни унижения, ни издевательства, перенесенные ею в детстве. Скорее, они даже закалили её.
Впрочем, надо отдать должное сверстникам, бывшим мучителям - они давно перестали преследовать её.
Одни, повзрослев, поумнели и теперь относились к Липси вполне лояльно, а некоторые даже по-дружески. Другие просто потеряли к ней интерес.
Один только Морко… Он как-то странно начал поглядывать на неё. Не будучи дурой, она прекрасно понимала, что именно его так заинтересовало.
Увы, с годами Морко не поумнел, а только стал ещё толще и отвратительнее. Мужчины его возраста давно имели свои собственные хозяйства, у всех были семьи и дети. В отличие от них, Морко целыми днями бестолково шлялся по деревне, приставал к девкам да гонял голубей с соседскими мальчишками.
Казалось бы, все беды Липси остались в прошлом - девушка уже твёрдо решила, что этим летом всенепременно покинет давно опостылевший дом дядюшки. Но, похоже, судьба решила сыграть с ней злую шутку.
О том, что вокруг бушует война и льётся кровь, ей было прекрасно известно, а из разговоров жителей деревни и того, что ей удалось подслушать в доме дядюшки, Липси поняла, что в ближайшее время война докатится и до их деревни.
Здраво рассудив, что в сложившейся ситуации самым безопасным местом в Сидонии являются земли империи, она решила бежать именно туда. Тем более что из разговоров узнала, что там весьма охотно принимают беженцев, причём никого не интересует принадлежность оных к какой-либо расе.
Все её скромные пожитки уместились в одном небольшом узелке, припрятанном в укромном уголке сарая. Липси уже назначила для себя день побега, но, как и говорилось ранее, судьба распорядилась иначе.
Прибытие в их края короля Андалана обрушилось как снег на голову и смешало все её планы.
Мало того, что Его Величество со всей своей свитой остановился в доме её дядюшки, так за ним ещё пожаловала и целая орава жандармов. Вся округа буквально кишела солдатами и подозрительными незнакомцами, чья внешность не обещала ничего хорошего.
Липси слышала, что вся эта свора предназначена для того, чтобы изловить какого-то то ли преступника, то ли имперского шпиона. Кругом были организованы кордоны, а окрестные леса по нескольку раз на день прочёсывались конными жандармами.
Тяжким бременем легло на плечи жителей всех окрестных сёл и ферм пребывание этого воинства, ибо, если судить по тому, какие беды обрушились на несчастных фрименов, вели себя сии герои похлеще, чем лютые захватчики.
Они, ничуть не задумываясь, занимали дома крестьян, вышвыривая хозяев на улицу, резали скот, забирали всё, что им приглянулось, скопом и по одиночке азартно насиловали, невзирая на возраст, приглянувшихся селянок, а протестовавших против такого развлечения фрименов вешали или просто резали как курят.
Понятно, что в таких условиях, когда даже самый безобидный выход из дома мог обернуться большой бедой для юной девушки, ни о каком побеге в имперские земли и речи быть не могло. Липси в прямом смысле оказалась в безвыходной ситуации - бежать опасно, но и оставаться в доме дядюшки она более не могла. Нездоровый интерес Морко стал для неё новым испытанием: великовозрастный ублюдок просто не давал ей прохода. Не было ни дня, чтобы он не подстерёг её в укромном уголке. Дело дошло до того, что она просто стала бояться ходить по дому одна - стоило ей за чем-то зайти в кладовку, как туда же, пуская слюни и сопя от вожделения, вплывал Морко.
Пока что ей удавалось с горем пополам отбиваться от него, но долго это продолжаться не могло, от раза к разу домогательства Морко становились всё настойчивее. Да и что могла противопоставить хрупкая девушка-подросток физической силе пусть и сдвинутого, но крепкого зрелого мужика, по возрасту годившегося ей, пожалуй, в отцы?
Похоже, что сегодня этот жирный упырь был настроен крайне решительно.
Утром Липси удалось незаметно улизнуть от хозяйского сынка, когда он вздумал подкараулить её за дровяным сараем, и, похоже, это только разозлило его. Днём ему всё же удалось схватить её. Под одобрительный гогот и грубые комментарии нескольких вышедших на крыльцо дома жандармов, явно возжелавших принять участие в развлечении, сделав его коллективным, Морко попытался затащить её на сеновал, но, слава Богам, громкий хохот солдатни и отчаянный визг жертвы привлекли внимание какого-то важного сановника, и тот своим появлением предотвратил неизбежное насилие. Чтобы избежать лишних проблем, домоправитель дядюшки поступил довольно мудро, услав девушку в прачечную, подальше от солдат и не в меру разошедшегося Морко.
Был поздний вечер, когда утомлённая дневными заботами Липси отправилась в горницкую, чтобы, вытащив из-под лестницы свой штопаный-перештопаный матрац, набитый соломой, бросить его прямо на пол и наконец-то лечь спать. И тут Морко всё же сцапал её.



Уже начал накрапывать дождь. Опасливо озираясь, девушка пробиралась через опустевший тёмный двор, направляясь в сторону горницкой, когда из тени сарая в её сторону шагнула огромная фигура Морко. Всё произошло так быстро и неожиданно, что Липси не успела ничего предпринять. Громадные лапищи сгребли её словно котёнка, потная пятерня зажала рот, при этом накрыв почти пол-лица девушки. Обхватив железной хваткой за талию и прижав отчаянно дрыгающую ногами и царапающуюся жертву к своей груди, Морко издал ликующее урчание и понёс почти потерявшую сознание от ужаса и отвращения Липси в сторону сарая, намереваясь там насладиться желанной добычей.
- Дерьмо гуля, теперь ты от меня никуда не денешься! - глухо прорычал он и как куклу швырнул девушку на сеновал. Выглянув во двор, Морко довольно усмехнулся.
- Мерзкий, вонючий боров! Боги покарают тебя за это! - задыхаясь от душивших её слёз отчаяния, зло процедила Липси и, вскочив на ноги, стремительно рванула в сторону двери. Но Морко, не желавший так просто лишиться своей вожделенной добычи, был настроен крайне агрессивно. Ему удалось поймать её. Взвизгнув, девушка впилась зубами в руку Морко. Схватив Липси за шиворот, он буквально оторвал её от себя и отвесил такую сильную оплеуху, что она, отлетев в сторону, со всего маху ударилась спиной и головой о стену. В глазах девушки забегали радужные круги, и она на пару секунд потеряла сознание. Прижав Липси к стене, Морко сдавил её горло.
- Ты сделаешь всё, что я от тебя потребую, поганая полукровка! - смердя вонью изо рта, прошипел он и свободной рукой полез за ворот её платья. Послышался треск рвущейся ткани. Липси попыталась закричать, но из её сдавленного горла вырвался лишь тихий хрип.
Несмотря на безвыходное положение, она всё же продолжала отчаянно сопротивляться, царапаясь и лягаясь, но силы начали покидать её.
Как же была права старая Самитель, когда говорила, что Праматерь поможет несчастной Липси! Именно в эту роковую минуту сверкнула молния, и ударил первый, оглушительный раскат грома. На изнывающую от влажной духоты землю обрушился сильнейший ливень.
Решительность Морко в один миг улетучилась. Это была его тайна, его слабость - он до ужаса боялся гроз.
Издав жалобный хлюпающий звук, насильник отпустил Липси, отпрянул от своей жертвы и довольно шустро бросился вон из сарая, что было крайне удивительно для его заплывшей жиром фигуры.



Некоторое время Липси стояла, прижавшись спиной к стене сарая и, подобно выброшенной на берег рыбе, широко раскрытым ртом ловила воздух, пытаясь отдышаться. Её била мелкая дрожь. Закрыв ладонями лицо, девушка в голос зарыдала и сползла по стене на солому. Прошло довольно много времени, прежде чем она успокоилась. С трудом поднявшись, Липси на ватных ногах направилась к выходу. Медленно, придерживаясь рукой то за стену, то за дверь, вышла на улицу прямо под проливной дождь. Её вырвало. Ярко сверкнула молния, и с треском ударил раскат грома.
Подняв лицо к громыхающим небесам, сверкающим разлапистыми молниями, Липси закрыла глаза и раскинула руки, с облегчением ощущая, как тугие струи ливня смывают с неё отвратительную вонь Морко.
- Сбегу! Сейчас же сбегу, и будь что будет! - срывающимся голосом произнесла девушка и, слегка пошатываясь, направилась в сторону горницкой.
- Жирная, вонючая свинья! Чтобы тебя гули задрали! Мерзкий боров! – повторяла она, чувствуя, как опухает её разбитая губа.
Липси прекрасно помнила про свой приготовленный к побегу узелок, но он был спрятан в сарае, а ей так не хотелось туда возвращаться. Поэтому она решила взять в горницкой что-нибудь из еды и прихватить там топор или нож.



Она прошла через крохотный тёмный коридорчик мимо узкой деревянной лестницы, ведущей на второй этаж, в тускло освещённую единственной свечой комнату, моля богов только об одном: чтобы там никого не было.
Увы, её мольбы не были услышаны. За столом горницкой сидела незнакомая белокурая женщина.
"Одна из служанок государя? Но что ей тут понадобилось?" - промелькнуло в голове Липси.
Взгляд девушки остановился на лежащем перед женщиной обнажённом клинке непривычной для Андалана формы. Узкий и, видимо, очень лёгкий, отдалённо напоминающий своей зловеще-искривлённой формой лезвие косы, с довольно длинной, туго оплетённой шнуром рукоятью, он был совсем иным, чем те мечи, которые Липси видела у андаланских воинов. Впрочем, очень похожее на это оружие девушка видела у изредка проезжавших через деревню приключенцев. Но этот меч был немного короче и шире.
" Нет, это не служанка короля", – поняла она.
Не вставая с места, женщина взглянула в сторону девушки.
- Ты кто такая? - тихо спросила она, окидывая её изучающим взглядом голубых глаз.
- Я служу в этом доме, - ответила Липси, вновь взглянув на лежащий перед незнакомкой меч.
- Служанка? - приподняв бровь, переспросила незнакомка и тут же скривила красивые губы в пренебрежительной ухмылке. - Дворовая девка! - понимающе констатировала она. - Кто это тебя так славно отделал?





Девушку передёрнуло от такого тона. Она хотела достойно ответить этой холёной блондинке, но в то же мгновение чья-то ладонь зажала ей рот. Некто, подкравшийся к Липси сзади, приставил к её горлу лезвие ножа. Девушка почувствовала тёплое дыхание возле самого уха.
- Если пикнешь, прирежу как собаку! - тихий женский голос заставил сердечко Липси сжаться в холодный ком, ибо она уловила такую леденящую угрозу, что сразу поняла - с ней не шутят. - Ты обещаешь быть умной девочкой и не шуметь?
Липси ответила тихим мычанием.
- Ну, вот и славно! - женщина медленно убрала ладонь с губ девушки и отпустила её.
- На втором этаже находятся жилые комнаты слуг? - спросила белокурая женщина, пристально глядя на Липси.
Девушка кивнула и потрогала языком свою разбитую губу.
- Где сейчас ваш хозяин? - всё тем же ледяным тоном продолжила блондинка, глядя прямо в глаза Липси.
Это был тяжёлый взгляд опасной хищницы, взгляд, от которого по спине девушки пробежал неприятный холодок.
- У нас гостит сам государь, и хозяин с сыном перебрался в пристройку, - честно ответила Липси.
Женщина понимающе кивнула.
- Ты одна такая полуночница или есть ещё кто-то?
- Все слуги давно спят. Где-то во дворе бродит хозяйский сын, но он очень боится грозы и, скорее всего, сейчас спрятался в своей комнате.
Блондинка криво усмехнулась.
- Это, часом, не он тебе портрет подправил и платьице подпортил?
Липси шмыгнула носом, смущённо схватившись за порванный ворот платья, густо покраснела и стыдливо отвела взгляд.
- Амурные дела, понимаю. Погорячились, страстный любовник, - с ухмылкой заметила женщина.
Липси гневно сжала кулачки и, поджав разбитые губы, яростно сверкнула глазами.
- Он жирный выродок! - зло процедила она сквозь зубы.
Блондинка с интересом взглянула на девушку.
- Ладно, это мы пропустим. Меня больше интересует ваш государь. Он сейчас находится в доме? Какие покои занимает? Сколько с ним народу?
- Он живёт в бывших хозяйских покоях на втором этаже, в большой горницкой на первом этаже живут его телохранители.
- Подробнее! - почти приказала блондинка.
- На первом этаже охрана - комната начальника охраны государя и две комнаты занимает королевская челядь. Нам запрещено появляться в доме.
- Можно незаметно пробраться в королевские покои?
Липси, смутившись от такого вопроса, пристально взглянула на неё.
- Что вытаращилась? Разве не расслышала, о чём тебя спросили? Отвечай! - тихо произнесла стоявшая за спиной Липси спутница блондинки, и девушка почувствовала, как что-то острое, легонько кольнув, упёрлось ей в поясницу.
"Имперцы! Так вот кого ловят жандармы! " - с ужасом догадалась Липси, понимая, что если эти женщины ассасины и пришли убить короля Андалана, то не задумываясь убьют и её, жалкую, ничтожную служанку.
- Можно, - с трудом разлепив вмиг пересохшие губы, едва слышно ответила она.
Несчастную девушку охватило такое чувство ужаса, что недавнее нападение идиота Морко показалось ей всего лишь неприятным приключением.
- Что ты там лепечешь? Как можно туда попасть? - резко вскинув голову, спросила блондинка. По её тону было понятно, что с ответом лучше не тянуть.
- Кажется, от страха она сейчас хлопнется в обморок, - бесстрастно констатировала стоявшая позади Липси вторая женщина и взяла девушку под локоть.
- Когда я была маленькой, дом перестраивался. Его расширили, возвели новую внешнюю стену, а из бывшей террасы сделали коридор. Потом старую внутреннюю стену хотели снести, чтобы увеличить комнаты, да так и не сломали, а коридор просто заделали, - ответила Липси, покосившись на поддерживавшую её женщину.
Девушке сразу же бросилась в глаза пышная грива огненно-рыжих, слегка влажных волос.
- Как туда попасть? - холодно переспросила блондинка. В её голосе прозвучал металл.
- Я покажу.
- Не только покажешь! - коротко отрезала рыжая. - Ты нас проведёшь в покои короля!
- Ну что, пошли? - поднимаясь со скамьи, сказала блондинка.
Взяв со стола свой необычный меч, она привычным движением отправила его в ножны и наклонилась к лавке. Только сейчас Липси заметила, что там лежат арбалет и сумка с "козой" и болтами.
- Придётся пройти через двор, - понурив голову, неохотно пояснила девушка.
- Дождика боишься или того, кто платьице тебе попортил? Не бойся, в обиду не дадим, а мы не сахарные, не растаем. Ты веди, веди!
Пальцы рыжей до боли сжали локоть девушки.
- Наведёшь на солдат – прирежу, и пикнуть не успеешь, - едва слышно прошипела она в самое ухо Липси.
- Не пугай девчонку, она и так едва живая от страха, - урезонила её блондинка и, приоткрыв дверь, выглянула на улицу.
Вынув из подсумка "козу", она упёрлась ногой в металлическую скобу арбалета и, наложив крючья "козы" на тетиву, с усилием потянула. Фиксатор щёлкнул, и женщина зарядила оружие тяжёлым болтом. Сняв со стены чью-то накидку, она набросила её на арбалет.
Рыжая и Липси вышли из горницкой первыми. На улице по-прежнему бушевала гроза. Стараясь держаться в густой тени сарая, девушка повела свою конвоиршу в сторону дома. Блондинка как-то сразу исчезла из поля её зрения, но Липси была уверена, что эта фурия находится где-то поблизости. Неожиданно рыжая остановилась и сильно сжала локоть Липси.
- Там что? - тихо спросила она, кивком головы указав в сторону настежь распахнутой двери длинного сарая.
- Это сеновал, - ответила Липси.
- Там кто-то есть, - быстро присев, рыжая потянула девушку за рукав. Некоторое время они неподвижно сидели на корточках, до боли в глазах вглядываясь во тьму.
- Только дёрнись! - угрожающе произнесла рыжая и, вытащив из ножен длинный кинжал, пригибаясь к земле, осторожно двинулась в сторону распахнутой двери. Прильнув к стене, она на мгновение замерла, а потом, крепко сжимая в руке кинжал, бесшумно, словно тень, скользнула в сторону двери, на несколько секунд затаилась за распахнутой створкой, буквально вжавшись в стену, и вдруг, резко присев, нырнула в черноту дверного проёма.
Теперь у Липси не было никаких сомнений в том, что обе её новые знакомые - имперские ассасины и пришли в деревню для того, чтобы убить короля. Девушка в панике оглянулась, и её сердце ёкнуло. Буквально в трёх метрах от неё, сидя на корточках, замерла блондинка, держа в руках заряженный арбалет, и он был направлен прямо в лицо Липси.
Со стороны сеновала послышались какая-то возня и тихий жалобный вскрик. Рыжая появилась внезапно, вынырнув из дверного проёма, словно чертик из табакерки.
- Вперёд! - тихо скомандовала блондинка.
Зайцем забилось в груди сердце Липси. Она вновь стояла в темноте того самого сарая, в котором проклятый Морко недавно пытался изнасиловать её, и даже его вонь не успела выветриться отсюда. Тошнотворный "аромат" давно немытого тела был так силён, что перебивал привычный запах сена. К горлу девушки подступил рвотный спазм.
- Это, часом, не твой дружок тут ошивался? - тихо спросила рыжая, бросив на землю пук сена и убрав в ножны свой кинжал.
- Вонючий боров! - зло ответила Липси.
Сквозь монотонный шум дождя до её слуха из непроглядной темноты сеновала вдруг донёсся шорох соломы и странный свистящий звук. Девушка вздрогнула.
- Ошивался? - прошептала она, постепенно осознавая зловещий смысл заданного рыжей валькирией вопроса.
- Чтоб я сдохла! Мы и так потеряли много времени на пустую болтовню!
Покинув сарай, где, распростершись ничком в сене, истекая кровью, бился в предсмертной агонии зачем-то вернувшийся туда Морко, вся троица вскоре добралась до своей цели - неприметной облупленной двери, находящейся в торце дома. Они оказались там очень вовремя, ибо со стороны улицы послышались громкие крики и конский топот.
- Пожар! Пожар в таверне! Таверна горит! - истошно кричала какая-то женщина.
С помощью ножа рыжая весьма сноровисто взломала заколоченную дверь и буквально втолкнула Липси в пропахшее сыростью тёмное помещение. Через довольно тонкие дощатые стены бывшей кладовки было отчётливо слышно, как в соседнем помещении громко переговариваются охранники. Липси знала, что за стеной располагается большая гостиная, где всегда находится несколько солдат из королевской охраны. Когда блондинка аккуратно прикрывала за собой дверь, во дворе уже вовсю суетились растревоженные криками солдаты и дворня.
Над ухом Липси послышался свистящий шепот:
- Дальше куда?
Сориентировавшись в полнейшей темноте, девушка дёрнула её за рукав.
- Придерживайтесь правой стены, там дальше будет лестница.
Липси сделала шаг, под ногой девушки что-то тихо хрустнуло.
- Ш-ш-ш! - злобно зашипела рыжая.
Очень медленно, придерживаясь руками за стену, шаг за шагом они пробирались в кромешной тьме в сторону лестницы. Были слышны голоса и топот ног заметавшейся челяди, несколько раз под их ногами что-то предательски похрустывало, но благодаря шумной суете, этого никто кроме них не слышал. Липси наклонилась в сторону, где, по её мнению, должна была находиться рыжая валькирия.
- Сейчас должна начаться старая, капитальная стена дома. Я говорила, что он перестраивался... - прошептала она, и буквально сразу же её ладонь, которой она шарила по дощатой стене, легла на холодный камень. - Сейчас будет лестница.
Когда они наконец-то добрались до неё, блондинка щёлкнула кресалом, и тусклый свет потайного фонаря осветил пыльные, затянутые паутиной каменные ступени, ведущие в черноту второго этажа. Самое опасное место осталось позади, и теперь можно было двигаться куда более уверенно. Теперь первой шла блондинка.
Поднявшись на второй этаж, они остановились.
Тут Липси легонько тронула блондинку за плечо и буквально одними губами прошептала:
- Раньше, до расширения дома, это и была круговая терраса. Потом старые окна и двери заложили камнем, осталась только одна, вот та, - лёгким кивком головы девушка указала на участок стены из потемневших от времени дубовых панелей.
- Зачем твоему хозяину понадобился этот потайной коридор и дверь? – так же тихо поинтересовалась рыжая.
Липси только пожала плечами. Она действительно не знала, зачем её дядюшке понадобился этот крысиный ход. Между тем, внимательно выслушав пояснения Липси, блондинка надумала исследовать коридор и, оставив девушку на попечение своей рыжеволосой товарки, направилась вглубь коридора. При тусклом свете потайного фонаря, неслышно ступая, она дотошно осматривала стены. Пару раз останавливалась и, присев на корточки, придирчиво изучала дощатый пол. Похоже, этот странный коридор вызвал у неё неподдельный интерес. О продвижении блондинки можно было судить по едва различимому, удаляющемуся пятну тусклого света, исходящего от фонаря. Постепенно исчезло и это призрачное свечение. Липси и цепко держащая её за локоть рыжая теперь стояли в непроглядной тьме.
- Ты раньше была тут? Куда ведёт этот коридор? - шепотом спросила рыжая.
В те времена, когда старая дверь ещё не была заколочена, Липси избрала этот коридор своим тайным убежищем, и когда ей становилось особенно тяжко, она тут пряталась и тихо плакала, изливая своё горе и боль непроглядной тьме. Но она никогда не отходила от лестницы, ибо просто боялась.
- Была, но дальше этого места я не ходила, - ответила она.
Рыжая хмыкнула.
В дальнем конце коридора возникло призрачное свечение - блондинка наконец-то возвращалась.
- Ты, помнится, говорила, что этим коридором никто не пользуется?
- Да, госпожа, - дрогнувшим голосом ответила Липси, уловив в тоне блондинки угрожающие нотки.
- Уж не знаю, какими делами ворочает её хозяин, но этим коридором определённо пользуются. Дальше поворот и лестница на первый этаж. Дверь внизу не заперта. На стене светильник на одну свечу и, клянусь Праматерью, эта свечу совсем недавно зажигали. Дверь выводит в какой-то сарай.
Рыжая скривилась в недоброй улыбке и перевела взгляд на Липси.
- Я тебя предупреждала? - как-то по-дружески спросила она, но в её голосе Липси прочла свой смертный приговор.
Девушка похолодела от ужаса. Блондинка сделала шаг в сторону своей рыжей напарницы, оказавшись между ней и парализованной от страха Липси.
- Она и вправду может не знать, - тихо произнесла она.
Играя желваками, рыжая молча убрала в ножны кинжал. Липси поняла: только что она была на волосок от смерти, и белокурая женщина спасла ей жизнь.
- Что это за сарай? - свистящим от возбуждения шепотом спросила блондинка.
Ещё не вполне придя в себя от охватившего её ужаса, Липси лихорадочно вспоминала расположение дома.
- С той стороны дома глухая стена и навес для телег, это не сарай.
Ничего не ответив, блондинка многозначительно посмотрела на рыжую и потушила фонарь.
- Начинаем, - решительно произнесла она.
- А дверь? - поинтересовалась рыжая.
- Я заблокировала её, если кто вздумает ломать, то у нас будет время.
Стоя в кромешной тьме и прислушиваясь, Липси пыталась понять, что происходит. Неожиданно в стене образовался ярко освещённый квадратный проём, и девушка увидела, как блондинка отодвигает одну из стенных панелей. Глазам Липси предстала ярко освещённая свечами комната. Блондинка решительно шагнула вперёд. С заряженным арбалетом наизготовку рыжая фурия, прошмыгнув у неё за спиной, метнулась куда-то в сторону. Липси робко вошла в комнату следом за обеими женщинами.



Это был хозяйский кабинет, где до прибытия короля её дядюшка принимал деревенских старшин. Сейчас бывший кабинет и спальню занимал сиятельный гость, его величество король Андалана Боккаж.
Всё, что происходило далее, Липси воспринимала словно через дымку сна.
С арбалетом в руках рыжая заняла позицию возле двери кабинета, в то время как блондинка, довольно вальяжно присев на край резного письменного стола, с интересом воззрилась на сидевшего за ним мужчину. Липси было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что это и был Его Величество король Боккаж.
Некоторое время в кабинете стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь доносящимся с улицы шумом ливня и раскатами грома.
Потрясённый внезапным появлением незваных гостий, Боккаж изумлённо смотрел на блондинку, и во взгляде Его Величества даже Липси видела растерянность и испуг. Король перевёл взгляд на благоговейно замершую возле потайной двери девушку. Сердечко юной Липси бешено заколотилось. Едва дыша и стараясь всё сделать как можно грациознее, девушка присела в глубоком реверансе. Впрочем, это получилось у неё не слишком красиво, скорее, даже комично. Во-первых, представления об этикете у деревенской девчонки были более чем расплывчаты. Во-вторых, сам её облик - промокшая до нитки, растрёпанная, с разбитой губой, платье порвано, юбка облеплена клочьями паутины – представлял собой жалкое зрелище.
- Короля делает его свита, - брезгливо поморщившись, словно увидел раздавленную вошь, произнёс Боккаж и, отведя взгляд от девушки, посмотрел на блондинку. - Какая у Вас прелестная компания, сударыня: убийца и девчонка-замарашка.
- Вас что-то смущает? - белокурая фурия одарила короля лучезарной улыбкой. - Они как никто дугой подходят для того, чтобы стать свидетелями Вашей смерти, друг мой, - елейным голосом добавила она и ласково, как старому другу, улыбнулась, глядя в глаза Боккажа.
- Боги! - закатив глаза, с пафосом воскликнул тот. - Как изменилась в последние годы бедная Сидония, если сами императрицы начали постигать науку ассасинов!
- Как Вы правы, друг мой! Тяжёлые времена настали для несчастной Сидонии. Все так и норовят заняться не своим делом, - сочувственно покачала головой блондинка. – Надеюсь, друг мой, Вы не запамятовали, что я не только императрица?
Напряжённо слушавшая их разговор Липси тихо вскрикнула, прикрыв рот ладонью, и прислонилась спиной к дубовой панели, чтобы не упасть.
«О, боги! Это происходит не со мной! Это сон! Страшный сон!» - кажется, она произнесла это вслух. Боккаж и блондинка одновременно взглянули в её сторону.
- Будьте снисходительны к этой несчастной девочке и простите её эмоциональность, она ведь ещё совсем дитя,- произнесла блондинка.
Нахмурив густые брови, Боккаж с ненавистью взглянул на свою собеседницу.
- Ну, так продолжим нашу милую беседу, - словно не замечая его тяжёлого взгляда, продолжила блондинка. - Вам известно, что я являюсь гроссмейстером ордена Великой Праматери. Сейчас я разговариваю с Вами от лица ордена. По Вашему приказу в наших владениях было совершено дерзкое преступление, - блондинка говорила резко и чётко, придавая каждому произнесённому слову значимость и вес. - Нарушив установленные границы, андаланские воины нагло проникли в земли ордена, где посягнули на жизнь нашей паствы. При этом была зверски убита одна из смиренных сестёр ордена и тяжело ранена другая. Как верховный гроссмейстер ордена я вынуждена принять самые решительные меры, - она умолкла, взглянула на Боккажа как-то буднично и с сожалением в голосе заключила: - Ты выбрал неверный путь, и он завёл тебя в тупик. Мне жаль, ты был не самым худшим королём.
Она встала и шагнула в центр комнаты.
- Вы намерены со мной драться? - угрюмо пробасил Боккаж.
- Я намерена тебя убить. Откажешься от поединка - она пристрелит тебя, - равнодушным тоном ответила женщина, кивнув в сторону рыжей. - Я даю тебе шанс умереть достойно.
Боккаж резко поднялся со своего кресла.
- Госпожа! - дико взвизгнула Липси.
Король метнул в стоящую к нему спиной блондинку узкий нож.
С этого момента происходящие в комнате события завертелись подобно какому-то сумасшедшему калейдоскопу, одно с чудовищной скоростью сменялось другим.

* * * * *

В едином движении, выхватив из ножен свой меч и отражая клинком брошенный рукой Боккажа нож, блондинка перекувырнулась через голову и замерла, стоя на колене.
Отлетевший в сторону нож ударился о стену и, тихо звякнув, упал на пол.
- А вот это совсем некрасиво! - криво усмехнулась женщина.
Издав грозный рык, Боккаж схватил один из висевших на стене мечей и бросился на неё. Широкое прямое лезвие с шумом рассекло воздух там, где буквально долю секунды назад находилась блондинка.
Схватка была стремительной и жестокой.
Несколько раз испуганной Липси казалось, что король вот-вот одержит верх и нанесёт решительный удар, но всякий раз блондинке удавалось ловко извернуться и уйти от смертельной стали королевского меча.
Боккаж с неожиданной стремительностью атаковал и отражал молниеносные выпады женщины, она же, перемещаясь подобно ртути, умудрялась, уклонившись от очередного его удара, нанести встречный из самого, казалось бы, невыгодного положения. Блондинка постоянно нападала, пытаясь достать короля, но всякий раз тот успешно отражал её стремительные наскоки.
Широко распахнув полные ужаса глаза, Липси, не отрывая взгляда, смотрела на эту яростную схватку. В глазах девушки рябило от мелькания стали. Выпад-удар, защита, кувырок, новый удар, звон клинков, отскок, уклон, атака!



«Это неправда! Неправда! Меня тут нет! Это сон! Этого не может быть!» - мысленно повторяла она.
Новая атака, мощнейший удар. Блондинка, поднырнув под могучую руку Боккажа, нанесла рубящий удар. Король, чудом увернувшись, ударил её ногой. Женщина откатилась в сторону – и вновь она на ногах, и вновь она атакует.
Сила против ловкости, схватка медведя и волчицы.
Липси была настолько парализована ужасом, что не заметила, как рыжая, распахнув дверь, выстрелила в кого-то из арбалета, быстро перезарядила его и исчезла в коридоре, ведущем в холл дома. Она тут же вернулась и, швырнув в коридор пару небольших, размером с кулак, шаров, плотно захлопнула дверь. В холле вспыхнуло нестерпимо яркое пламя.
В это время противники медленно кружили по комнате, взгляд глаза в глаза. Танец смерти. Боккаж сделал молниеносный выпад, блондинка успешно отразила удар и перешла в нападение. В отличие от короля, она не атаковала врага в лоб, а наносила удары как бы вскользь.
Свирепо сверкая глазами, Боккаж отступил и вдруг, перекинув меч в левую руку, схватил за спинку стоящий у стены стул и что есть силы запустил им в свою противницу. Женщина едва успела увернуться.
Король в атаке, удар - блондинка уклонилась. Новая атака короля - и опять уклон. Боккаж атаковал мощно и стремительно, вкладывая в каждый удар всю свою ненависть и недюжинную силу, он, казалось, готов сокрушить всё на свете.





Даже несведущая в фехтовании Липси понимала, что женщине не устоять против этой мощи. На её стороне ловкость и быстрота, но Боккаж в разы сильнее и выносливее. Опять он атакует! Удар, звон стали и... меч блондинки выбит из её рук.
- Вот и всё, - криво усмехнулся Боккаж и, взявшись за рукоять меча обеими руками, обрушил на голову женщины последний, решительный удар. Блондинка стремительно присела, выхватила из ножен длинный кинжал и, подобно распрямившейся пружине, вдруг поднырнула под стремительно опускающиеся руки Боккажа. Стальное жало вошло в низ королевского живота и вспороло его почти до грудной клетки. Всё кончено!
Сжимая в руке окровавленный клинок, женщина оказалась за спиной замершего посередине комнаты Боккажа. Его меч тяжело упал на пол. Король опустил глаза и, покачнувшись, удивлённо посмотрел на свой вспоротый живот.
Тяжело дыша, блондинка взглянула на рыжую.
- Я тебе обещала, что твой удар будет решающим? Действуй!
Положив на письменный стол арбалет, рыжеволосая с недоброй ухмылкой на лице приблизилась к всё ещё стоящему посередине комнаты Боккажу. В её руке блеснул тонкий, как жало, трёхгранный клинок стилета.
Не в силах смотреть на происходящее, Липси зажмурилась и закрыла ладонями глаза.
В следующую секунду она услышала удар и звук падающего массивного тела.
Когда она открыла глаза, тело короля Боккажа Андаланского неподвижно лежало на полу посередине наполняющейся едким дымом комнаты.
Опершись на стол, блондинка, тяжело дыша, с изумлением смотрела на свою окровавленную ладонь.
- Чтоб я сдохла! Кажется, он меня задел, - тихо пробормотала она.
- Ты ранена?! - рыжая стремительно подошла к ней. - Да, плечо. Не глубоко, но крови много. Дай перевяжу.
Пока она занималась раной своей напарницы, Липси подняла с пола меч блондинки, подошла к ней и как можно учтивее опустилась на колено.
- Ваше оружие, госпожа.
- Благодарю, милая, - мягко улыбнувшись, та приняла из её рук свой меч и убрала его в ножны.
- Дело сделано! Пора уходить, пока они не очухались, - сухо произнесла рыжая.
- Возьмите меня с собой! – краснея, попросила Липси.
- Несомненно, дорогая, несомненно, - ответила блондинка и погладила девушку по голове. - Ты идёшь с нами.

Перевод имён с квенья.

Липси - малышка
Морко - медведь
Горницкая (веёр) - жилое помещение для слуг.

pike, спасибо тебе огромное за сериал. Одно удовольствие читать.

Если читатель спросит меня, что такое сидонийский тисер, то я отвечу, что тисер - это летающая транспортная платформа для доставки габаритных грузов.
Я даже смогу припомнить основные характеристики этого гениального детища инженерной мысли технарей юга.
Но если этот читатель задаст мне вопрос, как тисер летает, что приводит его в движение, то мой ответ будет более чем односложен: не знаю.
Если тот же вопрос задать первому попавшемуся на глаза жителю Сидонии, то он ответит, пожав плечами, столь же односложно. Правда, его ответ в отличие от моего будет более информативным: это магия.
Если же читателю повезёт оказаться на юге Сидонии, например, в Ангорнаре и задать этот вопрос кому-то из технарей, то уверенно могу сказать, что без познаний в области физики и механики он всё равно ничего не поймёт, ибо на его голову буквально сразу обрушится поток информации о взаимодействии магнитных полей, электропроводности материалов и упорядоченном движении субатомных частиц в структурных решетках полиметаллов, а также ему поведают о периоде полураспада частиц цезия.
Завершится же этот экскурс в науку пояснением, что строились и до сих пор строятся тисеры с учётом крайне низкой квалификации обслуживающего персонала.
Вы всё поняли? Вот и я тоже ничего не понял, ибо страшно далёк от всех этих премудростей, и мне больше по душе ответ рядового жителя Сидонии - тисером движет магия.
Выглядит тисер крайне просто. По сути дела, это абсолютно круглый, обнесённый поручнями плоский блин из стали. Он чертовски надёжен - за исключением рукояти управления и двух стальных петель на погрузочном пандусе в нём нет ни одной движущейся детали. Управлять им крайне легко, и с этой задачей справится любой желающий. Заправлять и обслуживать эту машину вовсе не нужно, ибо тисер устроен так, что своего рода топливом для него является взаимодействие магнитного поля земли с полем самого аппарата, двигатель же - это он сам (вспомните разговор с умным технарём).
Летает тисер довольно ходко и бесшумно, но не слишком быстро. За час полёта он преодолевает всего сто лиг, это приблизительно равно скорости восемьдесят километров в час. Высота полёта у тисера также невелика, не более двух километров. Впрочем, выше и не надо. Зато этот трудяга может поднять на борт более сорока тонн полезного груза и находиться в воздухе столько, сколько того пожелает его пилот.
На фоне вздымающихся в небо острых шпилей псевдоготических соборов и мрачных каменных башен замков, патриархальной размеренности жизни фрименских ферм, путешествующих верхом на лошадях или в телегах сидонийцев, а также обитающих здесь драконов, гарпий, горгулий и прочих присущих этому миру интересностей вид пролетающего в небе тисера способен изрядно шокировать любого несведущего гостя Сидонии и навести на размышления о том, что мир сидов не так уж и прост, как это могло показаться с первого взгляда, и в нём присутствует такое понятие как техногенность.
Впрочем, тут стоит совершить некий экскурс в древнюю историю Сидонии, ибо тисер ни при каких условиях нельзя назвать изобретением современности. Тисер древняя машина, и первые упоминания о летающих платформах можно обнаружить в манускриптах, относящихся к тем временам, когда сыны богини Дану пришли в достославные земли Сидонии.
Следует также упомянуть, что и в истории человечества сохранились смутные упоминания о легендарных летающих колесницах богов, так называемых виманах.
И ещё следует пояснить, что первоначально тисер являлся машиной для войны.
С тех давних пор конструкция тисера изрядно изменилась и усовершенствовалась.
Те аппараты, что бороздят небеса Сидонии сегодня, отличаются от своих предков так же, как драккар виккингов от атомного ракетного крейсера. Если на первых аппаратах присутствовали весьма ненадёжные двигатели и срок службы тисера исчислялся всего парой-тройкой десятков лет, то теперь его конструкция радикально изменилась. Тисер стал до примитивизма прост и надёжен в эксплуатации, а срок службы этого шедевра конструкторской мысли возрос просто до запредельных сроков.
Технари Ангорнара уверенно гарантируют каждому аппарату долгую и надёжную службу в течение не менее тысячелетия.
С тех давних пор, когда самый первый тисер поднялся в небо Сидонии, изменилось и предназначение этих аппаратов. Из грозного, несущего смерть всему живому оружия тисер превратился в чертовски надёжного и неприхотливого трудягу, эдакого небесного першерона. Но першерон першерону рознь. Всё зависит от того, для какой цели его использовать. Могучего жеребца можно запрячь в телегу, чтобы довезти до города бочонки с пивом или мешки с зерном, можно нагрузить убранным сеном или вывезти на перепаханное с его же помощью поле конский навоз, но тот же першерон может тащить за собой и смертоносную катапульту, зажигательные заряды или разобранный требюше.
В этой войне в армии империи тисер вновь стал смертоносным оружием.
Сначала его использовали для быстрой доставки снаряжения и продовольствия по разбросанным у границ империи фортам. Чуть позже уже сами тисеры стали применять как мобильные крепости. Зависая над заставой, тисер мог находиться там неделями и месяцами, опускаясь на землю только для того, чтобы сменить дежуривших на нём стрелков.
Кстати, эта практика использования тисеров оказалась потрясающе эффективной, настолько, что её стали широко применять не только в землях империи и союзников, но и в стане врага. В королевстве Андалан по приказу короля Боккажа из мирного пользования были изъяты все десять тисеров, имевшиеся в распоряжении тамошних купцов. Три аппарата были использованы по прямому назначению - эти тисеры продолжали исправно доставлять продукты и снаряжение в действующую армию Андалана. А все остальные были отправлены на север королевства для несения оборонительной службы.
Таким образом, Боккаж получил двойную выгоду: он надёжно и малыми силами прикрыл северные границы Андалана, что позволило ему отвести в тыл два полнокровных жандармских корпуса и усилить ими резерв армии.



Сидя в походном кресле, император Муилькор хмуро наблюдал, как по деревянному настилу пандуса сурдурукары одного за другим заводят коней в опустившийся на землю тисер. За спиной императора, тихо переговариваясь, стояли командующие легионами и представители военного совета.
- Лошади слишком габаритный и беспокойный груз... - в задумчивости покручивая пальцами седеющие усы, произнёс Муилькор, обращаясь к стоящим подле него сыну, наследному принцу Торриру, командующему вторым легионом лорду Рональду и маршалу объединённой армии герцогу Гуял-Исша. - Сомневаюсь я в этом мероприятии. Если хоть одна лошадь испугается чего-то, да ещё в то время, как тисер будет находиться в воздухе... Проблем не оберёшься!
- А если вместо поручней по всему периметру закрепить глухие щиты и в центре устроить для лошадей своего рода загон? - предложил Торрир.
- Тогда лошадей придётся выводить по одной, и мы теряем скорость при выгрузке, - возразил лорд Рональд.
Соглашаясь с ним, Муилькор качнул головой.
- При выгрузке каждая секунда будет дорога, - вставил своё слово герцог Гуял-Исша.
- А если попробовать так...- опустившись на корточки и достав из ножен кинжал, наследник начертил на земле круг.
- Это тисер, - пояснил он. - Снимаем поручни и обносим его по периметру откидывающимися щитами, ставим перегородки и воинов вместе с конями размещаем так... - воткнув острие кинжала в предполагаемый центр круга, Торрир начертил несколько линий, исходящих из этой точки.
Император с интересом наклонился.
- Вот так устанавливаем перегородки. Если какая лошадь и задурит, то уже не сможет натворить ничего дурного, да и хозяин всё время будет при ней.
- То есть всадники размещаются как бы по кругу? - поинтересовался лорд Рональд.
Торрир кивнул головой и поднялся, убирая кинжал в ножны.
- Когда тисер сядет на землю, все щиты разом опустятся, и по ним, как по пандусам, сурдурукары произведут высадку быстро и без лишней суеты.
- Чёрт! А ведь верно! - одобрительно кивнул головой Муилькор и, обернувшись, нашел взглядом в толпе военачальников командующего инженерной службы. - Дан-Мохэм! Как по-твоему, сколько всадников мы сможем разместить на тисере по такой системе?
От группы отделился облачённый в традиционные для народа идишей чёрные одежды мужчина и, приблизившись к императору, с интересом взглянул на начертанный герцогом рисунок.
- Не думаю, что много, - задумчиво пожевав, губами произнёс он. - Не более двадцати-тридцати воинов вместе с лошадьми.
- Мало!
- Государь! Если зодчим надо доставить до места строительства огромные каменные блоки или брёвна, то они соединяют два или три тисера воедино и строят поверх них платформу для груза.
Мулькор приподнял бровь и перевёл взгляд на Дан-Мохэма.



- А это идея, дружок. Это отличная идея!
Идиш нашел на земле небольшую палочку и пририсовал рядом с уже начертанным рукой Торрира кругом ещё два. Получилось подобие треугольника.
- Можно таки использовать два, но, как я слышал, ими управлять сложнее, тремя проще. Ведущий только один, тот, что впереди, - идиш ткнул палочкой в верхний круг.
- То есть вся эта сцепка работает по принципу телеги?
- Да, государь.
- И сколько всадников тогда можно будет перевезти? - поинтересовался герцог Гуял-Исша.
- Думаю, не меньше сотни за раз, и мы таки даже не достигнем предела нагрузки.
Лорд Рональд присвистнул.
Император порывисто поднялся со своего походного кресла и, заложив руки за спину, подошел к тисеру.
- Сотник, завязывайте с этим делом! - махнув рукой, тихо сказал он замеревшему возле тисера бошару и, обернувшись, взглянул на начальника инженерной службы. - Дан-Мохэм, сколько времени потребуется твоим ребятам, чтобы подготовить десяток таких сцепок?
- Вей-ме! Государь, это же тридцать тисеров! Где же я их столько наберу?! Да и не виданное это дело, чтобы конница, да летала по небу!
- Э, дружок! Не знаешь ты, что такое десантные войска! Там не то что конница, там танки летают! - усмехнулся Муилькор.
- Танки? Какие танки?
- Никакие, забудь. Так, воспоминание об ином мире, - тихо произнёс император.
- Тридцать тисеров, тридцать! Вей-ме!
- Дан-Мохэм!
- Да, государь?
- Ты достанешь и больше. Не прибедняйся, я ведь помню Везинский лес и то, что вы на пару с Колодаи там устроили. Не прибедняйся. Тот, кто смог всего за пару дней собрать целый корпус ополчения и буквально раздавить, как тараканов, отлично вооруженную армию врага, с лёгкостью сможет за трое суток найти и пять десятков тисеров.
- Трое суток?! Пятьдесят тисеров?! Вей-ме! Ну почему бедным идишам всегда достаются самые неосуществимые задания? - вздохнул Дан-Мохэм.
- Да потому, что вы единственные, кто действительно сможет с этим управиться! – улыбнувшись, ответил Муилькор. - И вот ещё что... - уже серьёзно добавил он. - Я очень надеюсь на тебя. Знаю, что трудно, но ты должен это сделать. В лепёшку расшибись, но чтобы через трое суток тисеры были!
- Я понял, государь. - с поклоном ответил Дан-Мохэм и отошел в сторону, кивком головы подзывая к себе одного из своих помощников.
Император в сопровождении сына и военачальников направился в сторону штабного шатра.
- Вот прохвост! "Вей-ме!" Уверен, тисеры будут, - тихо сказал он шедшему рядом с ним сыну.



- Отец, позволь высказать некие сомнения, - произнёс тот.
- Говори.
- Уже не первый день в Андалане льют дожди, земля основательно раскисла. Если для пехоты это не столь критично, то у конницы, возможно, возникнут проблемы.
Муилькор одобрительно качнул головой.
- Ты абсолютно прав. Именно по этой причине подавляющую часть перебрасываемых войск составит оркская пехота. Но в любом случае конница необходима. За спиной орков весь Андалан. Наличие конницы придаст этим парням уверенности, да и висящие у них над головами тисеры с меткими стрелками послужат замечательным прикрытием.
- Кто возглавит эти войска?
- Уверен, что герцог великолепно справится с этой задачей.
- Отец, прошу, поручи это мне. Ты сам говорил, что мне необходимо постигать науку войны.
Муилькор искоса взглянул на сына и отрицательно качнул головой.
- Нет, сын мой. Уверен, ты и сам отдаёшь себе отчёт в том, что это очень ответственная миссия. А ты ещё недостаточно опытен. Я не имею права так рисковать! Задача слишком сложна, изо всех полководцев империи я могу доверить её только одному герцогу Гуял-Исша. Эту задачу с успехом выполнит лишь он один, и никто больше. Но не расстраивайся, сын, для тебя тоже найдётся серьёзная работёнка. На сегодняшнем военном совете ты узнаешь всё.
Только сегодня утром имперская армия после ускоренного ночного марша прибыла в Меласскую долину на границе с Андаланом.
Следуя приказу императора, воины тут же приступили к строительству и обустройству лагеря. Как грибы после дождя на поле в одночасье выросли стройные ряды больших полотняных палаток рядовых сурдурукар и пёстрые шатры командного состава. Тихая долина оживилась, забурлила, загудела тысячами голосов и звуков, скрипом телег, конским ржанием и рёвом тягловых буйволов.
Солдаты под командованием опытных инженеров сразу же приступили к обустройству укреплений. Одни копали ров, другие занялись возведением частокола. Ближайшие леса наполнились визгом пил, стуком топоров и стоном падающих деревьев.
С каждым часом в долину прибывали всё новые и новые подразделения имперской армии. В глазах рябило от разнообразия стягов, гербов, видов оружия и различных цветов одежды воинов. Тёмное одеяние сурдурукар, красно-чёрные хотты артиллеристов, зелёные накидки эльфийских стрелков из Эмингарда, белоснежные одежды игнисских паладинов, песочно-коричневые одеяния всадников сульми, чёрная клёпаная кожа оркских доспехов и уж совсем экзотические мохнатые медвежьи накидки норвических берсерков. Дым костров, шум и гам.
Таиться от андаланских дозоров уже было бессмысленно.
Игра в кошки-мышки закончилась. Императора нисколько не смущало, что приход такой огромной армии не мог быть незаметным для неприятеля, и Боккаж, который, как было известно, находится где-то поблизости, в одной из приграничных деревень, наверняка уже отдал своим военачальникам соответствующие положению приказы.
Впрочем, это входило в план Муилькора. Именно поэтому он действовал нагло и самоуверенно, словно говоря: "Вот я, вот моя армия. Она огромна, и я уверен в своей несокрушимости".
Именно поэтому он и выбрал плацдармом для вторжения в земли мятежного Андалана эту зажатую между бескрайними топями Кирионских болот и непроходимыми чащами Тёмного леса Меласскую долину.
Муилькор намеревался идти в лоб, прямо по андаланскому тракту, предоставив Боккажу возможность, стянув все войска в единый фронт, организовать непробиваемую оборону.
Пусть Боккаж уверится в том, что, возгордившись блестящими победами и опьянев от сознания своей несокрушимой мощи, империя потеряла всякую осмотрительность и теперь очертя голову ломится в бой.
Меласская равнина. Меласс - песочные часы. Именно так выглядит эта местность: по самой перемычке, стиснутая между топями болот и непроходимыми буреломами леса, пролегает лента тракта, дальше, уже в землях Андалана, долина вновь расширяется. Это очень удобно для обороны.
Там можно остановить и сокрушить любого врага - есть где развернуться для манёвра чтобы бить его, как только вздумается. Великолепнейший шанс навеки положить конец могуществу возрождающейся империи, раздавить, перемолоть в одном решающем сражении, а уж потом и бывшими союзниками можно будет заняться.
Красота! Но только это обманчивая красота, ибо Муилькор задумал доселе невиданное.
Он действительно поведёт имперскую армию напролом, прямо по тракту в лапы смертельного врага, да только поведёт он эту армию для того, чтобы навсегда истребить мощь Андалана. Тисеры перебросят в тыл противника часть имперской армии, конных сурдурукар и оркскую пехоту Чёрной Ведьмы, и Боккаж со всеми своими корпусами попадёт в "мешок", в том самом "бутылочном горле" песочных часов. И тогда...
Только бы Дан-Мохэм не подвёл! Нет, этот не подведёт! Он уже показал себя в Везинской чаще.
Чья-то рука откинула полог шатра, и навстречу мужу вышла Хелена. Следовавшие за Муилькором военачальники остановились и замерли, в почтении склонив головы перед императрицей.



- Мне нужно тебе что-то сказать, - тихим голосом произнесла она, глядя в глаза мужа.
- Это так важно именно сейчас?
- Да!
Муилькор молча вошел в шатёр.
Наследник хотел было войти следом, но увидев, как мать едва заметно качнула головой, остановился.
- Прошу меня простить за это маленькое неудобство, господа, но дело не терпит отлагательств! - мягко улыбнувшись, произнесла императрица и, грациозно приподняв подол тёмно-вишнёвого шелкового платья, скрылась в шатре.



- Лилит прикрыла наш отход, натравив на андаланские кордоны болотных гулей и прочую нечисть обитающую в топях, - Ленор замолчала.
Сидя в походном кресле, она сложила ладони, зажав их между колен, взглянула на мужа самым чистым и невинным взглядом своих бездонно-голубых глаз и улыбнулась.
На протяжении всего её рассказа Алекс не проронил ни слова. Сложив руки на груди и нахмурившись, он буравил жену гневным взглядом.
Зная вспыльчивый характер императора и ожидая, что весь его гнев сейчас будет обрушен на Ленор и Лилит, бошар-ассасин Колодаи как бы невзначай постаралась оказаться возле выхода из шатра.
- Стоять! - не оборачиваясь в её сторону, рявкнул Алекс, при этом продолжая в упор смотреть на Ленор.
Сидевшая тут же с видом провинившейся девочки-служанки Лилит вздрогнула. Колодаи замерла возле входа в шатёр с бесстрастным выражением лица.
- Так значит, вы меня облагодетельствовали? - едва сдерживая гнев, произнёс Алекс. - Бабий заговор! Думаете, что облегчили этим мне жизнь?! - заложив руки за спину, он стремительно заходил туда-сюда. Император не скрывал своих чувств, он действительно был взбешен.
Хелена переглянулась с Ленор и Лилит - побесится да остынет.
- Так вот, значит, зачем вы уболтали меня отправиться с визитом к Саа-Мохан! - Алекс резко остановился напротив Хелены. - Ты знала, стало быть, знала и она! Все эти пустые светские разговоры просто трёп, лишь бы затянуть визит!
Вместо ответа Хелена виновато отвела глаза.
- Твою ж мать! - Алекс буквально упал в походное кресло и нервно забарабанил пальцами по крышке раскладного стола, заваленного штабными картами и донесениями. - Они убили Боккажа! Подумать только! Подвиг, мать вашу! - неожиданно он умолк и пристально взглянул на замершую возле входа в шатёр Колодаи.



- Так значит, это всё проделки ордена? Ты, карающая десница, без указки Преподобной палец о палец не ударишь! - хлопнув себя по лбу, он резко вскочил на ноги и вновь заходил по шатру. – Проклятие! И как же я сразу не догадался! - он остановился и обвёл всех присутствовавших дам пристальным взглядом. – Вы же все так или иначе состоите в ордене! Саа-Мохан тоже состоит в магистрате. Так вот кто заказал Боккажа! Это был заговор ордена! Вы все в равной степени замешаны в этом и выполняли указ Преподобной! Ну надо же, твою ж мать, вот сестричка услужила! "Все вы дети мои, все равны в моих глазах!" Слова, слова!
- Алл... - тихим голосом обратилась к мужу Лилит. - Преподобная отвела от тебя грех мести за Плеяду. Смерть Боккажа - акт милосердия для живых. Лишившись своего короля, армия Андалана просто разбежится. Не будет больше жертв и смертей. Кровопролитная война закончена, ты можешь как победитель войти в Андалан.
Ничего ей не ответив, Алекс перевёл взгляд на Хелену.
- Ну, Всевидящее Око, загляни в будущее и ответь мне, так это или нет!
Ничего не ответив, Хелена молча склонила голову.
- То-то! - Алекс кивнул и, подойдя к Лилит, опустился перед ней на корточки. - Милое моё, неиспорченное злыми помыслами дитя! Убив вожака лютой стаи, вы не сделаете кровожадных хищников невинными овечками, - взяв жену за руку, он пристально взглянул ей в глаза. - Неужели ты по чистоте своей души решила, будто всё так просто? Да, какая-то часть армии Андалана действительно разбежится по домам, не всем им по душе эта война. Но привыкшие убивать никуда не денутся, ибо жить по-иному они не желают, да и не умеют. Вкусивший горячей крови уже никогда от неё не откажется. Хищная стая рассыплется, разбежится по окрестным лесам мелкими бандами и будет совершать набеги на мирные поселения, чтобы грабить, убивать и насиловать.
Алекс встал и перевёл взгляд на Ленор.
- Вы все совершили ужасную, преступную ошибку, - нахмурив брови, произнёс он. - В то время как для лечения тяжёлой болезни требовалась серьёзная операция по удалению опухоли, вы занялись самолечением. Опухоль рассосётся, но при этом её яд проникнет в кровь всего организма. Кто дал вам право лезть в военные дела? С каких это пор орден вкупе с жёнами императора стал вмешиваться в ратные дела империи?
Ленор виновато улыбнулась.
Не в силах более сдерживать гнев, Алекс взорвался. Побагровев, он что есть силы грохнул кулаком по крышке стола и одним широким движением смёл на пол всё, что на нём находилось. Лилит вновь вздрогнула.
- Мало того, что, убив Боккажа, вы срываете весь план военной операции по уничтожению армии Андалана, так ещё и ставите под удар авторитет императорской власти! Пусть Преподобная со своим орденом и далее заботится о духовном и моральном облике жителей Сдонии, но я не потерплю того, что они суют свой нос и в дела светской власти! Всему есть разумный предел! Война штука серьёзная, тут и так хватает неожиданностей, в расчёт берётся каждая мелочь, составляется план кампании, собираются данные - и тут нарисовываетесь вы! - Алекс устало опустился в кресло и угрюмо замолчал, глядя на мыски своих сапог
- Орден стремится к тому, чтобы свести к минимуму пролитую в этой войне кровь. Это милосердие... - возразила было Хелена, но тут же умолкла и потупила взор, встретившись с взглядом мужа.
- Милосердие? Стремление свести к минимуму пролитую кровь? О каком милосердии говоришь ты, та, кто может узреть будущее? Или ты не видишь горе и страдания мирных фрименов, которые растянутся на долгие годы? Ты не видишь, как многочисленные разбойничьи банды, состоящие из бывших солдат андаланской армии, рыщут по лесам и весям Сидонии, оставляя после себя смерть и несчастья? Ты этого не видишь?! Ты не видишь, как ради безопасности своих подданных империи придётся увеличивать и увеличивать армию с целью поиска и уничтожения этих банд? Армия не сеет, не жнёт, не пашет, не пасёт скот, не рыбачит. Армия занимается только своим делом - она воюет! Армию надо содержать. Солдат должен быть сыт, одет, обут. Он должен иметь крепкое оружие и доброго коня, которого также надо кормить. Кто должен обеспечить солдата всем этим? - Алекс на мгновение умолк, в упор глядя прямо в глаза Хелены. - Ресурсы Сидонии не безграничны. Отрывая мужика от земли, вооружая и обучая убивать, мы перекладываем всю тяжесть производства на плечи его соседа. Потом мы призовём в ряды имперской армии и его. Так кто тогда будет пахать, сеять, собирать урожай - их престарелые родители, жёны да малолетние дети? Тебе показать отчёты имперских советников по производству зерна и мяса? Кто-нибудь из вас вообще интересовался этой стороной вопроса? Тебе известно, на сколько упало производство по сравнению с предыдущими годами? Уже сейчас каждый фермер на содержание имперской армии обязан отдавать в казну десятую часть своего урожая, и это при том, что ему надо обеспечить и свою семью, и что-то отвезти на рынок для обмена. Ты отдавала себе отчёт, сколько сапожников, кожевенников, ткачей и портных уже сейчас трудятся для того, чтобы вся наша армия была одета и обута должным образом? Вы все, сидящие тут, имеющие по сотне нарядов в своих гардеробах, задумывались ли о том, что носят обычные горожанки и селянки Сидонии? Уже сейчас на рынках пропали добротные ткани и хорошая обувь, ибо всё это востребовано армией. Если раньше путникам, покидающим постоялые дворы, всегда давали в дорогу вяленое мясо, сало и сыр, то сейчас в лучшем случае это будет небольшой кусок сала, да и то шпик. Это весьма наглядный показатель. Тысячи лет Сидония кормилась от фермерских хозяйств, вся её экономика держится на плечах крестьян и ремесленников. Война уже нанесла ощутимый удар по эти классам. А между тем, укрепляя и поддерживая огромную армию, мы ставим под угрозу будущее всей Сидонии. Мы искусственно создаём новую прослойку общества - воинов. Чем это может обернуться впоследствии?
Алекс на миг задумался.
- Мне не надо обладать даром предвидения, чтобы заглянуть в недалёкое будущее, - устало произнёс он. - Вы убили Боккажа, и это грозит обернуться большой бедой. Я намеревался заманить армию Андалана в мешок, окружить и полностью истребить. Это было более чем реально. Все действия андаланца были просчитываемы и предсказуемы. Я знал, чего от него следует ожидать в стратегическом плане, ибо каким бы дерьмом он не был, всё же являлся мудрым стратегом. Но теперь, когда армия Андалана лишилась своего вождя...



- Мы тебя поняли, - тихо произнесла Хелена и, подойдя к мужу, села на ковёр подле его ног. - Милый, смени гнев на милость. Не кори нас, мы и так раскаиваемся в том, что своими действиями поставили под угрозу весь твой замысел. Клянусь тебе, что он сработает, ибо тщеславие андаланских маршалов столь велико, что они ищут выгоду в гибели своего короля. Твои пророчества ужасны, но, слава Праматери, они не сбудутся. Я чувствую приближение их армии, я чувствую тысячи жизней, которым суждено оборваться тут, в Меласской долине. Но кроме этого я чувствую, что в какой-то мере твой гнев вызван боязнью за их жизни, - сказав это, Хелена указала на Ленор, Лилит и Милу. - Я чувствую в тебе ужас, ибо ты понял, что они все так же, как и твоя сестра, в одночасье могли погибнуть. За гневом ты спрятал свой страх, - Алекс не мог видеть, как Хелена незаметно подмигнула своим совсем уж загрустившим товаркам.
- Увы, сердце моё, ты права только отчасти, - погладив жену по золотистым локонам, ответил Алекс. - Сейчас мне недосуг ломать голову над тем, что орден стал слишком активно вмешиваться в императорские дела, и обдумывать, как мне с этим поступить, но позже я буду обязан принять какие-то меры. Сейчас же я скажу вам вот что. Вы, все трое, должны написать послание Преподобной матери. В этом письме вы сообщите ей, что намерены немедленно выйти из ордена. Это серьёзное решение, и я дам вам срок, чтобы всё хорошенько обдумать.
Хелена резко подняла голову и удивлённо посмотрела на мужа. Лилит, Ленор и Мила были поражены этими словами не меньше её.
- Да-да! Дорогие мои супруги, не надо на меня смотреть, как солдат на вошь. Вы должны покинуть ряды ордена Праматери, - спокойным, но твёрдым тоном продолжил Алекс. - Негоже императрицам, представляющим светскую власть, состоять в религиозном ордене и выражать его интересы. Вы поняли меня?
- Но как же это?! - вскинулась было Ленор, но властным жестом руки Алекс заставил её замолчать.
- Своим поступком вы дали мне понять, что интересы ордена Праматери для вас превыше замыслов вашего мужа-императора, а в своём, в общем-то, достойном всяческого уважения стремлении принести благо ордену вы готовы пренебречь благополучием императорского дома. Заботы ордена вы ставите превыше забот вашего мужа. В служении ордену вы готовы пожертвовать своей жизнью, в то время как ваше служение народу Сидонии сводится к абсолютному нулю, - он умолк и, нежно проведя рукой по щеке сидевшей возле его ног Хелены, взглянул ей в глаза.
- Вы все сегодня же отправляетесь в Тирин. Я же вернусь туда, как только покончу с армией Андалана. Не думаю, что это будет скорое возвращение. Зато у вас будет время, чтобы наконец-то сделать окончательный выбор, решив, с кем вы. Или вы заодно с орденом и готовы вместе с Преподобной верой и правдой служить великому делу духовности во благо ордена и Сидонии, либо вы с императорским домом и готовы не покладая рук своих трудиться ради мира и благоденствия всего народа, - он вновь умолк и оглядел всех присутствующих.
- С теми из вас, кто выберет служение ордену, я вынужден буду расстаться. Но клянусь, что не будет ни обиды, ни горечи в душе моей, ведь каждая из выбравших служение ордену останется в сердце моём как возлюбленная сестра. Я всё сказал! - Муилькор встал и стремительным шагом покинул шатёр.
- Обеспечьте охрану, императрицы покидают лагерь! - коротко распорядился он, обращаясь к одному из адъютантов. - Где принц Торрир?
- Вместе с лордом Рональдом отбыл в расположение второго легиона сурдурукар, государь.
- Коня мне, едем к лорду! - коротко распорядился Муилькор, натягивая на руки белые лайковые перчатки. - Разошлите вестовых по легионам, известите всех командиров, что на сегодняшний вечер назначаю большой военный совет.
Следом за императором из шатра выскользнула и бошар-ассасин Колодаи. Быстрым шагом, почти переходящим в бег, женщина направилась к коновязи, возле которой поджидал Хинкар, коротавший время за разговорами с Липси.
Увидев свою госпожу, он прервал мирную беседу с девушкой и выжидающе посмотрел на быстро приближающуюся к ним Колодаи.
- Мы уезжаем! К вечеру нам непременно надо быть в синодальном храме, - сухо произнесла она, лихорадочно отвязывая поводья Нордика.
Не привыкший задавать лишних вопросов секутор молча отвязал своего коня.
Взявшись за луку седла и поставив ногу в стремя, Колодаи на миг обернулась в сторону императорского шатра и, с досадой покачав головой, вскочила в седло.
- Госпожа, а девчонку? - спросил Хинкар, кивком головы указав на сиротливо стоявшую чуть в стороне Липси.
- О ней есть кому позаботится! - даже не взглянув в сторону девушки, ответила Колодаи, подбирая поводья нетерпеливо пляшущего под ней Нордика.
- Живее, Хинкар! - крикнула она, пришпорив своего коня.

Первой молчание нарушила Ленор.
- Только не говори, что ты нас предупреждала, - подавленно произнесла она, бросив быстрый взгляд на Хелену.
- Таким я его ещё никогда не видела, - тихо отозвалась та, поднявшись с ковра и оправляя складки шелкового платья.
- Император вернулся!
Обе женщины одновременно взглянули на Лилит.
- Что?!
- Вернулся Муилькор. Свершилось то, чего так давно желала и ждала Преподобная. То, чего так ждала вся Сидония, - тихо пояснила Лилит.
- Ага! И поэтому он послал нас всех далеко и надолго! Да чтоб я сдохла! Знаешь, куда мне упёрлось такое возвращение?!
- Нет больше того, прежнего Алекса, теперь есть император Муилькор. Свершилось древнее пророчество. Теперь он другой, это мы с вами остались прежними, - ровным голосом произнесла Лилит.
- Вот чёрт! Как же меня бесят все эти ваши эльфийские заумности! Ну и что, учитель Йода, что дальше-то делать будем?
Лилит молча пожала плечами.
- Ну вот же, твою мать! Теперь она не знает ничего!
- Он дал нам время, чтобы мы сами решили, - вставила своё слово Хелена.
- Ну, муженёк! Я тебе это ещё припомню! - выпалила Ленор.
- Да ничего ты не припомнишь! Ты точно такая же взбалмошная особа, как и он. Вспыхнешь, как трут, да только ненадолго, - урезонила её Хелена.
- Да, но меня ещё никто не посылал...
- В монастырь.
- Чёрт! В монастырь!
Не обращая на Хелену и Ленор никакого внимания, Лилит подошла к столу и присела, что-то выискивая среди разбросанных по полу бумаг и пергаментов.
- Что ты там ищешь? - спросила Хелена, смутно догадываясь, что она собирается делать.
- Чистый лист бумаги. Будем писать письмо Преподобной.
- Да чтоб я сдохла! Нет, ну вы только посмотрите на эту белую овечку! Она уже всё за всех решила! Ну, ей-богу, я сейчас слезами умиления зальюсь!
- А мне нечего решать, я остаюсь с ним. И вы остаётесь, - спокойно ответила Лилит, положив на стол только что найденный чистый лист бумаги и ища глазами чернильницу и перо.
- Ну надо же! А ты у меня спросила?! А у неё?!
- А мне не надо спрашивать, я знаю.
- Во даёт! Ну а ты-то что скажешь, мудрость эпохи?
- Ничего. Я тоже, как и Лил, отрекаюсь от сана, - ответила ей Хелена, почему-то переглянувшись с Лилит.
Обмакнув перо в чернильницу, та начала что-то писать.
- Спелись?! То есть вы обе хотите сказать, что всё давно решили? А что наш обожаемый супруг только что послал нас всех куда подальше, это всё ерунда, так, милые пустяки!
Хелена укоризненно качнула головой.
- Ты не хуже нас слышала всё, что он нам сказал. Он прав! Жены императора всегда должны быть подле своего мужа и разделять с ним все тяготы бремени власти, а мы слишком сильно увлеклись своей игрой.
- Ох! Ну надо же! Совсем недавно ты говорила иначе! - всплеснув руками, воскликнула Ленор.
- Ты права, это так. Теперь я понимаю, как сильно заблуждалась. Я видела скорое окончание войны. Боккаж сильная, харизматичная личность, он держал Андалан в ежовых рукавицах. Он выдающийся стратег и политик. Жестокий, коварный и умный враг. Уже нет Лиги пяти королевств, мятежные лорды и бароны догнивают в земле, а Андалан тем не менее до сих пор представляет собой грозную силу. Я видела, что после смерти андаланца в королевстве начнётся развал. Жестокое правление - крайне ненадёжный цемент в строительстве государства. Умирает деспот, и в одночасье разваливается всё, что он создавал годами. Именно это я видела, и именно это затмило собой все прочие возможные последствия гибели Боккажа. Я видела, как после смерти своего короля приближенные вступят в смертельную схватку за власть, чтобы урвать для себя кусочек пожирнее. Но Алл, не обладая даром предвидения, смог душою и разумом узреть куда больше, ибо его сердце всецело принадлежит Сидонии и её народу. В этом и есть истинное величие императора.
- Вот это ты дала! Тебе, мать, впору научные труды писать! - буркнула Ленор.
- А мне сдаётся, что Преподобная неспроста затеяла всю эту интригу с убийством Боккажа, - отложив в сторону перо, сказала Лилит.
- Это ещё почему? - приподняла брови Ленор.
- Да потому, что она знала, чем всё закончится. Это было испытание для нас.
- Что-то я тебя понять не могу.
- Всё просто. Она подтолкнула нас к пути осознания того, кто есть мы сами. И знаете, что я вам скажу? Мы с вами ноль без палочки, глупые, чванливые куклы, не видящие ничего дальше своего носа и живущие в своём иллюзорном мире.
- Но-но! Ты с глупыми куклами-то поосторожнее! - нахмурилась Ленор. Впрочем, она прекрасно понимала, что хочет сказать Лилит. - Она, видите ли, знала, чем всё закончится! Да меня там чуть не ухлопали! Боец-то он знатный оказался. Ну и методы у Преподобной!
- Не шуми.
- Не шуми?! Ничего себе! Ежели бы я чуть прозевала его удар, то не сидела тут с вами!
- Я ведь говорила, что ты его убьёшь.
- А плечо?
- Я тебя сразу залатала. Не болит?
- Нет! – нахохлившись, огрызнулась Ленор.
- И шрама не осталось. Я знала, и Преподобная знала, что у вас всё получится. Лил права, Преподобная не зря всё это затеяла.
- Я преклоняюсь перед величием Преподобной! Не произнеся ни слова, она целенаправленно подтолкнула нас к осознанию истины, заставив полностью переосмыслить свою жизнь и выбрать правильный путь. Наше предназначение вовсе не в служении ордену, он легко обойдётся и без нас. Наше предназначение в служении своей семье и народу Сидонии. Мы с вами всё время помним о Великой Праматери, но в служении ей мы совсем забыли о своих братьях и сёстрах, об их бедах и чаяниях. Вспомните слова из Книги Бытия, которые принадлежат самой Праматери: "Лживо лукавят те, что клянутся, будто бесконечно возлюбили мать свою, но братьев и сестёр своих позабыли, ибо в гордыне своей возлюбили они только себя, и слова их есть обман пустой. Презренны будут позабывшие родство своё. Услужи сестрам и братьям своим, и возрадуется сердце матери твоей, ибо в любви детей своих узрит она и любовь к ней самой..." - сказав это, Лилит вновь взяла перо, обмакнула его в чернила и продолжила писать.
- Выбор весьма серьёзный. Нам всем есть чего терять, - в раздумье произнесла Ленор.
- В особенности это касается тебя, - лукаво прищурив глаз, произнесла Хелена. - Гроссмейстер ордена Великой Праматери - очень высокий сан. Второе лицо в ордене после Преподобной. Это почёт и благоговейное уважение. Это куда значимее, чем титул императрицы. Ну а насчёт четырёхединства брака вопрос более чем решаемый. Найдём Муилькору юную девицу, свеженькую, ядрёную, эдакого живчика, кровь с молоком. Да хотя бы ту конопатенькую, что вы притащили с собой из Андалана! Кстати, где она?
- Язва! - поджав губы, огрызнулась Ленор.
- Всё, готово, - коротко сообщила Лилит, подписываясь под текстом письма.
- Дёшево же вы хотите от меня отделаться! Я в монастырь, а они...
- Ленни, это не шутки, - уже серьёзно произнесла Хелена. - Выйдя из ордена в статусе гроссмейстера обратно вернёшься рядовой послушницей.
Соглашаясь с ней, Лилит кивнула.
- Вот испугали, я вся трясусь! - ответила Ленор и подошла к сидевшей за столом Лилит. - Молоденькую, конопатенькую... Ишь, чего удумали! Перо-то дай!
Приняв из руки Лилит перо, она обмакнула его в чернильницу и размашисто подписалась, полюбовалась, как художник, на дело рук своих и сделала финальный росчерк.
- Но запомните, я никуда отсюда не уеду! Делайте что хотите, а я остаюсь!
- Это традиция, - кивнув головой, констатировала Хелена. - Слово Ленни - последнее слово, - добавила она, ставя свою подпись под посланием Преподобной.
- Стерва!
- От стервы и слышу! - парировала Хелена.
Ленор хмыкнула и направилась к выходу из шатра.
- Ты куда собралась, мать?
- Про девчонку ты вовремя вспомнила! За всеми этими разговорами и волнениями я и вправду о ней позабыла.
- Вот, мы уже делаем успехи, видишь, и о ближнем вспомнила-таки! - подмигнув Лилит, с усмешкой прокомментировала Хелена.
Ленор оглянулась, укоризненно покачала головой, но, ничего не сказав в ответ на колкое замечание, откинула полог и выглянула на улицу.
- Приведи сюда вон ту девчонку! - велела она стоящему в карауле сурдурукару.
- С девочкой некрасиво получилось. Она, бедняжка, и так много чего натерпелась, а мы её почти весь день на улице продержали. Мало того, наша Росомаха сгоряча её чуть было не прирезала, - тихо произнесла она, взглянув на Хелену и Лилит.
- Куда думаешь пристроить её? - спросила Лилит.
Наблюдая за тем, как часовой, взяв за локоть, ведёт Липси к шатру, Ленор пожала плечами.
- Даже не знаю. Пусть пока что побудет в помощницах у нашей Люси, а дальше... Дальше видно будет, - и тут же сурово прикрикнула на воина. – Эй, твою ж мать! Понежнее, она же ещё совсем ребёнок! Ты что, корову на убой ведёшь?
Хелена и Лилит обменялись взглядами.
- Ленни! - качая головой, улыбнулась Лилит.
- Что-то мне подсказывает, что эту замарашку ждёт большое будущее, - сворачивая в трубочку только что написанное письмо, произнесла Хелена.
- О, боги! Да молчи уж, Пифия. С Боккажем напророчила, хватит уже. Пусть всё будет, как будет, - отозвалась Ленор.
Хелена только хмыкнула.
- Я только сказала то, что почувствовала. А девочку надо бы накормить да привести её в порядок. Пойдём в наш шатёр.
- Ты права. Это штабной шатёр, негоже нам тут более ошиваться. Кстати! Когда думаете сие послание отправить?
- Прямо сейчас и отправим, - вставая с кресла, ответила Лилит. - Прямо сейчас.

pike,
Офигительно Автор!!!! Буду ждать продолжения, с нетерпением.

stignu, Спасибо, рад что понравилось и по настоящему приятно удивлён что Сидония ещё кого-то заинтересовала.
Спасибо.

- Ну, ты как всегда в образе, красавица ты моя! - широко улыбаясь, произнёс Муилькор.
Спрыгнув со своего вороного жеребца, Санди-ведьма приблизилась к императору.
- Доброго здравия тебе, отец! - темная царица уже собиралась преклонить колена, приветствуя императора, но Муилькор не позволил ей этого сделать.
- Рад видеть тебя, милая! Наконец-то ты решила выбраться из своего добровольного затворничества! - заключив дочь в отеческие объятия, произнёс он.
- Я очень соскучилась, - тихо, чтобы никто, кроме отца, не мог этого слышать, шепнула ему на ухо Санди. - Как себя чувствуют светлейшие императрицы? Как матушка? В добром ли она здравии? - спросила она уже официальным тоном, но увидев, как отец нахмурил брови, сразу поняла, что произошло нечто такое, что требует отдельного разговора, не предназначенного для посторонних ушей.
- Торрир! Как поживаешь, братец? - обратилась Сандра к стоящему за спиной отца наследнику. - Как возмужал! Поди от невест и отбоя нет? Или уже присмотрел себе какую волоокую раскрасавицу?
Радостно улыбаясь и краснея, Торрир обнял старшую сестру.
Вся эта сцена происходила на виду армии орков, вступающей в огромный по размерам военный лагерь. Сам император в сопровождении наследника и командующего объединёнными силами империи герцога Гуял-Исша прибыл к южным воротам лагеря, чтобы лично встретить эту грозную силу.
Видя, как тепло император встречает их царицу, суровые оркские воины довольно ухмылялись.


- Сэпхэм! Мой верный старый боевой товарищ! Как же я рад тебя видеть! - эта фраза императора, обращённая к их любимому военачальнику, произвела на орков неизгладимое впечатление.
Два ветерана воспетой в героических сагах менестрелей и уже успевшей войти в легенды жестокой битвы в Изумрудной долине крепко обнялись - старый орк и уже начинающий седеть сид.
- Старина Сэпхэм! Ты всё так же силён, как и прежде, мой друг! Ну что, покажем молодым, на что мы ещё способны? Всыплем андаланцам по первое число!
Растроганный таким приёмом орк от переизбытка чувств грохнул себя кулачищем в широченную грудь и опустился на колено перед императором.
- Встань, встань! Негоже такому славному герою стоять перед кем-либо на коленях! - произнёс Муилькор.

Пожалуй, рассказ об этой тёплой встрече требует дополнительных объяснений, ибо в представлении подавляющего большинства читателей орки ассоциируются с неким злом. Они почти всегда описываются как тупые, не ведающие жалости отвратительные создания и, как правило, являются персонажами крайне отрицательными, всегда сражаются на стороне некоего вселенского зла и с завидным энтузиазмом гибнут сотнями от рук главных героев, которые, как обыкновенно это бывает, бьются на стороне светлых сил, тем самым как бы подчёркивая эпичность столкновения добра и зла.

Отчасти это действительно так, но только отчасти, ибо, ежели копнуть чуть поглубже, то это "отчасти" неуклонно стремится к абсолютному нулю, начисто разрушая общепринятый стереотип образа орка.
Посему предлагаю читателю ненадолго отвлечься от повествования и совершить коротенький экскурс, который пусть и бегло, но всё же более подробно ознакомит его с этим этносом. Итак, орки.
Примеров, опровергающих устоявшееся негативное представление об орках, довольно много.
Для начала остановимся на описании внешности среднестатистического представителя этого народа.

Во-первых, он вовсе не безобразен, как это принято считать, ибо внешность орка почти ничем не отличается от привычного людям образа неандертальца. Многие учёные мужи Сидонии более чем уверенно склоняются к тому, что народ орков и есть не кто иные, как те, кого в мире людей принято считать вымершими представителями некогда доминировавшей в Европе расы, родственной Homo sapiens - к последней оные неандертальцы, как известно, вовсе не принадлежали.

Но продолжим разговор о внешности орка.
Довольно сильно выступающие надбровные дуги, небольшие, как правило, тёмно-карие глубоко посаженные глаза, несколько крупноватый мясистый нос и мощные жевательные мышцы лица в сочетании с небольшим по размеру подбородком, из-за чего скулы орков подчас кажутся слишком массивными. Это обусловлено преобладанием в рационе их предков довольно грубой пищи.

Кстати, огромные, торчащие наружу, как у кабанов, страшные клыки орков - это тоже вымысел. Да, зубы орка намного крепче, чем зубы сида, человека и уж тем более эльфа. Есть и довольно мощные клыки, но их можно увидеть только тогда, когда орк широко улыбнётся или оскалится. Строением челюстей орк обязан среде своего обитания и предпочтениям в пище - исторически сложилось, что основной рацион орков состоял из орехов и мяса.
Фигура и рост орка также ничем не отличаются от фигуры физически хорошо развитого сида или человека, разве что скелет более ширококостный и мышечная масса даже самого посредственного представителя этой расы намного больше.

Ещё одним мифом является цвет кожи орков. Она вовсе не зелёная и пупырчатая, как это принято считать, а скорее сероватая и опять же мало чем отличается от кожи людей или сидов, разве только тем, что более толстая, и расположенные в ней кровеносные сосуды находятся несколько глубже, почему она и имеет легкий серый оттенок.
Учёный муж ко всему этому добавил бы ещё один интересный факт: содержание красных кровяных телец в организме орка значительно выше, а объём сердца и лёгких намного больше, чем у людей.

В финале этого небольшого экскурса всенепременно следует упомянуть, что орки вовсе не злобные и тупые создания, которые спят и видят, как бы кого-нибудь прибить, всё это очередной миф, причём миф довольно обидный. Орки были и по большей части до сих пор остаются обитателями высокогорий. Естественно, суровая среда обитания наложила отпечаток на их поведение. Само существование этого этноса было целиком направлено на борьбу за выживание вида, а наличие огромного числа хищников развило в орках природную осторожность в сочетании с врождённой агрессией и быстротой реакции.

Когда на тебя с грозным рыком нападает внезапно выскочивший из засады пещерный лев или горный лумпар, то времени для глубокомысленного обдумывания сего факта просто не остаётся, приходится действовать чисто на инстинктивном уровне. Одни пытаются убежать от опасности, что в горных районах представляется несколько проблематичным, а другие, включив природную агрессивность, встречают угрозу лицом к лицу. У таких шанс выжить намного выше, чем у тех, кто удирает, кого лев или лумпар могут легко догнать. Посему и сложилось так, что при неожиданной встрече орк сначала пускает в ход оружие и только потом начинает соображать, кого это он только что отправил на тот свет.

Вот тут мифы об орках пускай и частично, но начинают соответствовать истине. Воин-орк поистине бесстрашен и свиреп в бою. В яростной схватке он неудержим и ужасен, могуч, ловок и беспощаден. Удары его секиры или тяжёлого кривого меча обрушиваются на голову врага с такой чудовищной силой, что не каждый противник сумеет отразить эту сокрушительную атаку.
Но тут стоит справедливости ради припомнить норвических берсерков, кои ни толики не уступят орку по кровожадности и свирепости в бою, а также непобедимых имперских сурдурукар, прославившихся необычными и стремительными приёмами рукопашного боя.

Следует упомянуть и тот факт, что орки непревзойдённые специалисты в области применения тяжёлых метательных орудий. Истоки сего искусства уходят корнями в седую древность, когда населяющие горные области Сидонии племена орков были вынуждены каким-то образом бороться со сходами лавин и камнепадами, грозящими смести их поселения и завалить узкие горные дороги. Поэтому они обстреливали опасные склоны из катапульт, вызывая мелкие обвалы, последствия которых намного легче ликвидировать.

Это то, что касается угрозы со стороны неживой природы. Но кроме лавин и камнепадов есть ещё обитающие в горах горгульи, да и драконы порой могли напасть на поселение. От всех этих летающих тварей орки также отбивались с помощью метательных орудий, и надо сказать, что в этой области они приобрели недюжинные познания и достигли потрясающих успехов.
С моей стороны будет очень несправедливо, если рассказывая об этом этносе, я не упомяну о прекрасной половине оркского народа, о женщинах.

Ориссы… Да-да! Не орканки, не какие-нибудь оркуйки или как там ещё, а именно ориссы. Так называют своих женщин мужчины-орки. При довольно грубом и искажённом оркском квенья с преобладанием в произношении гласных и шипящих звуков, орки умудрились найти для своих женщин очень благозвучные слова. Оста - жена, русси - любимая, гласса - невеста, турми - красавица, ом хасси - моя малышка. Причем словом «хасси» (малышка) обозначается именно любимая женщина, ибо слово «липси» (малышка) имеет прямое значение и уместно, например, при ласковом обращении к ребёнку.

Удивительно, но именно суровость быта и вечная борьба за выживание возвеличила в сознании орков образ женщины-матери, жены, хранительницы очага. Никогда за всю историю существования расы орков у них не наблюдалось такого понятия, как матриархат, ибо именно мужчина был и остаётся надёжной опорой семьи, её защитником и добытчиком. Именно мужчина есть столп и основа, но в понятии любого орка твёрдо прописано, что своим существованием он прежде всего обязан родившей его матери, а когда возвращается домой с долгой охоты или войны, будет согрет, накормлен и обласкан своей женой, нежно любимой и преданной ом русси оста.

Причём ни у кого во всей Сидонии язык не повернётся назвать орисс безобразными. Пусть они и не обладают бесспорно ослепительной, изящной и возвышенной красотой эльфиек, но их внешность за исключением уже упомянутого сероватого оттенка кожи ничем не отличается от внешности других обитательниц Сидонии, и среди орисс настоящие красавицы встречаются ничуть не реже, чем среди женщин сидов. Также следует отметить процветающие в Сидонии многочисленные смешанные браки, что более чем красноречиво подтверждает, что ни сиды, ни орки не видят ничего зазорного в том, чтобы взять в жёны женщину другой расы.

А теперь внимание, это самое интересное! Следует упомянуть один чрезвычайно занятный и познавательный факт. Дело в том, что в подавляющем большинстве все учёные мужи Сидонии на полном серьёзе и весьма обоснованно могут объяснить, что такой расы как орки в природе не существует, что это всего лишь обобщённое самоназвание одного из древнейших горских племён сидов, а все различия в физиологии объясняются только спецификой обитания. Причём в качестве наглядного и, в общем-то, убедительного примера они обязательно упомянут мир людей, где физиологические различия человеческой расы, вызванные приспособлением к среде обитания, выражены наиболее ярко.
В последние годы это утверждение приобрело огромное количество сторонников и имеет много доказательств, начиная с общего для всех сидов языка квенья и заканчивая единым культом Праматери.
Надеюсь, что я не утомил читателя этими научными рассуждениями, благо, теперь сей познавательный экскурс можно, пожалуй, завершить и вернуться к происходящим событиям.


Встретив Тёмную Царицу, император в сопровождении герцога Гуял-Исша и военачальника Сэпхэма направился в сторону штабного шатра. Чуть приотстав от них, шли, переговариваясь вполголоса, Санди и Торрир.
- Что произошло? - спросила Санди-ведьма, искоса взглянув на брата.
- Сам толком не знаю. Похоже, у них был какой-то серьёзный разговор. После него отец выглядел крайне раздражённым и сказал, что императрицы сегодня же должны покинуть лагерь, - ответил Тор.
- А ты с матерями после этого разговаривал?
Торрир отрицательно качнул головой.
- Пока нет. Думаю, что мы сможем увидеть их после военного совета и всё узнаем. Мне самому интересно, что произошло. Вообще ерунда какая-то. Девчонка из Андалана, вроде как они её оттуда притащили. Выходит, что они успели там побывать. Бред какой-то! Ничего не понимаю.
Санди кивнула.
- Ну а твои-то дела как? Что нового? - спросила она.

- Да ничего такого, - махнув рукой, ответил Тор.
Санди лукаво прищурилась.
- Темнишь, братец! Где-то с месяц назад у меня гостила Колодаи. Она говорила, что у тебя вроде как наклёвывается серьёзный романчик. Да не красней ты, как девица. А-а-а-а, значит, правда! - Санди звонко рассмеялась, видя, как густо покраснели щёки Торрира. - Как её зовут-то? Рассказывай.
Торрир мечтательно улыбнулся.
- У неё прелестное имя - Тассарэ.
- Тассарэ – ивушка. Она из сидов или эльфийка?
- Она из сидов.

- Из сидов? Погоди, а это, часом, не младшая дочь лорда Тиркан-Ария? Как же, как же, наслышана. В народе поговаривают, что она писаная красавица, умна и целомудренна. Ты, братец, не думай, что Чёрная Ведьма живёт в глуши и ничего не знает!
- Да я и не думаю.
- А как же та беленькая эльфиечка, как там её? Сильвина!
- Мы обручены, - ответил Тор и, слегка толкнув сестру локтем, озорно улыбнулся. - А говоришь, что многое знаешь. Хвастунишка!

- Подумаешь, прокололась. Значит, обручены? И когда свадьба?
- Отец сказал, что свадьба состоится после победы над Андаланом, - помрачнев, ответил Торрир.
- Ничего. Ждать уже не так долго осталось, - обнадёжила брата Санди - ведьма.
Ничего не ответив сестре, Торрир только вздохнул.
- Рвёшься в бой, а отец тебе не позволяет погеройствовать? - прочитав его мысли, поинтересовалась Санди.
- Я мужчина!
- О, боги! Да кто же в этом сомневается? - усмехнулась Санди. - Ты только не забывай самого главного: чтобы доказать, что ты мужик, вовсе не обязательно лезть в серьёзную драку. Представь себе, там иногда и убивают. А девушки, они создания странные. Девушки устроены так, что предпочитают иметь живых женихов, а не мёртвых. А это что за явление?
Последняя фраза Санди-ведьмы относилась к замеревшей возле одного из шатров юной особе в простом крестьянском платье. С неподдельным выражением благоговейного трепета и любопытства в глазах эта девушка взирала на приближавшуюся к штабному шатру процессию.
- О! Это как раз та самая девчонка, о которой я тебе говорил. Она мастер реверанса! - пояснил Торрир и усмехнулся.

- Мастер реверанса? Не поняла!
- Да так, вспомнил кое-что, - ответил Торрир.
- Она выглядит испуганной и несчастной. Из Андалана, говоришь? Странно... -
- Что странного? – взглянул на сестру Тор.
- Я почему-то не могу прочесть её мысли, - задумчиво ответила Санди-ведьма.
- Думаю, что ты ещё более удивишься, когда мы узнаем, что наши мамаши забыли в Андалане.
- Из Андалана... - задумчиво произнесла Санди. – Отец, часом, не по этому поводу гневается? Похоже, очередная авантюра наших мамочек! Ну не живётся им спокойно! - произнесла она, придирчиво рассматривая худенькую черноволосую девушку.

- Я не вижу тут ничего дурного, ибо он прав. Неужели на тебя так сильно подействовали эти семейные дрязги? - Преподобная взглянула на стоящую перед ней Колодаи и улыбнулась.
Казалось, что рассказ бошар-ассаина не произвёл на неё абсолютно никакого впечатления.
Прикрыв глаза, Преподобная прислушалась к щебету птиц. Ухоженный заботливыми руками послушниц парк синодального храма буквально лучился жизнью. Буйно распустившиеся цветы алого шиповника наполняли звеневший пением птиц воздух непередаваемым благоуханием. Мохнатые трудяги-шмели, с сердитым жужжанием грузно перелетая с цветка на цветок, мирно конкурировали с хлопотливыми пчёлами и неспешными, сверкающими всеми цветами радуги грациозными бабочками.
Лёгкий ветерок шелестел узкими листьями ирисов, цветущих по берегам небольшого пруда, и играл искрящимися алмазами капель изящного фонтана.
Смежив веки, Преподобная молчала, но Колодаи слишком хорошо знала эту женщину. Её медитативное состояние могло обмануть кого угодно, но только не её.
- Ты мне всё рассказала? - не меняя позы, тихим голосом спросила Преподобная.
- Да, всё.
Первожрица едва заметно качнула головой.
- Та девочка, она осталась при императрицах?
- Да, - ответила Колодаи и подобралась.

Она прекрасно знала, что Преподобная ничего не спрашивает просто так, и ждала дальнейших объяснений. Но, как ни странно, та неожиданно перевела разговор совсем в иное русло.
- Алекса ждёт последнее, самое сложное испытание. Оно будет похлеще священного пламени, - сказала она, открыв глаза, и пристально посмотрела на Колодаи.

- Прошу тебя, не играй со мной в кошки-мышки. У меня сложилось очень неприятное навязчивое ощущение, что я марионетка в какой-то неведомой для меня игре. Например, я могла бы убить Боккажа без излишнего шума, но ты зачем-то вдохновила на это и Ленни, а где Ленни, там и все жёны императора. По сути, ты втянула их всех в этот заговор. Даже тихоня Лилит оказалась замешана в нём, причём ты даже не посчитала нужным ввести меня в курс дела. Ты всегда была мастером многоходовых партий. Я уверена, что ты и сейчас ведёшь какую-то непонятную для меня игру...

Предостерегающим жестом руки Преподобная велела Колодаи замолчать.

- В этом году шиповник расцвёл очень буйно. А цветы-то какие крупные, наверное, с два моих кулака!
- Что?! Причём тут шиповник? – её слова прозвучали так неожиданно, что Колодаи опешила.
- Сёстры расстарались, - словно не замечая удивления бошар-ассасина, невозмутимо продолжила Преподобная. - Шикарные цветы! Мне так нравится любоваться ими!
- Красивые, - чувствуя, что теряет терпение, согласилась Колодаи.

- Несколько лет сёстры занимались селекцией, чтобы вывести этот сорт, и клянусь Праматерью, пройдёт ещё десяток лет, и они выведут сорт, где цветы будут ещё крупнее, а их аромат ещё нежнее. Они будут совершенны! - пояснила Преподобная.
- Преподобная Мать вздумала просветить меня в области садового искусства? - с лёгкой иронией в голосе заметила Колодаи.
Словно не замечая сарказма в словах собеседницы, Преподобная невозмутимо продолжила:
- Селекция дело очень интересное и требующее недюжинного терпения. А самое главное в этом деле - ясное представление конечного результата трудов. Это всенепременное правило, надо точно знать, чего ты хочешь добиться в результате.
- Может, ты наконец перестанешь говорить загадками?

Преподобная одарила Колодаи долгим, пристальным взглядом.
- Когда-то, очень давно, мы сидели с Алом в таверне "Городская кошка", и именно там он прошёл своё первое испытание, испытание соблазном. Я поставила его перед фактом, что у него всенепременно должно быть три жены, ибо его брак четырёхедин. Впрочем, уже тогда для него это не было откровением, ибо он уже всё знал, на то есть Хелена. Она успела просветить его. Тем вечером Алекс не задумываясь отверг моё предложение взять в качестве третьей жены Лилит, причём я знала, что между ними когда-то была амурная интрижка, тем не менее он сразу же отказался.

- Сейчас ты говоришь то, о чём я знаю. Может, ты запамятовала, что именно я по твоему распоряжению ездила за ней через проклятый Амитс.
Преподобная улыбнулась.
- Я прекрасно всё помню.
- Это опять была многоходовая партия? Я выполнила твоё поручение и помимо этого насмотрелась на все мерзости, что творились в землях барона.
Позже ты сама сказала, что хотела, чтобы я узрела всё своими глазами. Теперь я понимаю, что ты предвидела последовавшие за этим резню в Везинской чаще и штурм Амитса. Что касается Алекса, то Лилит сама мне всё объяснил. Да и я, спасибо богам, не совсем ещё конченая дура, чтобы не понять. Соблазн заполучить одну из прекраснейших женщин Сидонии был необычайно велик, но Алл отверг это предложение.

- Причём отверг моментально. И знаешь почему? - Преподобная выдержала небольшую паузу.


- Не хотел причинить ей боль, потому что, согласись он на брак сразу, это унизило бы её. Ответив отказом на твоё предложение, он прежде всего думал не о себе, а о ней, ибо не желал неволить её? - предположила Колодаи, припоминая свой давний визит в Норвик и разговор с Лилит.
Выслушав её ответ, Преподобная одобрительно качнула головой.
- Он поставил её интересы превыше своих прихотей, ибо видел в ней личность, а не объект для удовлетворения неких амбиций. Кстати, уже позже он точно так же поступил и со своей сестрой Плеядой. Подумать только - родная сестра императора содержит постоялый двор! Скандал! Но Алексу было наплевать на то, что подумает высший свет, все эти вожди кланов, лорды и короли. Ему было абсолютно безразлично, что кое-кто из сенаторов за глаза называет его кабатчиком.

Даже самый задрипанный лорд, попав в такое щекотливое положение, первым делом постарался бы откреститься, скрыть от посторонних подобный факт родства и быстрее забыть об этом. Более совестливый потребовал бы от своей сестры немедленно бросить свое занятие, всегда находиться при дворе и не позорить брата. Алл поступил иначе - он не отрёкся, наоборот, признал родство и оставил за Плеядой полное право решать, как ей жить дальше.
Как я уже говорила, ему было абсолютно наплевать на то, что о нём будут думать.

- Ты хочешь сказать, что всё это некое испытание для Алекса? - приподняв брови, спросила Колодаи.
- Вся наша жизнь - это испытание, и никто не знает, кого именно судьба проверяет на крепость духа.
- Опять ты темнишь!
- Может, и темню, - загадочно улыбнувшись, ответила Преподобная. - Факт остаётся фактом - Сидония обрела истинного императора. Отныне нет больше Алекса, но есть император Муилькор, который ради свободы и благополучия ближнего готов поступиться личными интересами, который любит и чтит свой народ, соблюдает его традиции и при этом жёстко требует того же от своих жён и приближенных, не позволяя им погрязнуть в праздности.

- Два... - тихо произнесла Колодаи.
- Что - два?
- Два испытания. Если я тебя правильно поняла, авантюра с убийством Боккажа и была вторым испытанием. Но ты говорила про самое главное и сказала, что ему предстоит его пройти. Испытание, которое будет похлеще священного пламени.
- Да, это так.
- И что это за страшное испытание?
Немного помолчав, Преподобная посмотрела прямо в глаза своей собеседницы:
- Я не уверена, что тебе это понравится.
- Прости, но предоставь уж мне самой судить об этом! - с вызовом ответила Колодаи.
Первожрица тяжело вздохнула.

- Готов ли император пожертвовать жизнью ради своего народа... - очень тихо произнесла она.
Колодаи моментально побледнела.
Всегда спокойное лицо бошар-ассасина исказила гримаса гнева, правая рука непроизвольно потянулась к поясу и сжала рукоять кинжала с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
- Повтори! - с угрозой потребовала она.
- Ты всё правильно расслышала.

Прикусив губу и метнув на первожрицу яростный взгляд, Колодаи резко развернулась и быстрым шагом, ни слова не говоря, направилась прочь из парка.
- Мила! Выслушай меня! Не делай этого, ты всё равно ничем не поможешь! - с отчаянием в голосе крикнула вслед Преподобная, но та, даже не оглянувшись, вскинула вверх руку, показав ей неприличный жест в виде поднятого среднего пальца.
- Остановись, прошу! Я не хочу причинять тебе зла! Ты не оставляешь мне выбора! - вновь крикнула Преподобная. - Мила, прошу тебя, остановись!


Не обращая внимания на её призывы, та только ускорила шаг.
- У меня нет выбора! - с болью в глазах тихо произнесла первожрица и простёрла руку в сторону уходящей подруги.
Ментальный удар чудовищной силы обрушился на Колодаи.
Словно наткнувшись на невидимую стену, женщина остановилась и, медленно повернувшись, посмотрела на Преподобную. Во взгляде бошар-ассасина замерло выражение бесконечного удивления и боли. Пошатнувшись словно пьяная, она сделала в сторону первожрицы пару неуверенных шагов.
- Санди… - едва ворочая немеющим языком, успела простонать она, прежде чем упасть на руки невесть откуда взявшихся послушниц ордена.
- Прости! - срывающимся шёпотом произнесла Преподобная, глядя, как они уносят Колодаи из парка. - Прости меня, я не могла поступить иначе.
По её щеке стекла крупная слеза.




Пожалуй, Липси была даже довольна тем, что о ней все забыли.
Впервые в жизни девушка ощущала себя свободной.
Никто, никто теперь не станет называть её выродком, струёй гуля и мерзкой полукровкой!
Стоя возле коновязи, она слушала шутки этого разговорчивого парня, Хинкара, и с нескрываемым удивлением рассматривала шумный лагерь имперцев.
Она впервые в жизни видела такое огромное скопление народа, причём подчас народа диковинного.
Особенно её поразили высокие и шумные белокурые северяне в накидках из медвежьих шкур. Ей было в диковинку видеть, чтобы огромные, сурового вида мускулистые воины заплетали волосы в длинные косы и вдобавок перевивали их чёрными шелковыми лентами, причём были заплетены также и бороды.

Но их облик не вызывал у Липси усмешки - именно эти косы придавали северянам очень свирепый и дикий вид.
- Кто это? - спросила она у Хинкара, незаметно кивая в их сторону.
- Так это норвические берсерки! - ответил тот. - Не хотел бы я оказаться на пути этих парней.
- А это кто? - вновь спросила Липси, кивнув в сторону группы важных, пёстро разодетых мужчин, приближавшихся к большому шатру из алой ткани.

Впереди шёл уже начинающий седеть усатый мужчина в красном, расшитом золотом камзоле и высоких ботфортах из лосиной кожи. Он о чём-то беседовал с шедшим рядом с ним красивым молодым человеком щеголеватого вида с аккуратно постриженной модной бородкой.
- Император с наследником! - понизив голос, ответил Хинкар и склонился в почтительном поклоне.
Проклиная свою неуклюжесть, Липси присела в реверансе. Слава Богам, что никто из проходящих мимо мужчин даже не взглянул в её сторону.
Из шатра вышла очень красивая белокурая женщина в тёмно-вишнёвом платье и что-то сказала императору.

- Императрица, Та, Кто Видит! - шепнул Хинкар.

Поражённая Липси замерла. Девушке доводилось слышать об этой легендарной женщине, но она даже представить себе не могла, что когда-нибудь увидит её собственными глазами. Для неё, сельской девчонки, эта женщина была сродни персонажам сказок, которые ей иногда рассказывала старая слепая Самитель.
Император вошел в шатёр, а сопровождавшие его мужчины, немного потоптавшись возле входа, вскоре разошлись.


Молодой человек, которого Хинкар назвал наследником, проходя мимо Липси, посмотрел в её сторону, улыбнулся и весело подмигнул.
Лицо девушки залилось румянцем, и она не нашла ничего другого, как поприветствовать его своим неуклюжим реверансом.
Молодой человек рассмеялся, но это был не злой, а добрый и задорный смех.
- Очаровательно! Кто ты, прелестное дитя? - спросил он.
Липси, опустив голову, смущённо молчала, но ей было приятно, что её неуклюжесть не вызвала у него такого демонстративного отвращения, как у короля Боккажа, а даже наоборот - в глазах молодого человека девушка увидела тёплую иронию. Она просто рассмешила его своим видом и неуклюжестью.

- Ваши матушки привели её из земель Андалана! - ответил вместо неё Хинкар.
- Из Андалана?.. - удивлённо протянул наследник и взглянул на Липси более внимательно. - Интересно, какого чёрта матушки забыли в Андалане? - произнёс он, пристально посмотрев на Хинкара, но расспрашивать ничего не стал.

- Прошу прощения, но я не в праве ничего рассказывать. Видимо, в ближайшее время Вам станет всё известно, - сказал Хинкар.
Наследник понимающе кивнул, вскочил в седло подведённого коня и ускакал вместе с поджидавшим его мужчиной…
Хинкар же принялся рассказывать Липси о том, кто есть кто.
Надо сказать, что рассказ поверг девушку в неописуемое удивление.
По его словам выходило, что две блондинки, с которыми Липси познакомилась сегодня ночью, это жены императора. Причём та очень красивая женщина, которая вместе с Хинкаром встретила их, - белый маг, а эти огромные и страшные норвические берсерки прибыли в лагерь из её родных северных краёв.

А что касается рыжей, той, что чуть было не зарезала Липси, так она глава гильдии ассасинов, и именно для её поимки Боккаж нагнал столько жандармов.
Хинкар явно был настроен поболтать, но Липси уже перестала воспринимать его рассказы, ибо обрушившиеся на неё за последние сутки события и новая информация просто подавляли.
Наконец вышел император.
Не успел он уехать, как из шатра стремительно выскочила рыжеволосая женщина, та самая Колодаи.
Выглядела она крайне взволнованно. Перекинувшись парой фраз с Хинкаром, она отвязала от коновязи коня и, даже не взглянув в сторону девушки, вскочила в седло.
Хинкар поспешно распутал поводья своего буланого, помахал Липси на прощание рукой и поспешил вслед за рыжеволосой госпожой.
Оставшись одна, девушка уселась на коновязь, болтая ногами, и задумалась, пытаясь осмыслить все последние события.

Только сейчас она начала осознавать, что просто не знает, как ей быть дальше.
Её одиночество продолжалось не так долго.
Вскоре из шатра вышла давешняя блондинка, та, что убила Боккажа, и велела часовому привести Липси.
Наконец-то о ней вспомнили!
Женщины отвели девушку в свой шатёр, где препоручили её заботам смешливой, чем-то похожей на хлопотливую белочку рыжей девушки, которую звали Люси.
Та быстро согрела воду и помогла смущающейся Липси помыться. Потом Люси подобрала ей платье, которое, правда, оказалось довольно велико.
Потом они обе сели обедать.

Теперь перед Липси как-то обозначилась её дальнейшая судьба.
За обедом Люси поинтересовалась, чем она собирается заняться в будущем.
Липси честно призналась, что не знает, ибо главной её целью было бегство из опостылевшего дома дядюшки, а о том, как жить дальше, она ещё не задумывалась.
- В таком случае вот что я тебе скажу, - произнесла Люси. - Ты останешься тут в качестве моей помощницы. Девчонка ты, как я вижу, не шибко избалованная, ручонки-то натруженные, значит, не белоручка и дело знаешь, да и куда тебе сейчас топать? Худющая, аж рёбра торчат, впору бельё на них стирать. Вот оклемаешься, округлишься, а там и видно будет. Ну что, согласна?
Услышав эти слова, Липси чуть не подпрыгнула от счастья.

Естественно, она ни на секунду не задумываясь приняла предложение Люси.
- Вот и славно! Сегодня отдыхай, сейчас покажу тебе, где ты можешь лечь. Ну а завтра покажу всё наше хозяйство. И платье завтра подгоним, а то ты в нём на пугало похожа. Да, и ещё вот что! - Люси на миг задумалась. – Ты, как вижу, уже вступила в пору совершеннолетия. Не пора ли тебе, деваха, выбрать себе взрослое имя? Ты же не дитя, чтобы называться детским именем Липси.

- Кроме одной старой кухарки меня этим именем никто вообще не называл, - потупившись, ответила девушка.
Рыжеволосая "белочка" посмотрела на неё таким взглядом, что Липси чуть было не расплакалась.
Впервые в жизни кто-то посмотрел на неё с таким состраданием.


Пожалуй, во всём огромном, гудящем подобно улью лагере не сыскать было более счастливого создания, чем эта худенькая девочка.
В первый же день после её бегства кто-то ей чистосердечно сочувствует и проявляет о ней заботу!
Эмоции переполняли душу Липси.
Впервые за всю свою жизнь она видела мир иным взглядом.
Абсолютно всё было в диковинку для сознания юной девушки - и грубоватая доброта белокурой императрицы, и простодушная болтливость Хинкара, и забота доброй, улыбчивой Люси.
Липси по-настоящему почувствовала себя самой счастливой во всём белом свете.
Несмотря на усталость, спать совсем не хотелось, да и не привыкла она ложиться так рано.
Невзирая на протесты Люси, она помогла ей натаскать воду для вечернего омовения императриц, начистила к ужину картошки и подмела ковры в императорском шатре.
Больше никаких дел не предвиделось, и Липси решила немного прогуляться по лагерю. Правда, далеко уходить от императорского шатра она боялась, но любопытство всё же взяло верх.
Всё было ей в диковинку, особенно запомнившиеся своей яркой внешностью норвические берсерки. Впрочем, самый больший интерес и любопытство вызвали в Липси имперские сурдурукары.

Вот о ком-ком, а об этих ребятах она много чего понаслышалась!
Теперь же видела их воочию.
Насмотревшись на тот беспредел, что творили на её родине жандармы, Липси поначалу очень боялась и старалась быть как можно менее заметной.
Впрочем, она быстро убедилась, что находится в полной безопасности и может чувствовать себя более уверенно.
Проходя между рядами палаток, она с нескрываемым любопытством рассматривала этих страшных и беспощадных убийц. Правда, ничего жуткого в их обличье почему-то не находила.
Кто-то из воинов чистил своего коня, кто-то под хохот товарищей травил смешные байки, иные сурдурукары занимались починкой амуниции или варили ужин.



В какой-то момент до слуха девушки донеслась приятная мелодия, наигрываемая на лютне. Осторожно выглянув из-за шатра, Липси увидела расположившуюся возле костра группу сурдурукар, причём среди них находилась молодая, весьма симпатичная женщина и, насколько Липси успела заметить, чувствовала она себя в этом обществе вполне уверенно.
Один из воинов, легко перебирая струны лютни, наигрывал какую-то мелодию.
- Спой о Везинской чаще! - попросила женщина.
- Правда, спой, Тирон, спой! - поддержали её сидевшие тут же воины.
Молча кивнув, сурдурукар взял первый аккорд и, слегка раскачиваясь в такт мелодии, запел.





- Благодарю тебя! - тихо произнесла женщина.
- Ты ведь был там? - спросил молодой воин.
- Только не проси рассказать тебе об этой битве. Я уже сто раз рассказывал, - отозвался певец.
На плечо Липси легла чья-то тяжёлая рука. От испуга девушка дико взвизгнула и отскочила в сторону.
Перед ней стоял сурового вида сурдурукар, причём он был явно обескуражен таким странным поведением девушки.
- Ты что такая дикая? - удивлённо спросил он.
Глядя на него исподлобья, Липси молчала.
- Кто там, Орномир? - крикнул кто-то из сидевших возле костра воинов.
- Какая-то дикая кошка, вернее сказать, котёнок, - ответил сурдурукар. - Кто ты, дитя? - спросил он, с интересом рассматривая Липси. - Откуда ты?
- Оттуда, - ответила она, кивнув головой в сторону шатра императриц.
- Служанка? - догадался сурдурукар.
- Да.
- А что прячешься?
Липси, насупившись, молчала.
- Ну я же говорю, что дикий котёнок! - улыбнулся сурдурукар.
- Да ты испугал её, громила! - раздался за спиной Липси женский голос. - Разве можно к ребёнку так подкрадываться?
Девушка обернулась. В двух шагах от неё стояла та женщина, что просила исполнить балладу о Везинском лесе.

- Не бойся, дорогая, тут тебя никто не обидит, - с доброй улыбкой произнесла она, обняла Липси за плечи и подвела девушку к костру.
Теперь уже все воины с нескрываемым интересом рассматривали Липси.
- Боги, да какая же ты худенькая! - удивлённо воскликнула женщина.
- Кто ты, дитя? - спросил сурдурукар, который недавно пел балладу.
- Липси.
- Малышка, - улыбнулся один из воинов. – Видимо, родители тебя очень любят, если дали такое нежное имя.
- Я сирота.
- Ну, присаживайся, котёнок, - добродушно улыбаясь, сказал испугавший её сурдурукар.
Два воина подвинулись, освобождая для Липси место возле костра.
Она уже хотела было сесть, но тут вдруг раздался рёв труб и крики.

- Орки! Орки идут!

Сидевшие вокруг костра воины разом вскочили со своих мест, но, к удивлению Липси, хвататься за оружие они даже не думали, наоборот, оживлённо обсуждая прибытие армии орков, устремились в сторону ворот лагеря. Держа девушку за руку, русоволосая женщина последовала за сурдурукарами.
- Пойдём! Пойдём, на это стоит посмотреть! - крикнула она.
Липси, конечно же, не возражала.
- Ого! Да это же сама Чёрная Ведьма!


- Где? Где? - вытянув шею, Липси пыталась протолкнуться сквозь моментально образовавшуюся толпу воинов, сбежавшихся, чтобы посмотреть на вступающих в лагерь орков.
- Да пропустите вы! Что вы, как дети? Орков никогда не видели?! - отчаянно расталкивая сурдурукар, проворчала женщина.
- Мне надо быть возле шатра! - крикнула Липси.
Женщина обернулась.

- Понимаю. Будет свободное время, приходи к нам, котёнок. Если что, спроси Мариату- целительницу! Тебе каждый скажет, где меня найти! До встречи!
Липси кивнула и опрометью бросилась к шатру.
Она не видела тёплой встречи императора с дочерью и военачальником Сэпхэмом, зато, когда стояла возле шатра и с любопытством рассматривала направившихся к штабному шатру императора и его свиту, вновь с замиранием сердца поймала на себе лукаво-ироничный взгляд наследника Тора.

Но тут же сердце девушки сжалось трусливым зайцем.
На Липси был устремлён тяжёлый, изучающий взгляд высокой черноволосой женщины. Их глаза встретились, и Липси похолодела от страха.
«Чёрная Ведьма!» - моментально сообразила она.
Казалось, что взгляд колдуньи проникает куда-то в самую душу девушки. Она была так напугана, что хотела было убежать и спрятаться в шатре, но что-то остановило, и она осталась стоять на месте как вкопанная.

Она даже не обратила внимания на то, что кроме Чёрной Колдуньи её скромная персона привлекла внимание и пожилого орка-военачальника.
Сэпхэм случайно заметил одинокую фигуру худенькой девочки и поначалу даже не обратил на неё особого внимания - ну девчонка, на что там таращиться?
Но какое-то неясное чувство заставило его присмотреться внимательнее.
Он взглянул на неё ещё раз и уже не мог отвернуться.
В облике этой хрупкой девочки он увидел нечто до боли знакомое.

- Государь! - тихо обратился он к Муилькору. - Кто эта девушка?
- Она из Андалана. На военном совете я всё расскажу, - ответил тот.
- Из Андалана... - задумчиво повторил Сэпхэм.
- Что-то не так? - взглянув на старинного приятеля, поинтересовался император.
- Да нет, ничего, - всё так же задумчиво ответил Сэпхэм, оглядываясь в сторону Липси. - Позволь мне после военного совета поговорить с ней.
- Не вижу никаких проблем!

Военный совет закончился глубоко за полночь.
Если сказать, что он прошел крайне необычно, то это значит не сказать ничего.
Во-первых, присутствовавшие на нём сразу же обратили внимание, что в этот раз все три императрицы не сидели за столом совета одесную мужа, а скромно потупив взоры, сиротливо жались в сторонке, довольствуясь походной банкеткой.
По правую руку от императора восседали царица Саа-Мохан и командующий объединённой имперской армией герцог Гуял-Исша, слева же находились дочь императора, тёмная царица Санди-ведьма и командующий оркской армией Сэпхэм. Далее, уже соответствуя привычной схеме, места за столом военного совета занимали наследник престола Торрир, король Патрик и военачальники рангом пониже.

Вторым и, пожалуй, самым шокирующим для всех членов военного совета фактом стало сообщение императора о смерти короля Боккажа Андаланского.
Терпеливо дождавшись, когда стихнут возгласы удивления, император предоставил слово своей супруге.

Ленор во всех подробностях повторила то, что рассказывала мужу, не забыв упомянуть, что последний, смертельный удар Боккажу был нанесён рукой бошар-ассасина Колодаи. Также она не преминула уточнить, что план операции по убийству мятежного лидера целиком и полностью был разработан и осуществлён под эгидой ордена Праматери.


Это уточнение вызвало новую вспышку возгласов удивления.
Во время её сообщения император с полностью отрешенным видом молча сидел в кресле, угрюмо хмуря брови.

Торрир и Санди-ведьма обменялись многозначительными взглядами.
Когда императрица, закончив рассказ, заняла свое место, взгляды всех присутствующих обратились сторону императора.

В наступившей тишине раздался мягкий голос царицы Саа-Мохан:
- Стаётся мне, что ми стали сфидетелями феликого подфига, совершённого феликими шенщинами, да воссияет слафа их фо феки фекоф. Блакослофлен нарот, имеющий таких матерей, - произнеся эти слова, царица поднялась и, повернувшись в сторону императриц, низко склонила голову. Её примеру последовали все присутствующие на военном совете.

Явно смущённые таким вниманием императрицы молча поклонились в ответ. Пожалуй, только Муилькор да Саа-Мохан заметили, каким ликованием сверкнули глаза Ленор.

- Не кневайся на меня, солнцепотобный, - продолжила Саа-Мохан, когда все вновь заняли свои места, - но, как кафорят ф нароте сульми, "таше отрупленная колова гремучей смеи в силах нанести ятовитий укус". Натеюсь, что эта маленькая неприятность, случившаяся с королём Поккашем, не исменит твоих планоф? - вкрадиво спросила она.

- Народ сульми известен своей мудростью, - кивнув в ответ, произнёс Муилькор и, обведя взглядом зал, добавил, чётко выговаривая слова. - Запланированное вторжение в Андалан состоится при любом раскладе.
- Тут собралось доселе невиданное количество войск. Что-то менять поздно, поставки снаряжения и продовольствия уже не перенаправишь. Механизм войны запущен на полные обороты, - вставил своё слово герцог Гуял-Исша.

Саа-Мохан едва заметно качнула головой.
- Стаётся мне, что уфашаемый керцог снает куда польше, чем ми.
Гуял-Исша только приподнял бровь, но промолчал.
- Я прекрасно понимаю, что гибель короля Андалана смешала нам все планы, - продолжил Муилькор, мельком взглянув в сторону своих жен. - Тем не менее, нам не следует сбрасывать со счетов тот факт, что приближённые Боккажа так же, как и мы, попали в весьма щекотливую ситуацию.

- О! Теперь они путут телить власть, и пока фельмоши мешту сопой не тоговорятся, они не станут всем соопщать, что их король убит, - предположила царица Саа-Мохан.
Император одобрительно кивнул головой.
- Думаю, что кое-кого из приближенных Боккажа уже заставили замолчать навечно.



- Та, это прафильно. Они толшны стелать так, чтопы армия ничеко не узнала, иначе солтаты вспунтуются, и токта Анталану притёт конец. Прости, солнцепотобный, но я тумаю, что если король Поккаш велел армии тфигаться сюта, то еко военачальники путут исполнять этот приказ таше сейчас, кокта их косударь мёртф.

- Так и есть. Наши дозоры подтверждают это. Объединённая армия Андалана и союзников спешным маршем движется в сторону Меласской долины, - произнёс герцог Гуял-Исша.
Теперь многим стало понятно, почему весть об убийстве Боккажа не произвела на него никакого впечатления, и почему он промолчал на замечание царицы. Являясь главнокомандующим армии, Гуял-Исша получал все сведения, добытые разведкой, и был одним из первых, кто узнал шокирующую новость. Знал и молчал вплоть до этой самой минуты.

- О том, что Боккаж мёртв, известно, похоже, только нескольким приближённым короля, в войсках же ничего не известно. Блистательная царица права - приближенные Боккажа скрывают факт его гибели. Наши соглядатаи доложили, что в армии и среди населения Андалана распущен слух о том, что этой ночью группа подосланных империей ассасинов, переодевшись жандармами, при содействии местного деревенского старосты пыталась осуществить убийство короля, но была полностью перебита его охраной.
В доказательство сего факта на центральной площади деревни, где всё и произошло, выставлено несколько обезображенных тел, выданных за убитых ассасинов, и труп сына старосты, якобы одного из их пособников. Сам же староста был повешен сегодня днём на остатках ворот собственного дома. Казнь была публичной, для чего жандармы согнали туда всех окрестных жителей. Из всего, что мне известно, я делаю вывод, что это инсценировка, а в качестве ассасинов выставлены тела погибших этой ночью жандармов. В деревне, несмотря на ночной ливень, почти полностью выгорело два дома - таверна и дом старосты. Исчезновение Боккажа объясняют тем, что в связи с вероятностью повторного нападения король в целях безопасности укрылся в неизвестном месте. Приказ, ранее данный войскам Андалана самим королём, сегодня был подтверждён его советником Эдингорном.



Герцог выдержал короткую паузу и уже менее официальным тоном добавил: - Вельможи начали грызню. Уже убито несколько ближайших слуг, наложница и все три секретаря Боккажа. Их смерть списали на нападение ассасинов. Убирают тех, кто слишком много знает или представляет угрозу в борьбе за власть.

- Муаль алхиихсан аль ла ульминахси путхна (крысы пожирают труп умершего кота (древний сандорин))! - тихо выругалась Саа-Мохан. - Пресренние шакалы, на што они натеются?
- Человеческая скверна! Всё очень просто. Бароны хотят урвать земли, ну а вельможи желают убрать со своего пути всех возможных конкурентов, оттянуть время и объявить о капитуляции Андалана. А дальше - присяга на верность императору. Глядишь, ты уже весь такой в белом и к тому же наместник провинции Андалан! - зло процедила сквозь зубы Санди-ведьма.
Саа-Мохан понимающе кивнула, соглашаясь с ней.

- Нушно только фремя, фойни мошно било испежать. Немношко тонкой игры с флиятельними фельмошами Анталана, и они сами уничтошили би сфоеко коспотина, а патом и друк друка.
- Это так, но как раз времени у нас нет. Мы должны окончательно и бесповоротно стереть человеческую скверну с лика Сидонии! – поднявшись, император подошел к одной из стен шатра и резким движением отдёрнул занавеску. Взглядам членов военного совета предстала растянутая на деревянной раме карта Меласской долины. - Герцог, какими данными по противнику мы сейчас располагаем?

- В самой горловине сейчас сосредоточено два жандармских корпуса, произнёс тот, подойдя к карте. - К сожалению, численный состав подобных корпусов не постоянен, в среднем пять-семь тысяч солдат. Оба корпуса сейчас рассредоточены по деревням и фрименским фермам, но всё же большая часть их занимает позиции ближе к топям. После ночного нападения гулей... - тут герцог сделал многозначительную паузу и взглянул на Лилит. - После ночного нападения гулей один из корпусов понёс довольно ощутимые потери, но по нашим данным погибших немного, в основном это ранения различной степени тяжести. Это что касается тех войск, что находятся в Меласской долине. Основные силы Андалана, как я уже говорил ранее, ускоренным маршем движутся в сторону долины, и их прибытие ожидается буквально через двое-трое суток. Эта армия поистине огромна, по приблизительным подсчётам не менее ста восьмидесяти тысяч. Проливные дожди затрудняют продвижение, и поэтому основные части пехоты и конницы движутся сейчас двумя колоннами. Кавалерия идёт по Андаланскому тракту, пехотные корпуса следуют по Мелиоланской дороге, - говоря всё это, герцог указывал направления на карте.

- А как насчёт обозов и метательных машин? - задал вопрос один из командующих корпусами.
- Вот с этим совсем интересно. Дело в том, что из-за раскисших дорог всё войсковое обеспечение изрядно отстаёт от передовых частей, а артиллерия вообще застряла и продвигается вперёд с черепашьей скоростью.



- Как-то всё слишком легко. Они словно приглашают нас напасть первыми, - с сомнением в голосе пробурчал Сэпхэм.
- В любой армии важна дисципина, и войска Андалана исправно выполняют приказ своего короля. Боккаж потребовал, чтобы армия незамедлительно и как можно быстрее прибыла в Меласскую долину, вот и весь сказ, - пояснил герцог. - Причём считаю нужным уточнить, что в сложившихся обстоятельствах этот приказ практически невыполним. Артиллерия и обоз не могут двигаться так быстро, как обычные войска. Если исходить из того, с какой лихорадочной поспешностью выполняется распоряжение Боккажа, то можно сделать вывод, что верховное командование армией Андалана ещё не знает о том, что их король убит.

- Я бы не была так в этом уверена, - головы всех присутствующих повернулись в сторону доселе молчаливо сидевших в уголке императриц.
- Я бы не была так уверена, - повторила Лилит. – Армия - это основа мощи любого государства и любой власти. Армия необходима при любом перевороте. Метательные орудия уже второй вопрос. Главное - солдаты. Так что главнокомандующий армии Андалана вполне может быть в курсе всех событий, а то и являться одним из тех вельмож, что затеяли захват власти. Нам же в подробностях неизвестна вся эта кухня, отчего бы не предположить, что советник Эдингорн, под чьим началом находятся жандармы, в конфликте с главнокомандующим армии, и тот спешит сюда, чтобы устранить конкурента на власть?
- Вот что, - оборвал её Муилькор. - Я созвал вас сюда не для того, чтобы вы выдвигали различные версии происходящих в Андалане событий!

Императрица, потупив взор, молча опустилась на банкетку. Присутствующие притихли, выжидающе глядя на императора. С этой минуты ни у кого уже не оставалось сомнений в том, что он сильно раздражён.
- Дан-Мохэм! Как обстоят дела с оборудованием тисеров?
- Таки исполняем и к указанному сроку поспеем. Дело государя повелевать, ну а за нами не задержится, - встав со своего места, ответил идиш.

Император удовлетворённо кивнул.
- Чтобы не привлекать лишнего внимания, площадку по оборудованию тисеров расположили в Везинской чаще, это в двадцати лигах отсюда. За двое суток всё исполним.
- Отлично, друг мой, на тебя всегда можно положиться.
Польщённый императорской похвалой, начальник службы обеспечения занял своё место.
- Теперь что касается сил противника. Объединённая армия на то и объединённая, что большую её часть составляют войска союзников Андалана и вассальных баронов. Думаю, что было бы недурно, если кое-кому из этих баронов станет известно о смерти Боккажа. К сожалению, я почему-то не вижу среди нас бошар-ассасина Колодаи. Наверняка ей известны имена тех баронов и лордов, кого втянули в этот поход по принуждению.

- Насколько мне известно, бошар-ассасин сегодня днём отбыла в синодальный храм ордена, - вставил своё слово герцог. - Ей же надо отчитаться перед Преподобной в том, что заказ на жизнь Боккажа выполнен, - пояснил он, отвечая на хмурый взгляд императора.
Муилькору стоило немалых трудов подавить в себе вспышку гнева. Он только сдержанно кивнул, но герцог успел заметить, какой яростью сверкнули его глаза и как заиграли желваки на скулах. Отсутствие Колодаи на военном совете явно вызвало недовольство императора.
- Теперь что касается самого вторжения, - деловым тоном продолжил Муилькор.
Хелена слегка наклонилась в сторону Лилит.
- Я давно его таким не видела, - едва слышно прошептала она.
- Он в бешенстве, - не поднимая глаз на мужа, отозвалась та.
- Теперь что касается вторжения, - повторил Муилькор и перевёл взгляд на царицу Саа-Мохан. - Всадники сульми, пожалуй, единственные, кто способен действовать мобильно и быстро. Их кони легки, и раскисшая почва не станет для них большой проблемой.

Посему право первыми вступить в земли Андалана предоставляю им. Основные силы выступят тем же днём, но ближе к вечеру. На конницу сульми возлагается задача полного и беспощадного истребления расквартированных в Миласской долине жандармских корпусов. Пленных не брать! Нашей главной целью является не просто разгром армии Андалана, а её полное уничтожение! - подойдя к карте, император показал главное направление удара. - Прижать к болотам и подчистую истребить всех. Действовать стремительно и беспощадно, чтобы ни одна тварь не смогла убежать! К тому моменту, как всё будет кончено, должны подойти наши основные силы.
Царица хищно улыбнулась.



- О! Претвидится польшая охота! Солнцеподопный мошет бить уферен, мои фоини стелают фсё как нато.
Император кивнул.
- Вместе с конницей сульми пойдут норвические берсерки. Конунг Олаф!
- Да, государь! - отозвался здоровенный рыжеволосый громила в клёпаной кожаной куртке и накидке из медвежьей шкуры. Берсерк был настолько громаден, что когда он поднялся, присутствующим показалось, что это настоящий медведь.
- Конунг Олаф, всадники сульми не будут задерживаться в деревнях и на фермах, зачищая их от засевших там жандармов. Пусть этим займутся твои ребята. Твой корпус должен выйти вот к этой реке и занять там позиции. По докладам наших соглядатаев этот берег сухой и более высокий, посему сразу же вели приступать к строительству укрепленного лагеря. Тут непроходимый лес, он надёжно прикроет наш правый фланг. Ты понял?
- Да, государь.
- Теперь что касается самого интересного. Сэпхэм!
- Слушаю, государь.
- Твоим ребятам суждено претворить в жизнь доселе невиданное. Поговори с Дан-Мохэмом, он назовёт тебе количество войск, которые потребуются для переброски на тисерах. Для этого отбери самых проверенных бойцов. Подобное в истории Сидонии никогда ещё не осуществлялось. Вы жители гор, высота вам не в диковинку, поэтому подобную операцию я могу поручить только твоим парням. Помимо вас в этом мероприятии примут участие и сурдурукары, правда, вся тяжесть задачи всё равно ложится на плечи орков. В условиях раскисших дорог действия конницы ограничены. На вас возлагается задача оказаться за спиной приближающейся армии Андалана и ударить ей в тыл. Высаживаться будете тут, возле этой гряды холмов, если что, то там и конница вам поможет.

Сэпхэм довольно усмехнулся, обнажив крепкие клыки.
- Мне по душе такая потеха!
- Дочь!
Санди ведьма подобралась, устремив выжидающий взгляд на отца.
- Основные силы твоих войск остаются в лагере в полной боеготовности. После того как тисеры высадят в тылу андаланской армии передовые части под командой Сэпхэма, они вернутся сюда, чтобы осуществить основную переброску.
- Хорошо, отец! Но я опасаюсь за троллей, им вряд ли понравится идея полетать.

- В таком случае придержим их в резерве, пусть они окажутся вторым неприятным сюрпризом для андаланцев, - ответил ей Муилькор.
- Сами по себе тролли мало управляемы, дисциплина поддерживается на ментальном уровне контролирующими их сознание боевыми магами. Может, стоит пустить их первыми на боевые порядки противника? Тролли - это сокрушительная сила, - предложил король Патрик.
Муилькор кивнул.

- Это мы решим уже на месте, но мне нравится такое предложение.
- А мне нет, - тихо возразила Санди-ведьма. - Тролли - мои подданные, и пусть они не столь сообразительны, как все прочие, но они не безмозглые животные, чтобы к ним относились как к пушечному мясу. Они всё чувствуют и страдают не меньше других.
Сидевший подле своей царицы Сэпхэм одобрительно кивнул.

- Тролль наиболее страшен в бою против тесно сплочённого строя противника и практически бесполезен в беспорядочной схватке, в которой он будет представлять серьёзную угрозу для своих же воинов. В ярости тролль становится практически неуправляем. Такое состояние может оборвать ментальную связь с магом, - не выдержав, вмешалась Хелена.

Соглашаясь с пояснением матери, Санди кивнула.
- Троллей придержим в засаде и поручим им конницу Андалана, - отрезал Муилькор - Так, теперь король Патрик. Твоим эльфийским стрелкам тоже предстоит полетать. Выбери самых наилучших. Позаботься о запасе стрел, я хочу, чтобы на головы андаланцев пролился смертельный ливень. Для этой задачи выделяю вам четыре тисера.
- Будет сделано, государь!

- И вот ещё что... - выдержав короткую паузу, произнёс император. - Насколько мне известно, местное население изрядно натерпелось от своей же собственной армии, но также бесспорно, что для всех андаланцев империя является захватчиком. Давайте уж постараемся сделать так, чтобы это мнение переменилось. Никаких иллюзий насчёт того, что нашу армию ждёт тёплый приём, строить, конечно, не следует, но и относиться к фрименам как к потенциальным врагам также не стоит. Посему я требую: никаких жестокостей и притеснений по отношению к мирным жителям не творить! Мы освободители, а не захватчики! Всем ясно?
Присутствующие закивали головами:
- Да, государь.
- Это бесспорно, государь.
- Та, это так, косутарь.
- А теперь я желаю видеть бошар-ассасина Колодаи! - мрачно сверкнув глазами, произнёс Муилькор. - Герцог, немедленно отправьте гонца в синодальный храм. Не позднее завтрашнего утра Колодаи должна быть в лагере! Её знания о противнике и её ассасины сейчас нам необходимы как воздух. На сегодня всё!
Император устало опустился в своё кресло.
- Сэпхэм!
- Да, государь.
- Останься.
- Слушаюсь, государь, - ответил тот, быстро переглянувшись со своей госпожой.
В опустевшем шатре остались лишь Муилькор, Сэпхэм и все три императрицы.
Сурово нахмурив брови, император взглянул на жён.

- Я сказал, что все свободны, - сухо произнёс он.
Бледная как мел Лилит попыталась было встать, чтобы уйти, но Ленор незаметно дёрнула её за рукав, и та покорно опустилась обратно. Ничего не сказав, Муилькор укоризненно качнул головой и отвернулся.
- Ты хотел поговорить с той девчонкой из Андалана, - обратился он к Сэпхэму. - Я сейчас же велю привести её.
- Обожди, государь. Не следует так торопиться.
- Ты передумал?

- Нет, государь, но мне кажется, что сейчас не самое подходящее время для таких разговоров.
- Нет, друг мой. Если что-то тебя так в ней заинтересовало, то, думаю, будет лучше, если всё решится именно сейчас. Негоже, если накануне решающей битвы голова военачальника забита посторонними мыслями, - произнёс Муилькор и хлопнул в ладоши.
- Не спеши, государь! Мало ли что могло показаться старому орку! Я расскажу тебе одну историю, а дальше ты сам решишь, как поступить с этим.

Тяжёлый полог шатра шевельнулся, пропуская одного из императорских порученцев.
- Вот что, дружок, передай Люси, чтобы она... - Муилькор на секунду заколебался, посмотрев на Сэпхэма, - чтобы она принесла нам что-нибудь легонькое перекусить.
- Благодарю, государь, - тихо произнёс старый орк, когда порученец вышел.


- Я слушаю тебя.
- Дело в том, государь, что эта девочка напомнила мне одну очень давнюю историю, - смущённо кашлянув, начал Сэпхэм.
- Это случилось задолго до Исхода. Я тогда был молод и горяч. Меня вечно тянуло вляпаться в какие-нибудь авантюры. Однажды, сидя с приятелями в таверне и изрядно нахватавшись эля, я не на шутку повздорил с каким-то парнем. В общем, мы с ним здорово сцепились, и так уж вышло, что я его... - Сэпхэм нахмурился, - я его убил. Состоялся совет старейшин, и перед главами рода я не стал отрицать факта, что, хотя это была обычная пьяная драка, вся вина лежит целиком на мне. В общем, старейшины рода, следуя древним законам горцев, рассудили, что родственники погибшего должны сами решить мою судьбу. Те выбрали кровную месть. Сначала мать уговаривала меня бежать. Но я твёрдо решил, что бегство это позор, и я не стану этого делать, ибо никогда не боялся смерти и считал, что кровники имеют полное право на мою жизнь, ведь я отнял жизнь их единственного сына. Тогда мать приказала мне уйти. Слово матери для орков закон. Никто не посмеет обвинить мужчину в трусости, если он был вынужден так сделать, следуя указу своей матери. Скрепя сердце, я покинул родные края и бежал в земли клана Зелёных Дубрав.

Пока Сэпхэм рассказывал, императрицы пересели за стол. Император хмуро взглянул на них, но ничего не сказал и продолжал внимательно слушать рассказ старого орка.

- Будь я обычным фрименом, устроился бы в какую-нибудь семью и помогал ей на ферме. Но я был охотником и поэтому долго не мог найти себе подходящее дело. Сначала я подался было в скорняки, потом в помощники кузнеца, но быстро понял, что всё это не моё. Тогда я затесался в приключенцы и довольно долго мотался по просторам Сидонии. Тут без лишней скромности могу сказать, что за эти годы я облазил полмира.

В шатёр вошла Люси, и Сэпхэм умолк. Дождавшись, когда девушка подаст скромный ужин и выйдет, он продолжил свой рассказ.
- Я прошу простить старого брюзгу за излишние подробности, но... - орк на пару секунд умолк и поднял глаза на Хелену. – Та, Кто Видит поймёт меня, - тихо сказал он.
Муилькор взглянул на жену. В её глазах он увидел боль и сочувствие.
- Тебе надо выговориться, ты слишком долго держал это в себе, - произнесла Хелена.

- Да, государыня. Это так, - ответил Сэпхэм и опустил голову.
Немного помолчав, он продолжил:
- Долгие годы я мечтал вернуться домой, но, исполняя приказ матери, старался держаться подальше от родных краёв. Во время одного такого путешествия я остановился на ночь в небольшой деревне и там узнал, что уже на протяжении нескольких месяцев её жителей терроризирует огромный гуль. Сначала он воровал овец, потом задрал двух коров, потом напал на женщину, отправившуюся в лес за земляникой. Дальше он осмелел настолько, что однажды ночью пробрался в один из домов, где убил и сожрал двух стариков-супругов. Несколько раз фримены пробовали устраивать облавы, чтобы убить гуля, но он оказался не так прост и всякий раз умудрялся избегать расплаты.

Я решил, что будет правильно, если в качестве благодарности за оказанное жителями деревни гостеприимство и предоставленный ночлег я выслежу и убью тварь. Несколько дней я выслеживал гуля и в конце концов смог его убить. Затем я продолжил свои путешествия, но этот случай заставил меня задуматься над своей жизнью. Я преступник, я совершил зло, на моей совести смерть ни в чём не повинного брата по крови. Я так и не мог смириться с тем, что, исполняя наказ матери, бесцельно слоняюсь подобно бездомному псу по лесам и полям Сидонии, ища встречи со смертью. Мне надо искупить свой грех, и таким искуплением может стать только моя помощь ближнему.


Однажды, когда судьба занесла меня в земли Андалана, я случайно набрёл на одно из заброшенных святилищ Праматери, где и принёс клятву в том, что отныне вся моя жизнь будет отдана во служение Праматери и своим братьям.
Сэпхэм качнул головой и взглянул на Муилькора.
- Не знаю, почему, но я решил, что эту клятву обязательно и всенепременно надо произнести вслух. Когда я говорил слова клятвы, на один из каменных столбов святилища неожиданно опустилась сова. Совы не летают солнечным днём, и я уверовал, что это была вестница Праматери, что Дану вняла мне и дала знак, что клятва ею принята. Я стоял и смотрел на сову. Она была так близко, что протяни я руку - и смог бы дотронуться до неё. Я глядел на птицу, а она смотрела на меня, не отрывая взгляда. И тут меня осенило, что это не обычная сова, что передо мной сама Праматерь. Это была Дану! У птицы были не совиные глаза, а красивые карие женские очи, и в них я увидел истинную всеобъемлющую любовь. И ещё я, как в зеркале, увидел в этих глазах всю свою прожитую жизнь и понял, что прожил её не так, как должно... - старый орк замолчал, вспоминая.

- "До исхода в истинном облике дочери моей дух мой да не оставит вас. До той поры буду пребывать среди детей своих, но в любом обличье узнают меня истину ищущие", - процитировала Лилит.
- Ты узнал её даже в обличье совы. Это действительно была Праматерь, - утвердительно кивнула Хелена. – Почему же ты до этого никому ничего не рассказывал?
Сэпхэм горько усмехнулся.
- Рассказывал, но мне мало кто верил. Иные всю жизнь ищут истину, а тут Праматерь является какому-то презренному орку-отступнику.
- Раскаявшемуся отступнику, отступнику, вставшему на путь истины, - тихо заметила Лилит.
Сэпхэм благодарно склонил голову.

- Тогда я решил, что лучше буду держать язык за зубами. Только моя госпожа, когда я поведал ей эту историю, безоговорочно поверила мне и сказала то же самое, что и вы.
С того самого дня я посвятил себя служению Праматери. Убийство гулей и прочей нечисти перестало быть для меня самоцелью. Я убивал только тех тварей, что причиняли беды моим братьям, - Сэпхэм вздохнул. - К сожалению, я вскоре убедился в том, что порой не только гули, вульверины и гарпии приносят горе. Они всего лишь животные. Однажды, когда я оказался на границе Вересквых Пустошей и баронства Нана-Марог, судьба занесла меня на разорённую ферму идишей - и разорили её отнюдь не гули. Гули не убивают мужчин ударом меча. Они не топят стариков в колодцах и не насилуют женщин. Я ходил по ферме, и от ужаса волосы шевелились у меня на голове. Я смотрел на тела и думал: "У кого рука поднялась совершить подобное злодеяние?"

Весь вечер я занимался тем, что сносил тела в дровяной сарай. Потом облил всё керосином и предал очищающему огню. Глядя на этот погребальный костёр, я твёрдо решил, что во имя справедливости и Праматери должен покарать виновных. С рассветом я покинул пепелище и двинулся по следу. Найти его было не сложно, ибо на пыльной дороге все читалось подобно раскрытой книге. Я знал, что преследую небольшой обоз, состоящий из двух тяжело нагруженных телег, запряженных буйволами, и пяти сопровождающих верховых. Две лошади, должно быть, привязаны к телегам, а их всадники заняли места на облучках. Весь день и часть ночи я преследовал этот обоз и уже ближе к рассвету увидел догорающие костры их лагеря.

Спутанные лошади паслись на ближайшем лугу. Там же лежали и отдыхающие буйволы. Я ни секунды не сомневался в том, что мне нужно делать. Оставив своего коня в ближайшем овраге, я ползком отправился к стоянке этих бандитов. Перво-наперво я нашёл тех двоих, что караулили лагерь и приглядывали за животными. Тихо перерезав им глотки, я тут же перебил и всех, кто спал в лагере. Они были воинами барона Нан-Марог. Когда же я заглянул в одну из телег, то обнаружил там девчонку... - Сэпхэм умолк и обвёл взглядом напряжённо внимавших слушателей.

- Когда я вытаскивал её из этой телеги, она извивалась и визжала, как сумасшедшая. Мне стоило немалых трудов успокоить её и убедить, что ничего дурного я с ней делать не собираюсь. Позже она рассказала, что солдаты попросились к ним на ночлег. Оказывая радушный приём этим нежданным гостям, никто из её семьи и представить себе не мог, чем для них это обернётся. Солдаты почти сразу же начали вести себя нагло и вызывающе, а ночью устроили кровавую оргию. Слава Праматери, девчонку трогать не стали, решив прихватить её с собой. Они только связали её и бросили в одну из телег, а свою похоть удовлетворили с её матерью и сестрами. Лёжа всю ночь в этой телеге и холодея от ужаса, она слышала душераздирающие крики и мольбы своих близких. А под утро солдаты нагрузили телеги всем, что им приглянулось в доме, и тронулись в путь.

Я даже представить себе не могу, каково ей было лежать связанной в этой телеге и слушать, как эти выродки со смехом вспоминали, как они глумились над её близкими и как их убивали. В доме они прихватили изрядный бочонок вина и пили всю дорогу. Это и спасло её - они просто нарезались и забыли, что она лежит в другой телеге. Поэтому мне и удалось с ними так легко расправиться, они все были в стельку пьяными.
Когда я освободил и наконец-то успокоил её, то сказал: "Иди, ты свободна. Наверняка у тебя есть какие-нибудь родственники, иди к ним". Но она только трясла головой и рыдала. У неё больше никого не было, и тогда я решил: будь что будет. Пусть меня убьют мои кровники, но я отвезу эту несчастную девочку к своей матери, она добрая женщина и сможет позаботиться о бедняжке.

Я так и сделал. Мы взяли двух коней убитых мною солдат. На одного навьючили то, что могло нам пригодиться в пути, а на другом ехала Лансия - так звали эту девочку. Это была странная компания: девчонка из идишей и орк. Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания посторонних, мы придумали историю, будто бы Лансия дочка фермера, едущая в Вересковые Пустоши в гости к тётке, а я по договорённости с отцом сопровождаю её в качестве охранника.
Правда, вскоре мы убедились, что наша история никого не интересует, и нам не надо ничего придумывать. Это происходило в дни Исхода. Все дороги были буквально запружены толпами народа, идущего и едущего в земли клана Вересковых Пустошей, чтобы собственными глазами узреть вернувшуюся Преподобную Мать. Я тогда сказал себе: "Сэпхэм, перед твоими глазами предстала сама Дану, неужели ты откажешься узреть дочь её Белагестель?" Мы изменили маршрут и прежде чем ехать в Сумеречные горы присоединились к толпам паломников. Я видел Преподобную Мать, я видел её глаза. Это были глаза Дану, и тогда я уверовал, что это истинная Преподобная Мать.

- Это было так давно... - вздохнула Хелена.
- Да, много воды утекло с тех пор, - согласился Сэпхэм.
- Как я понял, та девочка была очень похожа на эту, которую ты видел сегодня? - спросил Муилькор.
- Как две капли воды, государь. Как две капли воды.
- А что с ней стало? Ведь эта девочка, Липси, сказала, что она сирота.
Сэпхэм качнул головой.
- Я не знаю, государь. Лансия ушла от нас.
- Это как? - поинтересовалась Ленор.

- Я довёз её до своего дома и всё рассказал матери. Она даже не задумывалась, сразу ответила: "Конечно, пусть остаётся, она ведь столько всего пережила!" И Лансия поселилась в моём доме. Для матери она стала как дочь. Я тоже остался, ибо узнал, что мои кровники давно погибли, их дома смыл сель. Так мы и жили втроём. Моя мать и Лансия занимались хозяйством, а я, узнав, что в наших краях поселилась Чёрная Ведьма, решил, что будет славно, если я во имя Праматери пойду к ней на службу. Так я попал к своей госпоже.
Шли годы. Лансия выросла, и моя мать как-то сказала мне: "Послушай меня, сын. Ты взрослый мужчина. Твои сверстники давно завели семьи и порадовали своих родителей внуками. Возьми Лансию в жёны, она славная девушка и отменная хозяйка. Неужели ты не видишь, как она смотрит на тебя, как вздыхает вечерами?" Тогда я ничего не ответил, только пообещал, что хорошенько подумаю над этим. В ту пору как раз объявились орды стайных гулей, и по приказу своей госпожи я отправился с войском на большую облаву. Почти год меня не было дома, а когда случилась оказия, и я проездом заскочил домой, то увидел, как расцвела Лансия. Она стала красивейшей женщиной. Той же ночью она сама пришла в мою комнату и легла со мной. "Сэпхэм, я ждала тебя. Стань моим мужем!" - сказала она. - Сэпхэм умолк и тяжело вздохнул, покачав головой.

- До сих пор не прощу себя за то, что я ответил: "Ты молода и красива, а я гожусь тебе в отцы и люблю тебя как свою сестру. Ты из идишей, а я орк. Ты свободна, а я во имя Праматери служу своей госпоже. Я воин, а жизнь воина может оборваться в любой момент. Я не хочу делать тебя несчастной". Она ничего мне на это не сказала и молча ушла, а я рано утром уехал. Домой я вернулся только через полгода, после того, как нам удалось истребить орду гулей, но Лансии уже не было. Мать сказала, что она ушла той же весной. Долгие годы я пытался найти её, чтобы рассказать, как тоскую по ней и раскаиваюсь о том, что сказал той роковой ночью, но следы Лансии затерялись. Единственное, что мне удалось узнать, - что её видели в землях Андалана, и что она вроде как вышла там замуж, - Сэпхэм замолчал, задумавшись о чём-то своём.

- Эх, мужики! - вздохнула Лилит. - Все вы одним миром мазаны, всё вас на подвиги во имя великих идей тянет!
Муилькор, а следом за ним и Сэпхэм, поднялись.
- Эта девочка...
- Липси, - напомнила Хелена.
Император кивнул.

- Эта девочка Липси, она жила в одной из приграничных деревень.
- Именно в том доме, где она жила, и был убит Боккаж. Это её дядюшку сегодня вздёрнули жандармы, а его сынулю, того жирного борова, что якобы был пособником ассасинов, прошлой ночью прирезал не кто иной, как наша Колодаи, - пояснила Ленор.
Муилькор взглянул на жену, потом перевёл взгляд на Сэпхэма.
- В общем, пока ничего ей говорить не будем, сейчас не до того. Но как только разделаемся с армией Андалана, сразу же велю Колодаи разузнать всё, что касается родни этой Липси. Глядишь, и про твою Лансию что-нибудь выясним.
- Благодарю, государь! - с поклоном ответил Сэпхэм.


Не спалось.
Сидя неподалёку от штабного шатра, Муилькор в задумчивости курил трубку.
За его спиной послышался лёгкий шелест травы.
- Это был самый длинный день в моей жизни, - не оборачиваясь, тихо произнёс император, выпустив клубы табачного дыма.
Подойдя к нему сзади, Ленор положила руки на плечи мужа и тесно прижалась к его спине.
- Это было необходимо? - всё так же тихо спросил Муилькор.
- Необходимо что?
- Ты страшно рисковала не только собой, но и Милой! Вас же могли убить. Как ты могла так поступить? Ради чего?
- Ради тебя. Ради империи. Ради подруги. Если бы я не вмешалась, то Мила попала бы в руки андаланцев. Она шла на верную смерть. Я уже говорила, что они поджидали её.
- Ты императрица, ты могла всё отменить. Ни к чему было делать то, что вы сделали.
- Я не могла отменить приказ Преподобной, я всего лишь гроссмейстер ордена.
- Но ты императрица!
Ленор вздохнула.
- Я тебе всё рассказала. Ты знаешь, почему я это сделала. Я действовала от лица ордена.
- От лица ордена! Опять орден! И вы опять не послушались меня. Я же велел вам уехать.
- Прости... - Ленор наклонилась, прижавшись щекой к голове мужа. - Отныне мы не состоим в ордене. Мы отправили письмо Преподобной.
- Сядь.
Ленор послушно опустилась рядом с мужем. Отложив в сторону трубку, он обнял жену за плечи.
- Ты понимаешь, что если бы с тобой что-то случилось, я не смог бы жить без тебя? - спросил он, ища взглядом её глаза.
- Алл, я сделала то, что должна была сделать. Ты не должен был встречаться с Боккажем, он бы убил тебя.
- Ты удивительная женщина,- тихо сказал он, проведя ладонью по щеке жены. - Ты удивительная женщина, и я безумно тебя люблю! - он наклонился и с величайшей нежностью поцеловал её в губы.
- Ты мой муж, господин, ты мой император, - прошептала Ленор.
- Эх, Ленни! - вздохнул Муилькор. – И всё же так рисковать было нельзя.
- Милый, да я бы дала себя разрезать на мелкие кусочки тупым ножом, чтоб спасти твою жизнь! Чтоб я сдохла!
- А ты подумала, что для меня твоя жизнь бесценна?
- Нас три.
- И жизнь каждой из вас бесценна, но ты-то у меня одна. Одна, единственная и неповторимая, - он ещё крепче прижал её к себе. - Неповторимая моя Ленни.
Она хотела что-то ответить, но Муилькор запечатал ей рот долгим поцелуем.

Пустота. Мрак и тишина.
Мысль медленно всплыла из ледяной черноты небытия: «Где я? Что со мной?»
Попытавшись пошевелиться, Колодаи тут же тихо застонала от внезапно обрушившейся на неё головной боли. Все чувства разом вернулись, накатив подобно прибойной волне.
Широко распахнув глаза, женщина уставилась на облицованный дубовыми панелями потолок.

Она сразу сообразила, что лежит в мягкой постели, стоящей в залитой солнцем комнате. Но что это за комната? И что случилось?
Всё тело ужасно ломило, как будто накануне её избили дубинками или долго и упорно скидывали с лестницы. В придачу ко всему нестерпимо болела голова.
Желая осмотреться, Колодаи попыталась слегка скосить глаза - тут же возникло отвратительное ощущение ускоряющегося вращения, и она вновь устремила взгляд на потолок, стараясь сконцентрировать внимание.

Некоторое время женщина лежала неподвижно и прислушивалась к себе. Попытка вспомнить, что с ней произошло, не принесла никаких результатов, только вызвала новую, более жестокую волну головной боли и тошноту. Сознание вновь померкло, и Колодаи погрузилась в липкое небытие.
Неясные образы и лица, сменяя друг друга, возникали в её сознании и вновь скрывались во тьме. Кого-то она узнавала, иные же исчезали раньше, чем удавалось разглядеть их черты. И все они говорили ей что-то, но она, как ни силилась понять, что от неё хотят, не могла уловить смысла произнесённых ими слов и не могла вспомнить имена тех, кого узнала.



Голова больше не болела.
Лёжа с закрытыми глазами, она робко пошевелила пальцами и двинула рукой, ощутив под ладонью нежную мягкость шелкового белья.
Чувство реальности вновь вернулось, но на этот раз не вызвало в ней ни головной боли, ни головокружения - она словно пробудилась от долгого и глубокого сна.
Чутьё ассасина подсказало, что она находится в комнате не одна.

- Кто здесь? - едва слышно спросила Колодаи и открыла глаза.
Кто-то, кого она ещё не видела, тихо всхлипнул.
Она повернула голову и увидела стоявшую возле её постели женщину в чёрном платье и белоснежном, странным образом повязанном платке. Некоторое время Колодаи силилась понять, что это за головной убор - она явно видела такой раньше, этот платок навевал некую ассоциацию.
В облике женщины было что-то знакомое. Колодаи попыталась вспомнить – ну конечно же! Вимпл! Монашка!

Мысли в её голове текли медленно и тягуче, но с каждой секундой сознание становилось четче, ясность мышления возвращалась. Она выбиралась из полузабытья, словно из болота.
Колодаи вновь закрыла глаза.
- Где я? - тихо спросила она, и вместо ответа на свой вопрос услышала тихие всхлипы и причитания.
- Боже ж ты мой, Мила!..
" Мила? Какое знакомое имя! Откуда я его знаю? Ах да, когда-то очень давно так звали меня!" - эта мысль, подобно древнему плезиозавру, лениво всплыла из тёмной бездны на поверхность её сознания, но не вызвала в душе никаких эмоций.

" Почему эта монашка плачет? Почему мне так знаком её голос?" - Колодаи открыла глаза и пристально посмотрела на женщину, утиравшую платком слёзы.
- Я тебя знаю, но не помню, кто ты, - тихо произнесла она.
- Я Аурминд! Гражина! Ну, вспомни, я твоя подруга Гражинка! - с отчаянием в голосе ответила монашка.
Колодаи попыталась сесть на постели. Женщина помогла ей, заботливо придерживая за плечи.
- Моя подруга… Аурминд… Гражина… Странное имя, - бесцветным голосом произнесла Колодаи и задумчиво посмотрела на женщину. - Где я?



- Ты в синодальном храме ордена Праматери, - тихо всхлипнув, ответила её собеседница.
- В синодальном храме? А ты кто, Аурминд? Одна из сестёр ордена? - ничего не ответив, монашка вновь залилась слезами и, в отчаянии покусывая платок, тихо запричитала, по-старушечьи качая головой.
- Почему ты плачешь? Разве со мной что-то случилось? - спросила Колодаи и закрыла глаза, пытаясь вспомнить.
Аурминд села на кровать рядом с ней и с тоскливой болью в глазах замерла, словно боясь спугнуть воспоминания подруги.

Память вернулась стремительно, будто некто невидимый уверенной рукой отдёрнул глухую плотную завесу с распахнутого настежь окна.

"Мила! Выслушай меня! Не делай этого, ты всё равно ничем не сможешь помочь! Остановись, прошу! Я не хочу причинять тебе зла, но ты не оставляешь мне выбора!" - непроницаемая пелена забвения внезапно дрогнула, развеялась туманными клочьями мрачного наваждения, и воспоминания вернулись с потрясающей отчётливостью, заиграв всеми гранями и нюансами.

Колодаи вздрогнула и широко раскрытыми глазами уставилась на свою собеседницу.
- Я вспомнила! - почти удивлённо прошептала она. - Я всё вспомнила!
Аурминд крепко обняла её.
– Ты вспомнила! Мила, ты вспомнила! - счастливо улыбаясь сквозь слёзы, быстро заговорила она. - Я так боялась, что ты никогда не станешь прежней!
Воспоминания вернулись, а с ними пришло и мутное чувство нарастающего гнева и невысказанной обиды.

- Преподобная! - стиснув зубы, произнесла Колодаи. - За что она меня так?!
- Она испугалась за тебя, - тихо ответила Аурминд. – Преподобная ничего не должна была тебе говорить про императора, но ты расспрашивала, и она откровенно рассказала всё... А потом... Потом она испугалась.
- Это она тебе сказала?

- Да. Ты же знаешь, что Преподобная не может говорить неправду. Она может умолчать, но солгать - никогда.
- Ага, и в порыве раскаяния вот так по-свойски шандарахнуть собеседника, чтоб ему жизнь мёдом не казалась! - сухо ответила Колодаи.- Кстати, сколько я вот так провалялась?
- Трое суток, - едва слышно отозвалась Аурминд.
- Сколько?!
- Трое суток, - отведя глаза, повторила свой ответ Аурминд. - Преподобная сама не ожидала, что ментальный удар будет столь сильным.

Колодаи молча поднялась с кровати, нетвёрдой походкой, слегка пошатываясь, подошла к раскрытому окну и, облокотившись на широкий подоконник, полной грудью вдохнула ещё по-утреннему свежий воздух.
- Который сейчас час?
- Без четверти восемь.
- Где мои вещи? Ни минуты не желаю более тут оставаться!
- Преподобная просила передать, что она очень сожалеет о случившемся и просит тебя не держать на неё обиды.

- Новая традиция? - Колодаи горько усмехнулась. - Сначала что есть дури лупим мух мухобойкой, а потом чистосердечно раскаиваемся в содеянном и, глотая слёзы, искренне просим у них прощения: извините, дорогие, но так уж получилось.
Аурминд нахмурила брови:
- Она спасла тебя.
- Спасла?! Ну-ка, интересно, каким это образом она меня спасла?
Невзирая на злой сарказм подруги, Аурминд счастливо улыбнулась.
- Ты вернулась! Ты прежняя.

Чтобы скрыть своё смущение, Колдаи отвернулась к окну.
- Если бы ты уехала в тот день, то попытка спасти жизнь императору привела тебя к неминуемой гибели. Она пыталась тебя остановить и объяснить всё, но ты не желала её слушать. Благодаря Преподобной, ты дважды избежала смерти.
- Я бесконечно признательна ей, - бесцветным голосом ответила Колодаи. - Где мои вещи? - вновь спросила она.
Аурминд подошла к стоящему в углу комнаты сундуку и открыла тяжёлую крышку.
- Всё тут, и одежда, и оружие. Твой Нордик на конюшне, сыт и ухожен. Император уже присылал за тобой вестового вчера днём.
- До смерти интересно, что вы ему ответили, - поинтересовалась Колодаи, поспешно достав из сундука свою одежду и придирчиво осматривая оружие.

- Ему сказали, что бошар-ассасин Колодаи больна, у неё приступ малярии.
Колодаи ехидно усмехнулась.
- Малярии? А говоришь, что Преподобная не может врать! Что-нибудь получше вы, конечно, придумать не могли.
- А она и не врала. С вестовым разговаривал твой Хинкар.
- Хинкар? Он здесь?
- Да. Он ждёт тебя. Он заявил, что ты его госпожа и без тебя он никуда не поедет. Так и караулил дверь в твою комнату. Сёстры его кормили… Да он и сейчас там сидит.

Колодаи уважительно качнула головой.

- Так, а что за эти дни вообще произошло интересного?
- Началось вторжение в Андалан. Конница царицы Саа-Мохан начисто истребила все жандармские корпуса, находящиеся в Меласской долине. Имперская армия вступила во вражеские земли. Сегодня утром тут творилось что-то невообразимое! Кланы и королевства как сговорились, разом прислали кто своих представителей, кто гонцов с посланиями к Преподобной. В приёмной до сих пор топчется толпа. Сенат вознамерился провести срочное заседание и требует, чтобы Преподобная всенепременно присутствовала на нём.

Колодаи удивлённо приподняла брови:
- Сенат требует?!
- Требует, просит - какая разница? Им всем нужна гарантия того, что после разгрома Андалана император не вздумает вплотную заняться ими.
- Что это они так вдруг переполошились? Если они искренне верны данной императорскому дому присяге, то им нечего опасаться. Да и при чём тут орден?
- Вчера вечером Рональд прислал мне письмо. Он пишет, что император сейчас находится с действующей армией и наотрез отказывается принимать каких-либо послов. Также он сообщает, что армии Андалана и империи сошлись близ деревеньки Магрот-Таш, и не сегодня-завтра состоится решающее сражение.

Слушая Аурминд, Колодаи небрежно бросила свои вещи на кровать и хотела было скинуть с себя ажурную ночную рубашку, но в недоумении замерла перед зеркалом, с интересом разглядывая себя.

- О, боги! Я выгляжу, как пошлая кокетка! Вы бы мне для полного счастья ещё розовые бантики повязали, что ли! - воскликнула она, помахивая аккуратно заплетённой руками Аурминд рыжей косой. - А ей смешно! - добавила она, взглянув на счастливо улыбающуюся подругу.
- Я так боялась, что никогда больше не увижу прежнюю Милу! Я так боялась!

- Ладно, ты так и не ответила на мой вопрос. С чего это вдруг все так переполошились? Я понимаю, что им нужны гарантии безопасности. Ясен пень, каждый хочет быть уверен в том, что завтра он проснётся во здравии и благополучии, а над ним будет светить солнышко, но с чего они вдруг взяли, будто им что-то угрожает?
- Как сказала Преподобная, они до смерти боятся двух "Д".
- Расшифруй! - коротко попросила Колодаи, натягивая кожаные штаны.
- Два "Д" - это драконы и диктатура.

- Ха! - усмехнулась Колодаи. - Поняла! Они боятся того, что Хелена имеет власть над драконами, и впоследствии император может использовать этих тварей как средство подавления любого инакомыслия! Что же, в этом есть резон, и я их понимаю.
- Поэтому они обращаются к Преподобной, ведь всем известно, какое влияние она имеет на Муилькора.
- Ох, дорогая моя! - с сомнением качнув головой, вздохнула Колодаи, зашнуровывая пояс. - Теперь я сильно в этом сомневаюсь. Вот увидишь, как только закончится эта война, нас всех ждут большие перемены.

- Что ты этим хочешь сказать?
- А то! Как только всё закончится, Муилькор выступит перед сенатом и сообщит о том, что отныне светская и духовная власть в Сидонии существуют раздельно.
- С чего ты это взяла?
- Да с того самого! Я лично была свидетельницей разноса, который он устроил своим супругам, да и мне при этом неслабо досталось. Как пить дать, он это сделает.
- Это хорошо или плохо?

- А чёрт его знает! - неопределённо пожав плечами, ответила Колодаи, старательно заправляя за ещё не затянутый пояс штанов полы белоснежной шёлковой сорочки.
- Теперь я понимаю, почему императрицы прислали Преподобной это странное послание...
- Послание? Какое послание?
Аурминд выражением величайшего беспокойства в глазах взглянула на подругу.
- Они прислали письмо, в котором сообщают, что отказываются от духовных санов и выходят из ордена. Что это значит? Нас ждёт конфликт императорской власти и ордена?
- О, боги! И эта туда же! - негодующе всплеснув руками, воскликнула Колодаи. - Да что же вы всё ищете двойное дно там, где его нет?! Одни до одури боятся призрака деспотизма императорской власти, другим мнятся какие-то заговоры!

- Ну, я просто спросила…
- А ты не спрашивай! Не забивай голову всякой ерундой, вот и будет тебе счастье.
- Ага, меньше думай и крепче спи.
- Ну, ты в крайности-то не впадай. Всё! Хватит трепаться, мне пора! Тут такие дела творятся, а я по воле нашей Преподобной провалялась тут впустую, как колода, несколько дней! - притопнув ногой, Колодаи подтянула голенище замшевого сапожка.
- Может, перед отъездом тебе стоит поговорить с ней? Да и не ела ты, почитай, четверо суток.

- Нет уж, спасибо! Поклевать чего я бы, конечно, не отказалась, но встречаться с Преподобной... - поспешно вскинув руки и отрицательно мотнув головой, воскликнула Колодаи, - ...не испытываю никакого желания! Вот с тобой, пожалуй, обнимусь на прощание.
Аурминд слегка отстранилась.
- Не спеши, я еду с тобой.
- Но ты ещё недостаточно окрепла после ранения.
- Послушай, я же молчу про то, что всего час назад ты тут трупом лежала и тебя до сих пор шатает!
- Ишь ты, какая! - усмехнулась Колодаи. - За меня не волнуйся, я-то оклемалась.

- Вот и ты не беспокойся, я достаточно хорошо себя чувствую. И не забывай, сейчас там, в Меласской долине, находятся мои муж и сын. Я обязана быть рядом с ними. Заодно по дороге расскажешь мне о той девчонке, которую вы притащили из Андалана.
- Девчонке? А тебя-то что в ней так заинтересовало? - Колодаи бережно достала из сундука свою верную катану в обтянутых чёрной кожей ножнах, до половины извлекла меч и невольно залюбовалась затейливым узором клинка.

- Больно уж ею Преподобная интересуется. Ведь за те дни, пока ты тут находилась, она дважды посылала гонцов к императрицам. Преподобная очень хочет увидеть её.
- Чем это деревенская девчонка-замарашка так привлекла внимание Преподобной Матери? - с нескрываемым интересом спросила Колодаи, пристегнув катану к поясному ремню.
Аурминд пожала плечами.




- Мне самой это неясно. Из слов Преподобной я поняла только одно: вся эта история с убийством Боккажа была очередной многоходовой комбинацией. Ты же знаешь, что она мастерица на подобные затеи.
Колодаи насторожилась.
- Я уверена, что не Боккаж был главной целью - его смерть всего лишь часть единого плана. Преподобной была нужна именно эта девочка, она итог всего. Первожрица знала, что ваши пути пересекутся, и планомерно, шаг за шагом, свела воедино нити ваших судеб.

- Бред! - негодующе произнесла Колодаи и взмахнула рукой, словно отгоняя от себя наваждение. - Даже Хелена с её даром предвидения не может так всё рассчитать.
Аурминд очень внимательно, словно врач-психиарт на пациента, посмотрела на подругу.
- Истина лежит на самом виду, она перед тобой. Неужели ты до сих пор так ничего и не поняла? - тихо спросила она.

- Да что вы в самом-то деле?! Что Лилит, что ты! Что я должна понять? То, что наша Сандра и есть воплощение Праматери? Ладно, она воплощение Праматери, она первожрица! И что теперь? Мне принести кровавые жертвы, посыпать голову пеплом и воскурить в её честь благовония?

- Ты единственная из всех из нас, кто ещё не уяснил, что Преподобная нечто иное, чем просто абстрактное воплощение Дану. Она и есть вместилище духа Праматери. Хелена и Лилит первыми поняли это, - Аурминд умолкла, выжидающе глядя на подругу.
- То есть вы все хотите мне доказать, что она сама богиня, и что моя юность прошла в тесной дружбе с божеством, а я, такая вот дура, никак не могу понять этого?



Тяжело вздохнув, Аурминд безнадёжно махнула рукой.
- Ладно. У нас с тобой впереди целый день пути, будет о чём поговорить. Отправь Хинкара на кухню, пусть сёстры соберут нам еды в дорогу, а я пойду переоденусь. Встречаемся возле конюшни.
Аурминд вышла. Проводив её взглядом, Колодаи ещё раз взглянула на своё отражение в зеркале и, сокрушенно вздохнув, принялась расплетать рыжую косу.

- Чёрт! А жрать-то и вправду охота! - пробормотала она и уже громко позвала. - Хинкар! Хинкар!
Дверь бесшумно приоткрылась.
- Бегом на кухню и тряхани-ка там сестричек, чтоб быстренько сообразили чего перекусить. Да в дорогу еду возьми в расчёте на нас троих!
- Слушаюсь, госпожа.
Колодаи обернулась:
- Да, и ещё...
- Слушаю, госпожа.
- Спасибо!
Хинкар благодарно склонил голову:
- Это мой долг, госпожа.




Как ни желала Колодаи избежать встречи с Преподобной, она всё же состоялась, правда, произошла в необычной форме.
Выйдя из гостевого корпуса, Колодаи быстрым шагом пересекла двор синодального храма и уверенно направилась в сторону хозяйственных построек.

Она уже видела поджидающую её возле конюшен Аурминд, стоявших у коновязи коней и Хинкара, седлавшего её Нордика.
Внезапно раздавшийся голос Преподобной остановил Колодаи.
- Уезжаешь? - женщина оглянулась и тут же поняла, что голос звучит у неё в мыслях. Задрав голову, она пробежалась взглядом по окнам храма.

Преподобная Мать, облачённая в своё традиционное тёмно-синее платье, стояла на балконе третьего этажа и, не отрывая взгляда, пристально смотрела на бошар-ассасина.
- Уезжаешь?
- И чем быстрее, тем лучше, - мысленно ответила ей Колодаи.
Это был странный, неслышимый для посторонних ушей разговор. Обе женщины молча смотрели друг на друга, одна с нескрываемой неприязнью, другая с выражением любви и скорби в глазах.
- Как ты себя чувствуешь? Прости, я не могла поступить иначе, ты не оставила мне выбора.
- Тебя это так волнует?
- Прости.
- Ну надо же, полубогиня просит прощения у ничтожной козявки! Кому рассказать, так не поверят!
- А ты язва.
- Ещё бы! Может, в педагогических целях шарахнешь меня ещё разок-другой? Ну, чисто, чтоб покрепче уяснила, как впредь с полубогинями общаться.
- Я знаю, что ты меня никогда не простишь. Но у меня не было иного выхода.
- Ты повторяешься. А ежели знаешь, что не прощу, так с чего вдруг вздумала объясняться?
- Потому что не хочу, чтобы ты уезжала, унося в своей душе зло и досаду.
- А это уже моё дело.
- Ты всегда была самой независимой и своенравной из нас всех. За то и люблю тебя безмерно.
- Слова, слова!



- Это правда. Ты же знаешь, что я не могу лгать.
- Зато ты умеешь говорить такую правду, что по сравнению с ней любая ложь меркнет, - Колодаи уперла руки в бока и с вызовом взглянула на Преподобную. - Разве я не права?
- Правда горька на вкус.
- Словоблудие! Ты просто использовала меня, преследуя личные интересы.
- Наш интерес общий, мы с тобой по одну сторону.
Колодаи криво усмехнулась.
- По одну?! Ну-ну! Я до сих пор так и не поняла твоих поступков и планов. Это "неравный брак", а я предпочитаю ясность! Ты всегда что-то недоговариваешь.

- Всегда есть что-то, о чём первоначально следует умолчать.
- Например, о том, что идя убивать Боккажа, мы смертельно рисковали своими жизнями только потому, что тебе зачем-то понадобилась никому не известная девчонка из Андалана?
- Болтушка Аурминд уже успела тебе напеть про неё!
- Ты сама проговорилась ей об этом, а я прекрасно тебя знаю. Ты никогда ничего не говоришь просто так, и понятие "проговорилась" по отношению к тебе не применимо. Ты знала, что Аурминд обязательно мне всё расскажет. Вот только непонятно, зачем всё это. Опять какие-то козни, опять недомолвки и опять муть. Мне до чертей всё это надоело!

- Риск был оправдан. Вы убили Боккажа, обезглавив Андалан, теперь окончательная победа империи только дело времени. Кроме того, ты убила предателя. Разве это плохо?
- Да если бы не вмешательство Ленни, я прирезала бы твою девчонку как лишнего свидетеля! Случись так, что бы ты сейчас заговорила?
- Вся наша жизнь есть не что иное, как череда событий, некая нить, на которую, подобно бусинам, нанизываются наши деяния.
- Опять сплошные метафоры и никакой ясности!
- Ты всё же уезжаешь с тяжёлым сердцем. Поверь, скоро ты узнаешь всё. Я сама тебе расскажу.

Колодаи отрицательно мотнула головой.

- Не думаю, что расскажешь. Я более не вернусь сюда. Прощай, отныне я служу императору. В отличие от тебя, Алекс не мутит. У него есть более чем ясная цель, его планы всегда предельно конкретизированы. Я хочу твердо знать наперёд, в чём участвую и какова поставленная передо мной цель. И я вовсе не желаю узнавать задним числом, во что оказалась замешана. Усекаешь разницу?
- Я понимаю тебя, но у нас одна общая цель - повсеместное истребление человеческой скверны и воцарение вечного мира в Сидонии.
- Красивые слова, и не более того.

- Без веры это действительно всего лишь слова. Главное – вера! Только вера является движущей силой в любом деле.
- В таком случае, своими недомолвками ты убила мою веру.
Невзирая на то, что весь разговор происходил на ментальном уровне и она никак не могла это расслышать, Колодаи готова была поклясться, что Преподобная тяжело вздохнула.
- Ну что ж... Я не могу, да и не имею права неволить тебя. Тем более, что ты собираешься служить императору. Служа ему, ты служишь Сидонии и общему благу.

- Вот и славно! - небрежно пожав плечами, Колодаи развернулась и направилась в сторону Аурминд и Хинкара, поджидавших её возле конюшни. - Прощай и не поминай лихом.
- Скоро мы вновь встретимся, а пока что прощай, - эхом пронеслось в её голове.
Колодаи на миг обернулась, ища взглядом Преподобную, но балкон был пуст.